Легенды Пятиречья

И потому даже в доме Амаддариэла обеды и ужины не были торжественными. Хотя, определенные традиции все же существовали. Связаны они были, в основном, с личностью правителя: костюмы, церемонии представления, традиции прошения и жалобы, встречи с правителями других государств и их родственниками, встречи с главами гильдий. Было и несколько праздничных традиций: свадьбы, наречение именем, весенние гуляния, осенний «парад женихов» и прочие красочные, но излишне пафосные мероприятия.

Амаддариэл не любил праздники. Нет, быть строгим и великодушным, скрывать истинные чувства и мысли ему было нетрудно – он с детства был замкнутым. Но шум и смех мешали ему думать, а это было его любимое занятие: наблюдать и анализировать. Причем люди редко становились объектом его размышлений. Больше всего он любил наблюдать за явлениями природы: почему радуга такая ровная, почему вода в любом сосуде имеет поверхность, параллельную земле, почему левая половина тела такая же, как правая?

Вот и сейчас он едва заметно покачивал чашку с чаем, наблюдая, как жидкость сохраняет плоскость поверхности. Вздохнув, он с легким стуком поставил чашку на место и сказал:

- Видно, на востоке снова стало тесно, и Черная Нева перестала быть нашей защитницей, раз черноглазые с такой легкостью разгуливают туда-сюда. Так урланги двинулись к Лиссу?

- Думаю, да, - кивнул Тавриел – его военачальник. - С юго-востока их удержит Туманная долина, да и горы никуда не делись. Остается только Лисс: больше им некуда было свернуть. Так что Вострума ждет большой сюрприз. Преследовать будем?

- Мы не обязаны защищать покой чужой страны, - Амаддариэл пожал плечами. - Лиссам слишком удобно живется между Элвой и Армаром. Пусть и они хоть разок позвенят клинками. Хоть ржавчину с них счистят. Можно, конечно, отправить гонца, чтобы предупредить их, но…

- Он не успеет, - согласно закивал Тавриэл. – Наверняка урланги уже достигли границ Лисса.

- Вот именно, - подтвердил Амаддариэл. – Как себя чувствуют жители Тола-Вилсы? Пострадавшие есть?

- Сгорело несколько обозов с урожаем, но никто не пострадал, - тут же оживился Тавриэл: ему было стыдно за конфуз с прорывом урлангов и он стремился показать незначительность этого события. - Ну, перепуганные женщины, само собой, один разбежавшийся табун лошадей. Урланги ведь из воды даже не вышли, как спустились с Серых хребтов, так и плыли себе вниз, благо речка буйная, пронесла быстро. Они только огнем и успели пострелять, но с огнем на реке трудно. Вы же знаете, для Тола-Вилсы нашествие урлангов – обычное дело. На то и пограничный город. Едва колокол услышали, все попрятались, ворота закрыли, и осаживай их хоть год – успеха не будет. Хороший город. Нужно было Вилсу тоже в развилке ставить, поближе к Ламнискате.

- Древние же не знали, что нас так мало останется. Говорят, раньше к западу от Толагиевы еще один город был. На Пелаве стоял, - заметил Сайлус, незаметно пододвигая к Тавриэлу чайник с травяным отваром. Взгляд у него при этом был одновременно заботливый и снисходительный.

Тавриэл помолчал немного, задумавшись, потянулся к чайнику, но на полпути передумал, убрал руку и спросил, обращаясь к Амаддариэлу:

- Вы тоже думаете, что нам суждено исчезнуть, господин?

- Зачем тебе это знать? – вздохнул Амаддариэл. – Живи себе, женись, заведи детей. Глядишь, нас и станет немного больше.

- Никогда не могу понять, шутите вы, или нет, - вздохнул Тавриэл.

- В каждой шутке есть доля правды, - пожал плечами Амаддариэл.

- Но вы так и не ответили на вопрос.

Амаддариэл задумчиво сдавил булочку двумя пальцами, отломил кусочек, пожевал и сказал, глядя в мутное, серое от дождя стекло:

- Нас осталось не больше миллиона. Помнишь, в прошлом году посчитать пытались? Запутались где-то на цифре 700 тысяч. При этом каждый год мы теряем примерно девяносто жителей. А рождается в среднем около семидесяти пяти. И с каждым годом младенцев в наш мир приходит все меньше. Но даже если рождаемость перестанет падать, все равно численность населения будет уменьшаться. Пусть даже по пятнадцать человек в год. За десять лет – это сто пятьдесят человек. За сто лет – тысяча пятьсот. За тысячу лет – пятнадцать тысяч. За десять тысяч лет – сто пятьдесят тысяч. Вроде бы, не страшно. Но ты учти, что это самый лучший расклад. Я тебя не утомил расчетами?

- Пфф. Обижаете, - возмутился Тавриэл, который действительно не любил считать.

- Хорошо. Теперь представь, что рождаемость продолжит падать. Молодых все меньше, а ты ведь сам знаешь, с каким трудом уживаются пары с большой разницей в возрасте. Таким образом, чем меньше детей… тем меньше детей. Не знаю, как твои расчеты, Сайлус, - он повернулся к лекарю, - но по моим выходит, что через тысячу лет у нас совсем перестанут рождаться дети. Вот тогда мы и вымрем. Будем живы, но как народ уже мертвы.

- Неужели ничего нельзя сделать? – возмутился Тавриэл, в запальчивости подскакивая над стулом. Сайлус ухватил его за рукав, не давая встать и опрокинуть что-нибудь: военачальник был довольно крупным человеком и при этом на редкость неуклюжим. По крайней мере, когда дело касалось разнообразных светских приемов или вот таких домашних чаепитий. Усадив молодого (всего-то чуть старше ста лет) человека на место, он еще ближе пододвинул к нему чайник с отваром и даже развернул его ручкой к Тавриэлу.

Амаддариэл молча обмакнул булочку в варенье и стал задумчиво ее жевать, все также глядя в окно. Затем налил себе еще одну чашку чая. Оба эльва поняли, что правитель больше ничего не скажет, и разговор продолжил Сайлус.

- Знаете, я уже думал об этом и не раз, - сказал он. - И вот о чем думаю сейчас: если где и есть ответы, то только там, где остались следы легенд.

- Имеешь в виду Белый город? – вспомнил Тавриэл, все-таки берясь по инерции за чайник и наливая себе полную чашку.

- Его или Белый замок, - Сайлус пожал плечами. - Если они сохранились, конечно.

- Говорят, он лежит за Долиной Туманов, а оттуда еще никто не возвращался, - со зловещей ноткой отметил Тавриэл.

- Это не значит, что никто не доходил до цели, - Сайлус наклонил голову, многозначительно глянув на юношу из-под бровей.

- Хм. Об этом я как-то не думал, - Тавриэл потер подбородок, так и не донеся чашку ко рту, к большому разочарованию лекаря.

- Я надеюсь, что там, за великими горами, еще живут люди, - сказал тот, выбирая новую стратегию и пододвигая военачальнику все самые сладкие блюда, которые так и тянет запить. - А если и не живут, то должны же были сохраниться какие-то летописи или хотя бы рисунки в храмах.

- Чем нам помогут летописи? – не понял тот, беря с тарелки медовое печенье.

- Я не знаю, - Сайлус пожал плечами. - Но раньше народ эльвов был очень плодовит. Когда-то давно эльвы даже пытались переселиться – так нас стало много. Можно попытаться узнать секрет плодовитости. Или хотя бы найти разницу между тем временем и нашим.

- Ну, разница известна даже ребенку, - пробормотал Тавриэл, вгрызаясь в угощение.

Амаддариэл и Сайлус удивленно и вопросительно посмотрели на него. Эльв сморгнул, вынул изо рта недоеденное печенье и чуть смущенно пояснил:

- Хранительницы. Когда они жили в нашем мире, народ процветал. Эльвов было много, Лиссы не пытались занять наши территории, а с урлангами боролась королевская армия.

- Хранительницы… - Сайлус вздохнул. – Чем больше думаешь о них, тем больше кажется, что их никогда и не было. Как-то с трудом верится, что какая-то девушка одним своим существованием может все поправить. Я все время думаю об этом: об оскудении народов, об опустынивании пастбищ унагийцев, о вымирании армаров…