Страница 10 из 13
– Это, что, зомбаки тоже Господу подчиняются? – стало мне смешно.
– А как же? Они и стали такими с Его ведома! Он и послал их, чтобы направить вас к нам.
– Что ты от нас хочешь?
– Хочу привести вас к Господу. Так Ему угодно.
– Каким образом?
– Господь подскажет. А пока посидите, подумайте. Вижу, что сильно заела вас суета мирская. Время нужно, чтобы ваши сердца открылись Его слову. Уведите их!
Наши конвоиры тут же выросли за спинами и, не особо церемонясь, опять отвели нас в камеру. Я присел на свою лежанку под ироничными взглядами Михи, всё так же несущим свою вахту. Рядом плюхнулся Гера.
– И что ты думаешь? – поинтересовался он у меня. – Может, он, действительно, святой?
– Бред! Набор штампов и полная бессмыслица. Не пойму, чем он так людей одурманил? Такую ахинею нёс, что уши в трубочку заворачивались! Ничего умного. Слышал я проповедников настоящих. Те говорят, как паутину плетут. Не хочешь, а веришь. А тут, кустарщина сплошная и теологическая безграмотность. Он, похоже, от религии далёк совсем. Даже верхов не нахватался.
Было дело, по служебным делам в Москве оказался. Под самый отъезд из столицы случилось так, что я на вокзал прибыл часов за пять до отхода поезда. И что делать? Туда прошёлся, там посмотрел, а стрелки на часах, как приклеенные. А тут подсаживается ко мне парень, и говорит, мол, не хочешь со мной на проповедь пастыря сходить. Мол, с Кореи приехал слово Божье нести людям. Делать, всё равно, нечего. А тут – хоть какое-то развлечение. А пошли, говорю. Приколюсь, хоть. Пришли мы в какой-то зал. Народу, много, но места оставались. Люди, в основном, как я, с улицы. С интересом оглядываются, шоу ждут. А тут вышел на сцену маленький такой, толстенький и живой, словно на пружинах, кореец, и давай говорить. Спустя пять минут в зале гробовая тишина висела. Публика каждое его слово ловила. Даже я, всю жизнь считавший себя атеистом до мозга костей и непробиваемым скептиком, был готов подписаться под каждой его фразой и вообще, бежать под его знамёна. Вот это дар был у человека! Не в пример этому Илье.
– Эй! – встрепенулся Миха, до которого, всё-таки, донеслись какие-то обрывки нашего разговора. – Прекратили там нашего преподобного хаять! А то не посмотрю ни на что. Пристрелю!
– Всё! Всё! – выставил я перед собой руки. – Мы, просто обсуждаем наш с ним разговор. Ничего крамольного.
– Что делать-то будем? – дождавшись, когда Миха успокоится, продолжил разговор Гера.
– Нужно соглашаться.
– С чем?
– Изобразим, что прониклись и хотим присоединиться к секте. По-другому нам не выбраться. Да, если и выберемся, далеко уйдём без оружия и припасов? А так, ну, помолимся немного. А момент выпадет – сбежим.
На ночь заступил какой-то дедок с двустволкой, который совершенно не шёл на контакт, а, только, матерился при любой попытке с ним заговорить. Впрочем, он сам службой особо не заморачивался. Уселся на табурет, привалился спиной к стене и задремал, обняв ружьё руками.
– Лёха, – вдруг нарушил молчание Гера. – Ты извини меня. Я на посту уснул.
– Когда?
– Когда нас эти взяли.
– Зачем ты мне это сейчас говоришь?
– Ты, просто, не спрашивал, а мне не по себе. Я же знаю, что ты обвиняешь меня в наших бедах.
– Ну, положим, беда у нас одна.
– Да, какая разница?! Мы, просто, в тот день набегались, вымотались. Ну, не привык я к таким нагрузкам!
– А что тогда со мной попёрся, если слабый такой?
– Ну, попёрся! Расстреляй меня, тогда!
– Да не мешало бы. Без тебя я бы так глупо бы не попался. Только на себя бы надеялся. Ладно, проехали. Чего уже?
– Эй! – проснулся старик. – Чего расшумелись?
– Разговариваем, просто, – поспешил я успокоить нашего тюремщика.
– Громко сильно разговариваете.
– Так, нам, что же, молчать теперь? – возмутился Гера.
– Не мешало бы. Вам сейчас надо молча посидеть. Подумать. В тишине-то думается лучше.
– А думать о чём?
– О жизни, о Боге, о судьбе своей.
– Так, мы, вроде, и так думаем.
– Так не думают. Надо в себя погрузиться, благостью пропитаться. А вы тут ор устроили!
– Ладно, дед, больше не будем. Отдыхай.
– Какой отдыхай? Вы мне тут прекратите! Я, между прочим, на посту!
– Ну, сторожи, тогда. Не будем тебя тревожить.
Старик, наконец, успокоился, опять привалился к стене и задремал. Пора и нам на боковую. Чувствую, завтра этот Илья за нас всерьёз возьмется. И кушать хочется! Кто же знал, что та утренняя булка хлеба и бутылка воды – паёк на весь день? Эх! Надо было нам половину оставить. Перед сном бы перекусили. Ничего, завтра умнее будем.
Как ни странно, но поспали мы неплохо. Ночью нас никто не тревожил, и только утром, уже традиционно, нас разбудили немудрёным завтраком. Правда, времени отвели на завтрак гораздо больше. Деда сменил парень с обширной лысиной, окантованной короткими пегими волосами. Мы, благоразумно, располовинили свой паёк, сгрызли утреннюю часть, запили половиной бутылки и присели, ожидая вызова к местному начальству. О нас не вспоминали полдня. И, только, по внутренним ощущениям, ближе к обеду, наконец, появилась красномордая баба с худосочным парнем лет двадцати пяти.
– Пошли! – бросила она. – Преподобный ждёт.
Наконец-то. Надоело сидеть. Мы опять прошли по старому маршруту и вошли в кабинет к святоше. Илья сидел всё так же в окружении своих апостолов. Вот только стол, вчера пустой, сегодня был накрыт явно к обеду. Там стояла большая белая супница, источающая умопомрачительный запах солянки, сыр, нарезанный тонкими ломтиками, тарелка, на которой горкой лежали кругляшки копчёной колбасы, хлеб и бутылка грузинского коньяка. У меня, аж, в животе заурчало. Я посмотрел на Геру и увидел, что он тоже близок к голодному обмороку.
– Подумали? – довольно поинтересовался Илья.
– Подумали, – сглотнул я набежавшую слюну.
– Прониклись?
– Прониклись.
– На, – взял он со стола кусок хлеба, положил кусочек колбасы и протянул мне.
Я взял этот импровизированный бутерброд, разломил его пополам и протянул половину Гере.
– Молодец! – одобрительно кивнул преподобный. – Вижу, что проникся. Господь завещал делиться. Ведь, по сути, что всё это? Всё это – тлен. Пыль, которая не стоит человеческой души.
Ага. То-то у него стол ломится. Пыль он уничтожает. Пылесос, блин! Рожа треснет скоро, а всё туда же.
– Так, к чему вы пришли в своих размышлениях?
– Мы хотим в твою общину влиться. Давай, окрести нас по-быстрому, и все дела. Надоело в клетке сидеть.
– Ох, шустрый какой! А как твой друг думает?
– Так же думаю. Креститься хочу.
– Не всё так просто. Вам нужно очиститься перед тем, как крёстное знамение принять.
– Как очиститься? В баню, что ли, сходить?
– Через очистительный тоннель. Пройдете, и, считай, очистились. Можно и святое крещение принять. Всё. Идите. Завтра приступим с утра.
И снова коридоры, лязг замка и клетка.
Сегодня в ночь на охрану опять заступила Людмила. Так же, как и в прошлый раз, она аккуратно присела на табуретку и положила свой укорот на колени.
– Привет, Люда! – поприветствовал я её.
– Здравствуйте. А чего это вы со мной фамильярничаете?
– Ну, как же? Мы же скоро одной веры будем!
– С чего бы это?
– Крестимся завтра. Оба. Уговорил нас ваш Илья.
– Вам преподобный так сказал?
– Да.
– Странно.
– А чего странного?
– Как это, крещение без очищения?
– Ну, конечно очищение будет! Тоннель какой-то.
– Понятно.
Как-то нехорошо она это сказала. Совсем нехорошо. У меня, даже, что-то нехорошее в душе шевельнулось.
– Что-то не так? – поинтересовался я.
– Скажи, а где вы жили до того, как попали сюда? – вдруг она сменила тему.
Ладно. Настаивать не будем. Ночь впереди длинная.
– Так, жили в одной общине.
– А что за община?