Ты где?

Я тогда ужасно разозлилась на них. Ну что за идиотская реакция? Да, маман всегда водила машину немного заторможенно. Я сама не всегда была терпима к её вождению. Однажды, когда она придвинула сиденье очень близко к рулю и пристегнулась (а в то время «настоящие пацаны» не пристёгивались, не модно было), я в шутку сказала: «Маман, ты как ёжик, в трусах и каске!» Они ужасно тогда смеялись с сестрой. Мама потом несколько дней подшучивала над собой: «Как-как ты меня назвала?» Не могла она на меня обижаться. А сейчас бы я за такие шутки сама себя треснула. Жаль, она меня не увидела взрослой и поумневшей.

В общем, тогда за их реакцию на поездку на мой второй день свадьбы мне всем хотелось треснуть. Я подумала, что они неженки и не смогли потерпеть особенности стиля маминого вождения.

А оно вон что, оказывается, было. А все берегли меня, потому что я же невеста. Машу нельзя нервировать.

Простите меня, девочки.

От одной мысли, что за рулём с ней могло случиться всё что угодно, стало дурно. В таком состоянии она могла угробить себя и прихватить на тот свет ещё кого-нибудь. Но Бог над нами сжалился.

В общем, я пообещала маме впредь самое лучшее такси.

– Теперь ты будешь кататься, словно королева! – вручила я ей ворох визиток таксопарков.

На выходных мы с мужем перегнали «пежо» к моему папе за город. Стало невероятно грустно.

Это более чем реально говорило о том, что болезнь не стоит на месте, а начинает развиваться на глазах. Ещё вчера всё было прекрасно, а сегодня ей уже нельзя доверить руль.

Больше они (мама и «пежо») не виделись.

В тот период мне бы очень помогли слёзы. Но они всё не приходили.

Я просыпалась по утрам, смеялась, улыбалась, жила. И отказывалась верить в этот абсурд.

На разбор в ГАИ я приехала только для того, чтобы пристыдить соседа. По всем обстоятельствам было очевидно, что виновата мама, это я не оспаривала. Но запугать интеллигентную женщину, которая пусть и странная, но очевидно, что не пьяная и не буйная… В голове не укладывалось. Хотя, по-хорошему, могла бы его понять, но мой уровень толерантности к тому моменту не был ещё развит до такой совершенной степени. Во мне горел «гусар со шпагой», жажда отвоевания маминой чести зашкаливала, молодая кровь кипела.

Но сосед на разбор не пришёл. Прислал младшего сына или брата, точно не помню. Который вовсе не думал наезжать. Он, вероятно, ждал ворчливую тётку с бодуна, а приехала я. Красивая, в шубе, гордая и воспитанная. Дуэли не произошло.

Да и что она могла изменить.

Совершенно не в том месте я желала махать шпагой.

Но кто бы мне тогда, дуре, объяснил?

Дождавшись многочасовой очереди на ногах, я вошла в прокуренный кабинет, где вершилась (местами не очень успешно) автомобильная справедливость.

Мне всё время казалось, что сейчас кто-то со мной заговорит на тему вроде: «Как же вам не стыдно, Мария Александровна, ваша мама пьяной ездит за рулём», – и вот в этом месте я бы им так объяснила, так объяснила бы! Но никто почему-то не начинал.

Я присела на очень несвежий стул. К тому столу, где сидел повелитель справок, которые нам всем здесь были очень нужны. За все те царапины, что мама нанесла двум машинам.

Оказывается, он уже молча писал справку о том, что моя мама виновница ДТП. Младший брат довольно потирал руки. «Страховочка» всё ему покроет. Ух! Хорошо!

Мне было страшно. Оттого, что я бы очень хотела, чтобы это всё вызывало у меня хоть какие-то эмоции. Но не вызывало.

Как было бы здорово, если бы все мои проблемы сейчас упирались в царапины «по страховочке».

– А мама больше не будет сидеть за рулём. Теперь она почётный клиент такси! – зачем-то я гордо и звонко «бросила понты». Не ради понтов, разумеется.

– И это правильно! Берегите свою маму, барышня, – без всякого интереса брякнул толстый гаишник и штампанул нужные справки.

Хотя нет, он всё же с интересом оглядел протокол, затем нас. А потом странно хмыкнул.

Тот самый случай, когда хотелось, чтобы тебя не жалели, но ты выглядела жалко.

Глава II

Психиатрическая

Декабрь, 2008

Мне снова позвонила сестра. В этот раз ёлка была уже наряжена, проблемы кризиса обдуманы. Да и нервы мы уже вроде как держали при себе, так что стены и прочее имущество остались в порядке. К тому же новость была хорошей – она нашла врача!

Знаете, как это всегда бывает в России: знакомый знакомого моего знакомого три года назад лечил от шизофрении (!!!) внучатую племянницу, её буквально спасли «из пропасти», сделали невозможное. Вот удалось найти телефон, он великое светило, заведующий одной большой и важной больницей и буквально завтра надо всё бросить, и он нас уже ждёт. Потому что кто-то из друзей внучатых друзей дружит с друзьями высокопоставленных чиновников, и тебе вроде как повезло, так как за тебя попросили.

Так мы и поступили. Бросили всё, что можно (признаться честно, бросать особо и нечего было, сложно найти что-то важнее), приготовили конвертик с внушительной суммой (предварительно устроив консилиум по этому вопросу со всеми, кто может быть в теме), вызвали двоюродную сестру с работы (потому что на тот момент она жила у мамы и вообще психолог по образованию), сели на метро и отправились на другой конец Москвы на приём к очень редкому доктору.

Неизвестность пугала.

Ещё больше испугала психиатрическая больница. Летом, вероятно, вся утопающая в зелени, зимой она выглядела словно из страшной английской сказки – вся в облезлых ветках. Да и денёк был, мягко говоря, не солнечный. Да что вообще может спасти психиатрическую больницу?

Мама не задавала вопросов, но мы посмеивались, что приехали проведать «психов» (да простят меня психиатрические больные), и вообще достаточно шумно и непринужденно галдели. У меня было некое чувство, будто я на сцене и играю роль человека, у которого всё хорошо. Мне казалось, что если играть в это с мамой чаще, то так оно и будет.

Мы долго искали дверь «самого главного» врача в этом сером мрачном царстве неясного сознания. Коридоры выглядели так, что по ним не хотелось бы ходить в одиночку. Поэтому в шутку, словно мы в фильме ужасов, договорились не разделяться на команды. Предварительно, разумеется, пошутив, по классике жанра всех ужасов, что будет, если мы разделимся.

В отличие от мрачных стен, главный врач оказался очень приятным мужчиной в возрасте.

Его лицо мне показалось знакомым, но лишь оттого, что он просто мне понравился.

Он поговорил с каждой из нас по очереди. Затем пришла какая-то красивая и ухоженная женщина в дорогой кожаной юбке, стильных ботфортах и с хорошим маникюром. С лицом, выражающим презрение к человечеству, она села к нам за стол. Врач представил её, оказалась тоже доктором. Правда, потом она не проронила ни слова, поэтому врач ли она на самом деле, или просто красивая невоспитанная женщина в кожаной юбке, мы пока не знали.

Он, правда, очень пытался её привлечь к установлению истинной проблемы с мамой, но она не разделяла общего интереса. Она лишь сказала, что «здесь просто нужен невропатолог». Гениально. А я думала, она и есть невропатолог.

Главврач попросил пригласить «Татьянмихалну, невропатолога», а пока будет осматривать дальше сам. «Кожаная юбка» направилась к двери, набирая на ходу на мобильном телефоне номер Татьянмихалны, и, не попрощавшись, вышла. В кабинете остался запах её духов и немного неловкости за её странное поведение.

Периодически в кабинет заглядывал один необычный мужчина в зелёном свитере крупной вязки, с дешёвым перстнем на мизинце и в очень старых брюках серого цвета со стрелками. Сначала я подумала, что, может быть, это пациент зашёл, но больно по-свойски с ним разговаривал главврач, давая поручения. Поэтому я решила, что если у врачей больниц есть водители, то, вероятно, как-то так они и выглядят.