Страница 10 из 18
Научившись замечать цвет и свет, я увидела, что мир вокруг меня изменился. Яркие оттенки в городском пейзаже, найденные на уличных знаках и велосипедных дорожках, на цветочных горшках и граффити, стали для меня маленькими подарками – небольшими ручейками тепла и жизни. Энергия дает вам силу, которая позволяет создать собственный очаг, свое солнце.
2
Изобилие
Бородатый мужчина с улыбкой покачал головой, наблюдая, как два мальчика стрелой пронеслись мимо него, сжимая в руках целлофановые пакеты. На их зеленых рубашках Маленькой лиги расползлись кляксы. «Зак, твоя мать убьет меня!» – крикнул он вслед старшему мальчику. Это было похоже на попытку призвать к порядку. Но Зак даже не обратил внимания на замечание отца и уже петлял между прозрачными пластиковыми банками с конфетами. В банках были насыпаны шведские карамельные рыбки, шоколадные шарики и мармеладные куриные ножки. Мальчик ощущал себя словно на Хеллоуине, но без колющихся костюмов и пустой болтовни с соседями, и понимал, что такую возможность упускать нельзя. Младший брат Зака следовал за ним с небольшой задержкой, как хвост воздушного змея. Его пакет еще не наполнился конфетами, но он хихикал, стараясь не отставать от брата. Мальчик остановился перед гигантскими леденцами на палочке, и его глаза расширились.
Выражение «как ребенок в конфетной лавке» – одно из самых типичных для описания в нашей культуре: оно обозначает необузданное, умопомрачительное удовольствие от возможности оторваться в мире изобилия. Когда я впервые задумалась о местах, которые дарят людям радость, я поняла, что многие из них вызывают это легкомысленное чувство изобилия: карнавалы и цирки, магазины, где все по доллару, блошиные рынки, а также гигантские старые отели, такие как в фильме «Отель “Гранд Будапешт”» режиссера Уэса Андерсона. Похожее чувство возникает и в условиях меньших масштабов. Например, рожок мороженого, покрытый разноцветной обсыпкой, похож на конфетный магазин, который можно подержать в руке. Душ из конфетти, разноцветное одеяло, простая игра в бирюльки – все эти вещи имеют непередаваемое очарование. Даже язык радости полон изобилия. Мы говорим, что мы вне себя от радости или что мы переполнены счастьем. Мы говорим: «Чаша моя полна до краев»[1]. Это очень похоже на сильное чувство радости, когда наше восхищение настолько велико, что, кажется, не может удержаться в границах тела.
Но почему, подумала я, мы получаем такой прилив радости от изобилия? Почему нас так захватывает желание иметь больше, чем нужно? Именно этот вопрос привел меня в главный магазин сети Dylan’s Candy Bar, который может похвастаться ассортиментом в более чем семь тысяч различных сортов сладостей. Я выбрала для посещения именно то время, когда в школах заканчивались занятия. Конфеты взлетали в воздух, когда дети носились по магазину в погоне за сахарным удовольствием.
Я сделала шаг назад, спасаясь от этого безумия, и почувствовала хруст под ногой. Разнесся живительный запах перечной мяты, смешанный с ароматом шоколада. Я наблюдала, как дети пробираются среди всей этой радуги предложений: вот они притаились, прыжок, захват – и добыча в руках. Удивительно похоже на сцены первобытной жизни. Это напомнило мне случай, произошедший со мной тем же летом. Я шла по проселочной дороге в северной части штата Нью-Йорк, когда увидела заросли кустов с темно-фиолетовыми ягодами. Я попробовала одну: это оказалась ежевика, совершенно зрелая. Я стала собирать ягоды, быстро набрав целую горсть. Некоторые ягоды росли глубоко в кустах, другие были окружены зарослями, которые выглядели подозрительно, как ядовитый плющ. Но я не могла остановиться. Я чувствовала себя окрыленной, и в то же время меня охватило дикое чувство голода. Я собирала и собирала ягоды, пока они не начали падать из рук. Я увидела ту же ликующую жадность на лицах детей в Dylan’s Candy Bar. Они не просто покупали конфеты. Это была их добыча.
Кондитерские магазины (а также супермаркеты и торговые центры) так широко распространены в современном обществе, что легко забыть, как до недавнего времени такое изобилие было редкостью. Для тысяч поколений первобытных людей, которые занимались собирательством и охотой для выживания, обычный магазинчик на заправке был бы невероятным богатством. Их жизнь проходила сквозь не поддающиеся распорядку периоды изобилия и катастрофической нехватки пропитания. Подобные качели повседневного существования развили в человеке естественное пристрастие к изобилию. Краткосрочный период достатка гарантированно обучал людей пользоваться удачей и делать запасы на черный день, который неизменно наступит. Те, кто радовался изобилию, имел большие шансы выжить, прочно кодируя в генах эту радость, чем те, кто был к нему равнодушен. И хотя мы живем совершенно в ином мире, чем наши предки, охотники и собиратели, мы несем в себе наследие их хрупкого существования. Нам сложно удержаться от переедания на фуршете или от покупки лишних вещей на распродажах. Наша тяга к сладкой и жирной пище, так же как и наше стремление к изобилию, есть не что иное, как отголосок биологического двигателя, призванного помочь нам ориентироваться в скупом и опасном мире.
Если у магазина конфет есть естественный предок, то это что-то вроде райского места с пышной зеленой растительностью, богатого плодородной почвой и источниками воды, где нет недостатка ни в съедобных растениях, ни в животной жизни. И, как выясняется согласно исследованиям психолога Джона Боллинга и эколога Джона Фалька, люди даже сегодня предпочитают жить в подобных местах. Боллинг и Фальк изучили ландшафтные предпочтения среди людей в возрасте от восьми до семидесяти лет в Соединенных Штатах и Нигерии. Они обнаружили, что люди неизменно выбирают пышные биомы, такие как луга и леса, предпочитая их сухим и скудным местам обитания вроде пустынь [1]. Особенно такие места предпочитают дети, и, хотя склонность к пышности может меняться с возрастом, скорее всего, это стремление – наша настройка по умолчанию. В доказательство этой гипотезы имеются данные исследования, говорящие о том, что люди, проводящие время в парках, богатых разнообразием растений и птиц, быстрее восстанавливают свои силы и чувствуют себя психологически стабильнее, чем те, кто гуляет в местах с более скудной растительностью и меньшим количеством животных вокруг [2]. Конечно, мы больше не рассматриваем эти растения и птиц как источник пропитания. Но почему-то, когда видим вокруг себя изобилие, подсознательно ощущаем легкость.
Для меня была очевидной мысль, что радость изобилия имеет более глубокое объяснение, но я также осознавала, что эта радость имеет границы. На одной стороне находились ловко собранные коллекции, обеды в складчину и коробки с шоколадным ассорти. А на другой – переполненные мусорные свалки, ожирение и барахольщики. Хотя эстетики энергии много не бывает (я не думаю, что кто-то умер от слишком большого количества цвета!), изобилие по самой своей природе может выбросить человечество за борт. Наше стремление к переизбытку развилось в мире дефицита. Я задалась вопросом, насколько актуально искать эстетику изобилия в мире, который переполнен вещами. Может быть, нам больше не нужно изобилие.
Примерно в то время, когда я взвешивала плюсы и минусы изобилия, друг прислал мне фотографию дома, которую увидел в газете. Дом выглядел так, будто его нарисовал ребенок, только это был настоящий дом, построенный в реальной жизни. Каждая поверхность представляла собой яркую конструкцию: большие прямоугольники розового и пурпурного, оранжевого и синего цветов – и по меньшей мере три оттенка желтого. Одна дверь была зеленой, другая красной.
Внутри обстановка была такой же колоритной, с ярко-зеленым потолком и стенами всех цветов из коробки карандашей. В доме не было традиционной мебели – просто необычный наклонный пол и ряд столбов, окрашенных в основные цвета. Мне стало казаться, что с таким количеством цвета, форм и углов вся эстетика изобилия воплотилась в виде этого дома.
1
Русским эквивалетом выражения «чаша моя полна до краев» (my cup ru