Мартовские дни

Глава 1. Мимолетности

Сказка в стиле «Ох ты гой еси, разлюли-трень-брень-малина».

Традиционно по тексту рассыпаны пасхалки, отсылки, намеки, улики, народные пародии и центоны из новых/старых песен о главном на старый/новый лад.

Заради развлечения да поучения поведано добрым молодцам и красным девицам Жабом-чудодеем из Злозимнего удела, что на берегу Плещеева озера. Не любо — не слушай, а врать не мешай!;-)

Из семерых сыновей и одной дщери царского семейства страсть к запойному книгочтению выпала исключительно на долю младшего отпрыска. По нерезвости характера и неусыпному присмотру мамок-нянек заняться царевичу Пересвету толком было нечем. На беседы царя с боярами по младости лет и скудости разумения его не допускали, на ратные игрища — тоже. Носиться сломя голову по лесам и полям наравне со старшими братцами как-то не заладилось. Вот и оставалось младому царевичу только вразумляться грамоте да, пользуясь материнской добротой и рассеянностью, выписывать в Тридевятое царство заграничные романы.

Долго ли, коротко, а проторчал Пересвет семнадцать с небольшим годков в сонном да теплом болотце отчего дома. Младшенький, отрада материнских глаз, ни к чему толком не пригодный и никому особо не нужный — ни батюшке-царю Берендею Ивановичу, ни братцам-княжичам, ни многочисленной родне. Болтался по терему навроде репья на собачьем хвосте. Вреда особенного нет, пользы на грош с полушкой.

Как позднее изящно высказался принц Кириамэ, колеса судьбы катят прямо по нам. Никому из живущих не суждено избежать предначертанной участи. Вот и закрутилось, помчалось, понеслось на всех парусах да со всех колес под горку. Только успевай головой по сторонам вертеть и соображать, что к чему привешано.

Добро пожаловать под венец. По соображениям высшей политики и государственной необходимости царевич Пересвет женился. Или вышел замуж. За прибывшего с дальней восходной стороны принца Ёшихиро Кириамэ, четвертого из отпрысков покойного нихонского императора Мотохиро и брата нынешнего императора Мисомото, непутевого внучка престарелого кадайского императора Хунь-Юаня. В общем, за Ёжика, как немедля прозвали принца в Тридевятом царстве. Ёширо ничего, сперва обижался слегка, потом привык. Обучился болтать на наречии русичей не хуже многих, а Пересвет с его подачи наловчился малость заковыристому нихонскому.

Принц Кириамэ обладал редкостным талантом находить трудностей на свою черноволосую голову — и заодно на головы всех, кто оказывался рядом с ним. За ним гонялись шиноби, тайные лазутчики-убийцы из Кадая, желавшие его смерти. Мирный визит в соседнее королевство с целью вытряхнуть давние долги стараниями нихонца обратился в разлихую карусель с погонями, переодеваниями, спящими принцессами, разъяренными драконицами и баронами-разбойниками с большой дороги. Потом батюшка-царь решил отправить милого сыночка и дорогого зятя навести порядок в малость забывшей себя Ибирской Орде — и это долгое странствие тоже завершилось не совсем так, как ожидалось. Подробности же извлечения из лап недругов коварно похищенной сестрицы Пересвет лишний раз старался не воспоминать. Чтоб кошмары не снились. И чтоб не огорчаться сызнова тому, что старший братец Светополк, наследник трона и державы, оказался такой редкостной подлюкою. Так и смерть принял через свою коварную злокозненность и злоумышление на отцовский престол. Господь Светополку теперь судья.

Жизнь царевича Пересвета взбурлила бурным ключом. Благодаря сердечному другу Ёжику и неуемному стремлению принца всюду сунуть любопытный нос и всенепременно причинить врагам Небесную Справедливость.

Справедливость хороша и даже распрекрасна, но времени на мирно посидеть с книжкой у Пересвета совсем не оставалось. Вот и нынче еле удалось урвать мгновение покоя меж утренней тренировкой на мечах и полуденным совещанием в царских палатах касательно грядущей посевной.

Царевич немало удивился, застав в тихой и обычно пустующей дворцовой библиотеке любимую старшую сестру Войславу. С алым румянцем на скулах и слезной поволокой в ясном взоре.

Статью и норовом царская дочь уродилась в легендарную матушкину прапрабабку Марью Моревну, степную королевну. Вострым мечом владела не хуже любого богатыря, на лихом коне могла волка догнать и плетью за ушами пощекотать… а вот любви к чтению за своевольной Войславой никогда не замечалось. Разве что в последнее время сестрица повадилась таскать у Кириамэ и разглядывать занятные нихонские книжицы в картинках — сказы про отважных мечников, прекрасных дев да нежить небывалую.

Да и то сказать, чем царевне грусть-тоску сердечную развеять? Матушка с отцом и Пересвет сильно надеялись, что минувшим летом неугомонная Войслава наконец обретёт свое счастье. В законном браке с франкским рыцарем Хродландом фон Нихреннау, сводным братцем-бастардом правителя маленького, но гордого королевства Штрихрейхмарк. Всем был хорош Хродланд — и статью богатырской, и краснобайством, и отвагой, и знанием того, как женщину завлечь да удержать подле себя. Войслава к нему сердцем прикипела… и вдруг нежную девичью страсть как ножом отрезало.

Смекнула девица, что Хродланд, обыкновенно прозываемый друзьями Рориком, чрезмерно любвеобилен. Ни единой симпатичной мордашки не пропустит, ни одной юбки, которую можно на голову задрать. И, словно женщин ему недоставало, начал Рорик с нехорошим интересом заглядываться на принца Кириамэ — законного супруга Войславиного же братца.

Вот тут Войслава топнула ногой и грозно заявила: не бывать свадьбе! Матушка упрямую дочурку и так, и эдак увещевала. Мол, стерпится-слюбится, женится — образумится. Поймет, что краше и милее Войславы ему в целом свете не сыскать, перестанет бегать от венчанной жены налево и направо. Тщетно. Вспыхнула яркая искра, обожгла — и погасла, изойдя смрадным дымком.

Хродланд, надо отдать ему должное, принял царевнин отказ стойко, без лишних стенаний убравшись восвояси. Слухи ходили, якобы не вернулся доблестный рыцарь в свое захудалое королевство, а подался искать славы или смерти в дружине вольных мечей. Войслава же осталась в родном тереме. Коротать дни за ратными упражнениями с царскими дружинниками, пиявить братца насмешками да томиться над нихонскими сказками.

Однако сегодня, как углядел с порога зоркий Пересвет, в руках сестренки было вовсе не очередное нихонское сказание о небывалом. Те в обложках ярких, расписанных киноварью да золотом, а у этой книжицы обличье куда скромнее. И над сказками Войслава не исходила тихой слезной капелью, а восторженно ахала да сдавленно хихикала в кулачок.

Завидев братца, царевна дернулась укрыть книжку за спиной. Но передумала, зашмыгала носом, отводя замутненный взгляд.

— Славка, чего сырость разводишь? — оторопел Пересвет. — Белены объелась али Дубыня Медведкович на учении ратном опять копьем по затылку треснул?

— Дурак ты, Пересветушка, и шутки у тебя дурацкие, — Войслава шумно высморкалась, рукавом отерла слезы с покрасневших глаз. — Вроде и муженька тебе умного-разумного сыскали, а ты все такое ж бревно стоеросовое, каким на свет уродился. На горе матушке с батюшкой и всему честному народу. Прозреет однажды Ёжик, поймет, как ему не посчастливилось. Сей же час разведется с тобой и к вечеру на мне женится. Будешь век бобылем куковать и желчью черной исходить от зависти. Так и быть, обещаю тебе с царского стола праздничные объедки высылать, чтоб раньше времени с горя не загнулся. Цени и помни доброту мою сердечную.

Высказавшись по-родственному, Войслава облегченно перевела дух и малость повеселела. Багровые пятна на щеках поблекли, сменившись обычным здоровым румянцем.