Страница 16 из 22
Я был расстроен тем, что Земан уходит, потому что с симпатией ко мне относились многие тренеры, но по-настоящему был в меня влюблен только он, и это, конечно, было очень лестно. Я размышлял о том, что стало со мной за эти два года, и понимал, что сделал качественный скачок. Чех, появившись в «Роме», прозвал меня Звездой, но я этого в то время не заслуживал. После его ухода я стал просто Капитаном, и это прозвище будет сопровождать меня до конца карьеры, да и после него тоже.
Я никогда не понимал толком, где проходит граница между грустью по тому, кто уходит, и энтузиазмом, по отношению к тому, кто приходит, но, хотя и могу показаться лицемерным, уверяю вас, что это два похожих чувства. Ушел Земан – и признательность за его отношение соседствует во мне с горечью. Но когда появилась новость, что тренером станет Капелло – я узнал это, как и все, из новостей по телевизору, в то время Сенси моим мнением не интересовался, – я был в отпуске в Троваянике, и мне очень хотелось выйти на улицу и танцевать, как и всему Риму. Капелло был символом победы, он олицетворял ее. Клуб, который подписывал Фабио, открыто заявлял этим о своих целях, и, если Капелло соглашался, можно было говорить, что он считает миссию выполнимой, в противном случае он пошел бы куда-нибудь еще. Несмотря на то что Рим любил Земана, город теперь буквально купался в радости. Всем, кто спрашивал мое мнение, я отвечал очень простой фразой:
– Капелло приглашают не для того, чтобы занимать второе место.
Это решение Сенси было объявлением войны всем соперникам.
Собрание было назначено на пятое июля в Тригории, после ужина. В десять вечера площадка перед комплексом была полностью запружена людьми, полиция насчитала около пяти тысяч человек – настоящее массовое возбуждение, потому что в каком-то смысле чувствовалось, что этот миг может стать историческим. Капелло назначил собрание в баре. Мне подумалось, что он был доволен теми ожиданиями, которые он вызвал, но ничем этого не показывал. Я тогда полагал, что он будет оказывать на меня давление одним лишь своим взглядом: его решительный вид заставлял меня робеть. В этот вечер мы только познакомились, но он успел сказать, что завтра утром я буду первым из тех, с кем он поговорит индивидуально. Я капитан, и поэтому Капелло так ко мне отнесся. В ту ночь спал я мало и плохо, ожидая многого от этого разговора тет-а-тет.
– Франческо, ты самый важный человек в составе, – начал Капелло. – Я не говорю сейчас о твоих футбольных качествах, которые я, конечно, отлично знаю, я говорю о капитанской повязке. Ты должен носить ее ответственно, подавая пример партнерам. Я буду вовлекать тебя во все дела, потому что для меня капитан представляет команду не только девяносто минут на поле, а постоянно. Если будут возникать какие-либо трудности в команде, мы будем их обговаривать с тобой, и ты потом будешь доводить это до ребят.
Тон Капелло был воинственным. И, по сути, жесткая организация работы, которую он хотел установить, мне показалась первым признаком перемен: отныне с тем, как (спустя рукава) руководили «Ромой» до него, было покончено. На это указывали и меры, которые он предпринял. Например, он распорядился установить сетки за воротами, чтобы не терять время на возврат далеко улетевших мячей, озаботился тем, чтобы сделать забор более глухим, создав тем самым помехи для наблюдающих за нашей работой. Простые действия, но до него о них никто не задумывался.
Первые действия Капелло на трансферном рынке привели в команду будущих чемпионов Италии, от Антоньоли до Лупателли, от Кристиано Дзанетти до Монтеллы, но этого было недостаточно для того, чтобы побеждать, потому что мы лишились таких качественных игроков, как Ди Бьяджо, который ушел в «Интер», и Пауло Сержио, уехавшего в «Баварию». В принципе сезон начался как и предыдущий: стартовали мы бодро, на определенном отрезке лидировали в таблице, в целом держались наверху до конца первого круга (третье место, в четырех очках от «Юве», по-прежнему забивая больше всех и занимая пятую строчку по пропущенным мячам). Затем мы забуксовали, и наконец началось падение. Закончили сезон шестыми, хуже, чем при Земане. И, как будто этого было мало, скудетто достался «Лацио». Идеальный шторм, как говорится.
Я провел плохой сезон. Мало забил, всего семь мячей, из которых четыре – с пенальти, а первый, вообразите себе, лишь в двенадцатом туре. Поскольку удары у меня не шли, я сосредоточился на помощи Монтелле, который отличился восемнадцать раз, и до какой-то степени убедил Капелло. Тренер был разочарован командой в целом, утверждал, что «Роме» для побед нужны дорогие вливания, и, несмотря на итоги чемпионата, народ его поддерживал, усиливая давление на президента. В первом сезоне, который я «должен» был выиграть, мне не нравилась моя дисциплина. За несколько минут до конца матча во Флоренции, легко выигранного, я сцепился с Хайнрихом, мы оба получили по красной карточке, и из-за этого я пропустил матч следующего тура с «Ювентусом». В Перудже, забыв о том, что арбитр Боррьелло очень мнительный, в ходе обсуждения игрового момента я дотронулся рукой до его груди – еще одна красная, и команде пришлось пролить семь потов, чтобы увезти домой одно очко. Реакция, недостойная капитана, – я должен был держать себя в руках.
Среди множества легенд, которые за двадцать пять лет ходили обо мне, самая смешная – что я якобы был против прихода в «Рому» сильных игроков, что я боялся посягательств на мой статус «номера один» «Ромы». Чепуха это. На самом деле все обстояло совсем наоборот, я всегда давил на президентов, чтобы они приобретали топ-игроков, которые были нужны для побед. И не только: в отличие от того, что происходит сегодня, когда все держат ушки на макушке, пытаясь узнать, кто сколько потратил, я никогда не интересовался заработками моих одноклубников, и если вдруг Батистута получал в «Роме» больше меня, я был только рад за него. Я привел в пример Габриэля не случайно. В списке покупок Капелло он был под первым номером, и когда Сенси объявил, что мы его купили, Фабио радовался как ребенок. Бати был одной из частей мозаики, другие – Вальтер Самуэль, Зебина и Эмерсон – стержень команды. И если кто-то продолжает сомневаться в моих заботах об усилении, призываю в свидетели Буффона и Каннаваро: между «Ромой» и «Пармой», соседями по таблице, переговоры шли очень непросто, и я так замучил Джиджи и Фабио, что забыть об этом они не могут до сих пор.
5
Долгий путь
Сезон, в котором мы завоевали Скудетто, начался довольно тухло. В буквальном смысле. Тифози, которые были в бешенстве от того, что «Аталанта» выбила нас из Кубка, жарким сентябрьским вечером забросали нас несвежей рыбой.
Ожидание возвращения сборников, которые отправились на Олимпиаду в Сидней, задержало начало чемпионата. Он стартовал только первого октября, и долгое лето создало воздушную яму. После того как «Аталанта» устояла на «Олимпико», сыграв вничью 1:1, в Бергамо она разбила нас 4:2, и одна из наших задач на сезон была провалена. Народ, будучи вне себя от прошлогоднего шестого места и прежде всего от того, что это совпало с завоеванием скудетто «Лацио», воспринял новое поражение очень болезненно. На следующий день три-четыре тысячи тифози окружили Тригорию и, когда услышали, что мы, игроки, вышли на парковку, отделенные от них только оградой, стали забрасывать нас градом рыбы (думаю, не самой свежей) и яйцами. Пришлось быстро скрыться в здании и ждать, пока они израсходуют все боеприпасы. Кафу, который уже выехал за ворота, был вынужден тут же вернуться, и на его машине виднелись вмятины от пинков. Полиция, привлеченная шумом, уже начала применять слезоточивый газ. Ситуация была крайне некомфортная, требовалось успокоить людей, пока кто-нибудь не пострадал.
Мы вышли – игроки и Капелло. И на первую волну обвинений отвечали уверенно. Вокруг был полный хаос, все орали, но после нескольких напряженных минут лидеры тифози взяли ситуацию под контроль, и разговор с ними прошел уже более спокойно. Не случайно, едва диалог наладился, все свелось к вопросам о том, почему мы проиграли в Бергамо и чего нам не хватает, чтобы побеждать.