Страница 13 из 22
Он включает собственный фонарь, и вокруг тотчас же начинают плясать тени. Комната пустая и унылая, стены и пол, как татуировками, покрыты шрамами и царапинами, отпечатками отсутствующих предметов, которые когда-то провели здесь годы.
Морщась, Кхадсе выключает фонарь. Тьма поглощает его. Он роется в кармане, вытаскивает коробок спичек с желтыми головками. Вытаскивает одну, прикасается ею к полоске наждачной бумаги и чиркает…
Во тьме расцветает тусклое голубое пламя. Кхадсе морщит нос. Это неестественный огонь, от нормальной спички такого не бывает. Он дает свет, разумеется, но этот свет каким-то образом делает тени более резкими и плотными, а не рассеивает их. Кхадсе никогда не видел света, от которого в комнате становилось бы темнее, но именно такой эффект и производит эта спичка даже в таком темном помещении.
Он задувает спичку. Ждет. Потом снова включает фонарь.
Смотрит вниз.
— Чтоб мне провалиться, — бормочет он. — Снова-здорово.
У его ног, на полу, идеальный круг полной темноты, которого там раньше точно не было.
Кхадсе снова морщит нос, вздыхает и достает серебряный нож.
— Что ж, приступим.
Во тьме Сигруд приходит в движение.
Он плотно сжимает губами стальную трубку, идущую через шесть дюймов угля, которым накрыто его тело, и делает глубокий вдох, прежде чем начинает вылезать наружу. Дрейлинг выбрал особенно пыльный уголь, с большим количеством мягких частиц, и поэтому его подъем сопровождается лишь тихим шорохом.
Он снимает трубку и ткань с лица, моргает. Он провел в укрытии вот уже почти двадцать часов и сидел совершенно неподвижно, пока команда Кхадсе обыскивала склад. В голове у него звенит от голода, в паху все промокло от мочи — прискорбно, но никуда не денешься. Он сглатывает, встряхивается и мысленно перебирает услышанное.
Двое у входа в складской отсек. Еще шестеро на верхних этажах. Видимо, стерегут лестницу. Значит, всего восемь, считая Кхадсе.
Сигруд внимательно прислушивается и слышит тихий кашель возле двери складского отсека за углом. Соскальзывает с груды угля и подкрадывается к краю стены. Он с головы до ног в черном, а его ботинки обвернуты тканью, маскирующей шаги по бетону. Он быстро выглядывает из-за угла и снова прячется.
Да, двое. Оба с пистолетами и фонарями.
Сигруд достает свой портативный радиопередатчик, включает, настраивает на нужную волну. Готовится — ручной арбалет на поясе, нож на бедре, — а потом одним пальцем резко бьет по устройству.
На расстоянии трех складских отсеков такая же рация — ее громкость выкручена на максимум — издает громкий звук, который будит во тьме эхо.
— Это еще что за хрень? — говорит один из охранников.
Долгая тишина.
— Может, уголь посыпался, — предполагает другой. — Или крысы.
Опять тишина.
— Кхадсе бы захотел, чтобы мы проверили, — говорит первый охранник.
— А еще он бы не захотел, чтобы дверь осталась без охраны. Если тебе неймется, иди и взгляни на этих дурацких крыс, а я останусь тут.
— Ладно.
Шаги. Не тяжелые. Легкие. Коротышка?
Охранник поворачивает за угол, перед ним прыгает луч фонаря. Он не видит Сигруда, который стоит в тени. Охранник и впрямь невысокого роста — может, пяти с половиной футов. Сигруд оценивает его, прикидывает, как будет двигаться это тело. Затем он скользит вслед, бесшумно проходит во тьме и прячется за стеной второго угольного отсека.
Охранник приближается к дверям третьего отсека, где Сигруд спрятал рацию. Останавливается, и луч его фонаря медленно ползет по грудам угля.
«Так не пойдет, — думает Сигруд. — Мне нужно, чтобы ты повернул за угол…»
Он снова включает рацию и стучит по ней, помягче. Опять раздается звук, но не такой громкий.
— Что? — говорит охранник. — Да что же это такое?
Он поворачивает за угол и скрывается за стеной, вне поля зрения напарника.
Сигруд бесшумно появляется у него за спиной с ножом в правой руке. Когда охранник отходит достаточно далеко, Сигруд прыгает.
Он переживал, что все испортит, но мышечная память берет верх. Левую руку он протягивает вперед и выдергивает пистолет из руки охранника, а правой делает резкое движение черным ножом вверх и вокруг шеи, аккуратно рассекая яремную вену.
Охранник задыхается, и фонарь падает на пол, хотя его луч по-прежнему не виден напарнику. Ужасный фонтан крови покрывает пятнами темную бетонную стену перед ними. Сигруд держит охранника, обнимает его тело, чтобы то не упало и не произвело шум. Тепло разливается по рукам и бедрам дрейлинга по мере того, как сильный поток крови омывает его.
Охранник сопротивляется, его ноги тщетно бьют Сигруда по коленям. Потом удары стихают, становятся все слабее, и тело замирает.
На это уходит меньше двадцати секунд. Сигруд дышит чуть быстрее, чем ему хотелось бы.
«Потерял форму, — думает он. — И скорость…»
Он осторожно опускает труп на пол. Вся его одежда спереди пропиталась кровью убитого. Потом дрейлинг крадется к углу, чтобы посмотреть на второго охранника.
Во тьме его покрытое шрамами, избитое лицо превращается в свирепую гримасу.
«Но с одним-единственным я разберусь легко».
Кхадсе берет серебряный ножик, протягивает левую руку и делает небольшой надрез с тыльной стороны ладони, в месте сращения пальцев, морщась от боли. Сперва кажется, что он едва оцарапал кожу, но потом в месте разреза набухает ярко-красная кровь.
Он приседает над безупречным кругом тьмы, сует фонарь под мышку и окунает правый большой палец в кровь. Потом этим пальцем тянется к кругу тьмы… «Ненавижу эту часть», — думает он.
Его окровавленный палец проникает через круг тьмы, как будто тот обычная дыра, но потом Кхадсе чувствует марлевую мембрану, словно внутри круга тьмы слой паутины, только вот он ничего не видит…
Что-то движется, извиваясь, возле его большого пальца, как будто какое-то создание подставляет спину под руку, чтобы его погладили.
— Фу! — вскрикивает Кхадсе. Он выдергивает руку и трясет ею, словно обжегся. Ему не больно, но ощущение настолько тревожное, настолько чуждое, словно на дне этой черной ямы спит какое-то слепое, мокрое существо, ожидая его прикосновения.
Может, так оно и есть. Он здесь уже в третий раз и понимает, что дыра действует как что-то вроде сейфа, который надежно хранит содержимое, пока кто-то не идентифицирует себя правильным образом.
Хотя с виду никаких изменений нет, он чувствует, что черный круг смещается, меняется, делается плоским, а потом…
Что-то поднимается из него, как рыбацкий поплавок, всплывающий на поверхности пруда: маленький прямоугольник из черной бумаги — конверт.
На лицевой стороне мелким неразборчивым почерком написано: КХАДСЕ.
Шпиона бросает в дрожь. Он наклоняется, берет конверт и прячет в карман пальто.
«Что ж, — думает он, поворачиваясь. — Я рад, мать твою, что все закончилось».
Ведь даже у Кхадсе есть пределы. После первой поездки на склад — первой ночи с ножом, кровью и дырой, ведущей во тьму, — он был так обеспокоен, что пустил в ход свои связи, пытаясь разузнать побольше о нанимателе, вычислить, кто он такой и откуда у него доступ к подобным… средствам.
Он обнаружил две вещи.
Во-первых, имя.
Во-вторых, слух о том, что любой, кто произносил это имя вслух, — не важно, кем он был и где находился, — как правило, исчезал.
Кхадсе решил прекратить расследование.
«Помни о своей пенсии. Помни о свете в конце этого очень длинного туннеля…»
Он выходит из кабинета. Зденич глядит на него, подняв брови.
— Все хорошо?
Кхадсе уже собирается сказать, что все в порядке, большое спасибо, теперь давай убираться отсюда поскорей, но тут они слышат внизу выстрелы и крики.
И смотрят друг на друга.
— Это что еще за хрень? — говорит Кхадсе.
Старые навыки возвращаются в полную силу. Сигруд приканчивает второго охранника у двери складского отсека довольно умело: бьет его в висок рукоятью ножа, вырывает пистолет из рук и перерезает горло.