Страница 4 из 7
Он считает, что я живу в глухой тайге, как отшельница Агафья Лыкова, и не знаю, что такое автоответчик и пейджер!!!
– У нас ещё будет такое престижное предприятие, что очень многие захотят у нас работать, только я ещё не каждого возьму, а в первую очередь – тебя, согласившуюся работать бесплатно! Я даю тебе возможность сделать себе рабочее место, а это не везде можно – сделать себе рабочее место. Сидеть здесь безвылазно за бесплатно я тебя, конечно, не могу заставить, поэтому я никогда не буду против, если тебе надо выйти и что-то купить.
«А на какие шиши, если мне ничего здесь не платят?» – подумала я.
– Только если будешь уходить, – продолжал инструктаж Михаил Викторович, – обязательно оставляй записку: буду тогда-то тогда-то. Вот тебе ещё экологические книжки для автомобилистов, предложишь их посетителям по пять рублей!
А это дорого!
– От входной двери у нас ключа нет, замок там захлопывается. Если вечером увидишь, что дверь закрыли, не пугайся, он открывается изнутри. А я пошёл добывать деньги для нашей организации! Не скучай. Ну, ни пуха.
Он ушёл, а я осталась одна. Господи Боже мой, мне доверили ключи и целую организацию!
Михаил Викторович оставил мне для записи посетителей «десть» белой бумаги, прошив в уголке степлером. Я всегда любила всяческую канцелярию, и мама приносила мне со своей работы контрольные, санитарные и бракеражные журналы. Я взяла на работу контрольный, – с болотными страницами, в белой картонной обложке. Там как раз было три столбца, а начальник велел всех приходящих нумеровать, записывать фамилию, должность, организацию и цель визита.
Вскоре пришёл первый посетитель, высокий мужчина в синем.
– Дормидонтов Вадим Юрьевич. Передайте Галине Георгиевне, что во вторник в шесть вечера будет собрание в КСУ «Заречный».
– Игоревич? – не расслышала я.
– Нет, Вадим Юрьевич.
– Но, это ведь одно и то же! – зачем-то заспорила я.
– Да, но хотелось бы, чтобы было точнее.
Разумеется, что я просмотрела все бумаги. Под крышкой моего стола был один широкий ящик, где я нашла сброшюированные документы о перепланировке квартиры Полиповой Валентины Дмитриевны. А в платяном шкафу стояла коробка из-под обуви, где лежал пухлый файл, набитый «карточками общественных инспекторов».
Подошло время обеда, о чём я накарябала записку. Когда я прилепляла её к двери на скотч, ко мне подплыл огромным животом вперёд, – как барон Апельсин из «Чиполлино», только без слуги с тележкой, – какой-то ветеран из одноимённого совета.
– Что вы тут вешаете? – прогудел он. – А, вы здесь работаете! Очень хорошо!
А мама дома в нехорошей эйфории:
– Сегодня Льва Рохлина убили! Жену его показывали, – невменяемая, вся трясётся!
И перевела разговор на нашу жизнь:
– Представляешь, как же тебе повезло! Я когда это объявление прочитала, то сразу подумала: «Вот бы тебе такую работу!» Слушай, а там был их расчётный счёт? Где эта газета?
– Вы же на ней селёдку почистили.
– Из тебя будут растить кадры! Вот у нас на работе Ольга Сытина, секретутка. Сама – малярша из Фрянова! Мы как-то дали объявление в газету, что требуется секретарь. Мне тоже предлагали, но я отказалась: вот ещё, кофе подносить! А пришла эта Сытина: «Я, говорит, сама малярша, но умею хорошо на машинке печатать, это у меня увлечение такое! И так возвысилась! Сейчас она осталась в Управлении торговли. Я, когда ей звоню, то всё время говорю: «Мне – Сытину». – «Ой, что вы, как можно! Ольгу Аркадьевну!»
Заметки на полях 20 лет спустя
А год спустя Ольга Сытина погибла. Она вышла замуж за травматолога, с которым долго сожительствовала, и он разбил её на своей машине.
«А Матико Тацуи как раз в то время погибла: нарядная, в кимоно с длинными рукавами, села прокатиться в самолёте, – тогда это было ещё в новинку, – и разбилась над равниной Сусаки. Об этом много писали во всех газетах».
(Фумико Хаяси, «Поздние хризантемы»).
***
Я рассказала, что рядом действуют Совет ветеранов, Общество книголюбов и Охраны памятников.
– Ой, и все они финансируются из бюджета?! Надо же! Ты там можешь даже замуж выйти: увидит тебя какой-нибудь ветеран и скажет внуку: вот у нас на работе есть такая девочка скромная, не красится!
После обеда я прочла красную брошюрку и узнала про экологические «электромобили», которые должны бы заменить двигатели внутреннего сгорания, весь этот тетраэтилсвинец и бензин. «Не губи первоцвет, побойся Бога!»
Ближе к вечеру приплыла Галина Георгиевна, тоже вся какая-то экзальтированная:
– Ой, Аля, Аля! И не скучно тебе здесь сидеть! Ты уже, наверное, все газеты здесь перечитала!
Я передала, что заходил Дормидонтов.
– Нет, во вторник я не могу! Ко мне приезжают родственники из Казахстана, они едут в Белоруссию, и я должна буду их проводить и встретить, посадить на поезд…
Я что-то для связки слов спросила про Дормидонтова, и Лепёхина подняла пальчик:
– У него – двое маленьких детей!
Да что это за сука такая озабоченная! По себе, что ли, судит?
– А ты не хочешь билет на футбол? – уже по-матерински предложила Лепёхина. – Недавно же стадион отделали. Там глава будет, вся администрация…
– Да нет, я спортом совсем не увлекаюсь.
Я просто не могла туда пойти. Мама скандал устроит.
Лепёхина же озабоченно полезла в буфет.
– Где-то у меня здесь бутерброды лежали… Вроде не испортились… На вот, покушай…
5 июля 1998, воскресенье
У нас в Щёлкове очень трудно купить газету «Завтра». Я беру её в синем полосатом шатре у речки, у чернявого пожилого мужика лет сорока пяти.
Иду по Пушкина обратно, а сзади меня – два пьянтоса: то ли отец с сыном, то ли просто друзья-собутыльники с большой разницей в возрасте.
– Красавица! – позвал меня пожилой.
– Да таких красавиц – …! – матерно огрызнулся молодой.
– А … – ничего!
А я вздумала навестить Янку Летову. Она очень любит, когда к ней приходят, но я не захожу из-за её матери.
Яна открыла и засияла!
– Кто ко мне пришёл! Моя милая подружка!
Я ужасно смутилась. Мне так никто никогда не радовался.
– Я нашла работу!!! – похвасталась я.
– Тебе мама помогла, да?
– Нет, я сама!!!
И я рассказала, как нас найти, и пригласила её к себе на работу.
6 июля 1998, понедельник
Сегодня вновь забегал Вадим Юрьевич, – узнать, соблаговолит ли Галина Георгиевна прийти на собрание КСУ. Я доложилась про её родственников и записала его в журнал.
Заходил Хлопунов.
– Алинка, привет! Что, решила, значит, поработать на общественных началах?
– Я зимой в библиотеке работала в Щёлкове-7, но мне сказали, что я чужое место занимаю.
– Так у них там ещё и библиотека есть! Наверное, на квартире на какой-нибудь…
– Да я в школе работала. Просто библиотечная система и школьные библиотеки подцепила…
Работу я ненавидела. Я могла проработать там и до лета, но ушла из-за того, что у меня не было медицинской справки. В декабре нашу поликлинику разгромили и подожгли, и можно было тянуть и отнекиваться. Но не вечно.
А желающих на моё место и вправду было много…
– А тебя, значит, выгнали ради какой-то офицерской жены! Да, офицерская жена! Целый день вроде бы и дома, и в тоже время на работе… Ладно, скажешь Галине Георгиевне, что заходил Евгений…
И я также записала его в журнал.
7 июля 1998, вторник
Ни председателя, ни зама ни вчера, ни сегодня не было.
А вдруг они вообще никогда сюда больше не придут?
Вспомнила! Михаил Викторович собирался к главе Загорянки!
Утром, когда я открывала нашу дверь, ко мне вдруг подлетел плешивый человечек с венчиком белых волос вокруг лысины. Длинные фалды серого пиджака делали его похожим на кузнечика.