Страница 5 из 28
«Это он про ту груду обломков орбитальной платформы, к которым я сначала лететь собирался?» – задал сам себе я мысленный вопрос, а вслух сказал:
– Понятно… Согласно общевойсковому уставу поступаю к вам в распоряжение. Так что делаем, лэр полковник?
Живчик опять задумчиво глянул на меня и замолчал. Было такое впечатление, что человек периодически теряет связь с реальностью, но это всего лишь видимость. Через минуту молчания он произнёс:
– Раз ты штурмовик, то профессионально подготовлен для абордажа и контрабордажа, не то что наши внештатные группы из техников и буфетчиков. Тебя в деле видел. Возглавишь команду, лейтенант Назборн пойдёт к тебе заместителем, а то парень он неплохой, но не хватает ему командирской хватки, а главное – опыта. Соответствующее распоряжение дам. Твоего сержанта уже направили в медицинский блок. Всё, можешь идти, старлей.
Я отдал честь – ну, насколько это было возможно в скафандре – и выплыл через услужливо открывшуюся дверь каюты капитана в коридор, где меня с нетерпением ждал лейтенант Назборн.
Вот так я и стал командиром контрабордажной команды на этом куске железа, болтающемся на орбите уничтожаемой драконами планеты…
Моё назначение было принято безропотно – всё-таки авторитет кентарийского штурмовика, сумевшего самолично подорвать линкор, многого стоит.
Боевым слаживанием я заниматься не стал, группа и так была неплохо натаскана на стендах-симуляторах, поэтому лезть со своими нововведениями было только во вред, да и желания особого не было. Оставив всё как есть, проверил, как дела обстоят у сержанта, и занялся осмотром того, что осталось живого и работающего на станции.
С сержантом было гадко – получил он сильно, и то, что жив до сих пор – большое чудо. На такого рода дешёвых станциях медицинское оборудование – в отличие от нашего разведывательного крейсера – было до омерзения примитивным и явно поставлялось по остаточному принципу. Поэтому сержанта просто диагностировали, а подтвердив диагноз, оставили в медикаментозной коме до лучших времён, тем самым привязав меня к этой станции. Куда я без боевого товарища?
Учитывая наше нынешнее положение, я изучал с особой тщательностью все имеющиеся на станции в наличии ударные и летающие средства.
Ну что сказать?…
И тут полное разочарование…
Пять спасательных капсул, основная задача которых выйти из шахт, дотянуть до атмосферы и мягко плюхнуться где-нибудь, лишь бы мягко.
Два медлительных транспортно-пассажирских планетарных челнока и несколько орбитальных катеров разной степени работоспособности – всё это вызывало горькую усмешку: воспользоваться чем-то из этого летающего арсенала в нынешних условиях было равносильно самоубийству.
Болтающийся в полутора тысячах километров большой фрагмент драконовского линкора охраняли несколько звеньев воздушно-космических истребителей, которые частенько пролетали через обломки человеческих станций и кораблей в поисках возможных угроз и для контроля высоких орбит. На моих глазах парочка таких чёрно-жёлтых подков играючи демонстративно расстреляли спасательную капсулу, вылетевшую из обломков лёгкого артиллерийского фрегата планетарной обороны.
А сам обездвиженный и избитый линкор начали переориентировать в пространстве с помощью буксиров и направили куда-то в сторону внешнего космоса. После чего неожиданно ожившие батареи главного калибра несколько раз открывали огонь по невидимому противнику, хотя – судя по интенсивности и возможной точности – это всё больше напоминало заградительную стрельбу по малоразмерным разведчикам, прощупывающим внешний контур обороны драконов, что не могло не вселять оптимизм.
А вот что касалось вооружения нашей станции…
Тут полковник – либо молодец, который выполнил приказ и вовремя притворился мёртвым, либо – просто струсил, но тоже притворился мёртвым, хотя на труса вроде не похож, и народ с экипажа говорит, что парочку эсминцев они разнесли на дальних подступах. Выяснилось, что на уцелевших секциях сохранилось несколько торпед с малыми ядерными тактическими зарядами и штук семь дальнобойных плазмомётов, одним совокупным залпом даже сейчас способных сжечь эсминец или даже крейсер. И всё это стреляющее богатство ждёт своего часа.
Поэтому приходилось ждать, смотреть, наблюдать и ещё раз ждать.
Я ввёл обязательные дежурства в разбитом отсеке и сам с удовольствием в них ходил, чтобы не завыть от безысходности, а там всё напрягал свой мозг в поисках вариантов выхода из сложившейся ситуации…
Всё, время…
Снявшись с позиции, я добрался до шлюза, открыл дверь кодовым ключом и набрал на клавиатуре постоянно изменяемую комбинацию, иначе в качестве неожиданного сюрприза последует взрыв плазменной гранаты. За шлюзом меня ждали два бойца из контрабордажной команды, которые должны были заступить на пост.
Обменявшись с ними кивками и ничего не значащими фразами, я направился в выделенную мне каюту, но был остановлен посыльным, который обычно шестерил на полковника и был у него на побегушках. Он сбивчиво сообщил, что лэр полковник хочет со мной лично пообщаться.
И вот снова знакомая комната и дрыгающийся полковник, хотя сейчас он был собран, спокоен и предельно сосредоточен. У меня неприятно ёкнуло сердце – большие неприятности, которые подсознательно ожидал всё это время, явно уже на пороге.
Он не стал тянуть время и сразу перешёл к делу:
– Старлей, по всем каналам получен сигнал «Арена». Вот так вот…
И опустил глаза и глубоко вздохнул. Я его понимал…
Сигнал «Арена» выдавался автоматическим комплексом любого крупного стратегического объекта в случае полного уничтожения системы безопасности или уничтожения всей вертикали управления обороной. В кентарийских вооружённых силах переход управления от штаба к штабу был очень чётко прописан, и только после гибели самого последнего офицера, который имел доступ к стратегическим системам управления, подавался такой сигнал. В простонародье этот сигнал назывался «Спасайся кто как может!», и получение его обязательно фиксировалось тактическими компьютерами всех уровней, а также предполагало незамедлительное принятие любых мер для спасения своей жизни и жизни подчинённых с максимальной эффективностью.
Я грустно присвистнул: значит, оборона планеты уничтожена, сейчас драконы добивают последние очаги сопротивления и до нас, до орбитальных выживальщиков доберутся в ближайшее время.
Полковник виновато посмотрел на меня и напряжённым голосом продолжил:
– Вот что, старлей… Я принял решение: используя все подручные средства, отправить экипаж на планету, может, кому и повезёт достигнуть атмосферы, а сам останусь, стабилизирую положение станции и открою огонь на поражение, прикрывая эвакуацию. Ты – офицер-штурмовик с опытом, другого бы не послали на прорыв, поэтому хотелось бы тебе поручить руководить эвакуацией и последующей высадкой на планету. Ну… А там – как повезёт…
Уважаю, мужик решил умереть по-настоящему, в бою. Но как-то мне всё это не нравилось, да и вероятность того, что мы достигнем поверхности планеты, была ну уж слишком маленькой. Я невольно скривился.
– Полковник, может, давайте попробуем немного подумать?
Он скептически и как-то обречённо вздохнул мне в ответ:
– У тебя есть какие-то идеи?
– Раз получен сигнал «Арена», то значит режим радиомолчания можно не соблюдать, тем более, я думаю, сейчас с остальных обломков начнут спасательные капсулы вылетать, и драконы устроят за ними охоту. У них биология такая.
– Ну и что? На это и надежда…
– У меня на поверхности группа осталась и два целых штурмовых скоростных катера с самой современной системой постановки помех. Мы на них как раз и прорвались к планете…
Про захват рейдера, на котором мы и проникли в систему, я не стал говорить – всему своё время.
– И? – не выдержал полковник.
– Вызываю группу на станцию, ну а дальше – попытаемся захватить какое-нибудь летающее драконовское корыто и заодно воспользуемся имеющимися в наличии на станции средствами поражения, чтобы добить этот линкор. Судя по возне вокруг него, там выжил один из высших драконов, возможно, даже кто-то из старейшин-руководителей клана.