Мёд и кровь

Зал был полон живых цветов и разодетой аристократии. Пригласили, конечно же, не только правящие семьи, которым, как и императрице, принадлежала большая часть страны, но и почти всех дворян, кто жил в городе. В драгоценных камнях их украшений и бокалах отражался свет теслаламп.

Натаниэль успел переброситься парой фраз с Делмаром, кивнул Тео, а дальше перед глазами заскользила привычная чехарда первых лиц государства, которым требовалось отвечать с неизменной улыбкой и вежливостью, не путая имена и титулы.

Когда-то отец заставлял выучивать их наизусть, приговаривая, что однажды пригодится. И сейчас Натаниэль был ему благодарен: все эти никому не нужные фразы всплывали в голове сами собой и почти не требовали задумываться.

Джессамина старалась держаться поближе к нему. Натаниэль знал, дело не только в приличиях, и был благодарен сестре. Пусть нужные фразы без труда возникали в голове, но он ощущал себя слишком неуверенно, иногда неловко шевеля оттягивающим руку протезом.

Пока не объявили танцы.

Натаниэль шарахнулся к колоннам по бокам зала, освобождая место танцующим и желая спрятаться как можно глубже в тень. Он оглянулся в поисках сестры, но ее уже решительно уводил Делмар. Кажется, он твердо решил поговорить с Джессаминой, которая его старательно избегала в последнее время.

Танцевать Натаниэль не любил и чаще всего ограничивался несколькими положенными по этикету танцами, необходимой нормой. Но сейчас он хотел избежать даже их, хотя успел поймать на себе несколько недвусмысленных женских взглядов из-под вееров.

Его обдало запахом легкий цветочных духов, а на ухо шепнули:

— Уж лучше я, чем они, правда?

И Ангелика с изяществом потянула Натаниэля в зал.

Она подхватила его руку, оканчивающуюся протезом, и металлические пальцы явно сжали чуть сильнее, чем требовалось. Но Ангелика не подала виду и невозмутимо глянула на Натаниэля, пока он не положил вторую руку ей на талию.

Они были знакомы очень давно и, пожалуй, Ангелика — единственная женщина, с кем сейчас Натаниэль мог почувствовать себя свободно. Ну, кроме еще Джессамины.

Ангелика и Тео выбрали синие цвета, традиционные для Холдеров. Только если он предпочитал густой синий, то Ангелика — нежную лазурь, обильно украшенную кружевом и бисером, видимо, модными в этом сезоне.

Наклонившись, Натаниэль шепнул:

— Спасибо. Боюсь, от танцев мне было не отвертеться. И лучше с тобой.

Ангелика фыркнула, но так, чтобы слышал только он:

— У тебя снова так себе комплименты, Нейт. Но по крайней мере, ты не растерял навыки танцора.

Она всегда говорила, что он хорошо танцует, Натаниэль только пожимал плечами. Он ничего в этом не понимал, просто повторял разученные движения. Как и фразы пять минут назад — может, он был и хорошим лжецом. Всего-то требовалось выучить и не задумываться.

— Знаешь, что сегодня ты — самый популярный кавалер, Нейт? Мне повезло.

Ангелика лукаво улыбалась. Как всегда, цветущая, настойчивая и всё замечающая.

— Популярный? — Натаниэль в удивлении приподнял бровь.

— Только не притворяйся, будто не заметил! Ты вызвал фурор среди дам.

Они развернулись в очередном танцевальном движении. Когда вновь сблизились, Ангелика продолжила:

— Никто не знает, где ты потерял руку, но я слышала уже не меньше десятка версий от дам. И не буду озвучивать все пошлые фантазии, в которых участвует твоя металлическая рука — ты не представляешь, как изобретательны барышни, когда шепчутся за раскрытыми веерами.

Натаниэль ошарашенно молчал. Он догадывался, что его протез привлечет внимание, не хотел этого, но никак не мог предположить, что внимание будет таким. Видимо, не стоило недооценивать любовь столичной аристократии к механизмам.

— К тому же, — продолжала Ангелика, — ты всё еще остаешься лордом Верленом, главой одной из самых богатых и влиятельных семей империи.

— Если вернется благосклонность императрицы.

— Она появится позже. С принцем. И если ты еще не в кандалах в Башне, значит, всё не так плохо.

С этим Натаниэль вынужден согласиться. Императрица могла обвинить его самого и сестру, будто они причастны к взрыву на дирижабле, будто хотели занять место родителей… но, если бы Комиссия нашла хоть какие-то доказательства, он бы здесь не танцевал.

— Зайдешь к нам? — спросила Ангелика. — У меня есть кое-что… один механизм. Хочу, чтобы ты взглянул.

— Что в нем необычного?

— Он не из империи.

— Гм. Хорошо. Как он к вам попал?

— Тео.

Ангелика украдкой посмотрела куда-то в сторону, и Натаниэль мог не сомневаться, что на брата — Тео танцевал с хорошенькой девушкой с пшеничными косами, замысловато уложенными вокруг головы.

— Дочь барона Вильфера, — поморщилась Ангелика. — Та еще дура, но единственная наследница баронского банка. Последняя идея матушки: она мечтает устроить свадьбу.

— А что Тео?

— Он будет играть в примерного сына до того момента, пока мать не скажет прямо. Тогда с вежливой улыбкой откажется. Он и так нарушил ее планы, его выходка с закрытием Академии не всем понравилась, так что о свадьбе матушка пока не заикается.

Натаниэль терпеть не мог всё это: ему казалось, многие великовозрастные леди готовы тратить всё свободное время, чтобы прикидывать, за кого отдать своих детей. Вычерчивать воображаемые древа новых родов за послеобеденным чаепитием.

— Лучше скажи что-нибудь, что не касается политики или аристократии, — сказал Натаниэль.

Ангелика лукаво улыбнулась, чуть склонила голову:

— У тебя глаза оттенка миндаля.

Кажется, она оставалась единственной женщиной, кто мог его смутить.

— Очень… поэтично.

— Я читала много умных книг, лорд Верлен, — насмешливо ответила Ангелика. — И у меня большой опыт в размытых формулировках.

— Увы, не могу похвастаться тем же. Ты снова скажешь, что у меня так себе комплименты.

— Если ты сравнишь мое изящество с автоматоном — вот уж точно! Но мне нравится, что ты более точен.

Глаза Ангелики были синими, но Натаниэль действительно не мог придумать ничего красивого.

— А волосы, будто кора дерева, — продолжала Ангелика. — Но какого именно, я скажу во время следующего танца. Может, тогда расскажу еще что-то интересное… из-за вееров.

Музыка остановилась, и Ангелика сделала легкий реверанс, не выпуская протеза Натаниэля. Здоровой рукой он взял ее ладонь и коснулся губами ткани перчатки.

— Встретимся позже, Ангелика.

Она кивнула и задержала руку на его протезе чуть дольше. Натаниэль не мог этого чувствовать, но видел краем глаза, как ее пальцы прошлись по металлу, инкрустированному костью — ровно вдоль тросиков, что прятались в корпусе.

— Это правда красиво, Нейт.

Она упорхнула так же легко, как и появилась, а Натаниэль отправился к столикам у колонн взять вина. Рука в месте крепления протеза начинала болеть, так что механическим пальцам Натаниэль сейчас не очень доверял и взял бокал обычной рукой.

Правда, пить не торопился, он и поесть-то сегодня не успел. Да еще в зале стояла страшная духота, которая всегда плохо на него влияла.

Так что с тем же бокалом вина Натаниэль вежливо поговорил еще с парочкой лордов и украдкой чуть ослабил узел шелкового галстука.

— Лорд Верлен.

— Лорд Эдвард.

Эдвард Линден, младший брат канцлера Томаса Линдена. Пока тот занимал высокую должность при дворе и именовался лордом, именно Эдвард занимался производством — компания Линденов работала с энергоячейками. Даже тот малыш, что стоял сейчас в протезе Натаниэля, имел маленькое клеймо Линденов.

Самые влиятельные семьи империи владели разными производствами и сферами влияния. Большинство друг друга ненавидело, но на публике оставались неизменно вежливыми и приветливыми.

Так и сейчас Натаниэль здоровался и обменивался дежурными фразами с Эдвардом Линденом, в чьих знаменитых усах уже пробилась седина. И старался не обращать внимания, что рядом с ним не жена, умершая, кажется, год назад при рождении четвертого ребенка.