Страница 85 из 147
В это самое время по Ольшанской дороге мчались крылатые гусары Станислава Конецпольского, будто спешили укрыться от наседавшего на них врага за спасительными воротами Белой Церкви. В ночной темноте, мимо охраны у городских ворот, пронеслись причудливые силуэты пегасов, проскакавших по мосту в замок.
У ворот замка посланец гетмана Конецпольский соскочил с коня, отдал его джуре и, спросив у дежурного старшины, где гетман Жолкевский, направился прямо в его покои.
Если бы гетман не поднялся со своего кресла и не пошел навстречу своему посланцу, наверное, члены комиссии так и не сдвинулись бы с мест, слишком кичились они не столько даже высоким званием членов сеймовой комиссии, сколько своим положением влиятельных старост Речи Посполитой. Следом за гетманом первым медленно поднялся Острожский и тоже пошел навстречу воеводичу. Покручивая усы, вскочил Данилович. Затем поднялись Заславский и Калиновский.
- Честь и слава вельможному пану гетману, желаем здоровья уважаемым панам! - по-молодецки бодро поздоровался Конецпольский, сдерживая врожденное заикание.
В ответ на пожатие его руки гетманом он низко поклонился, подражая изящным манерам вельмож западных дворов, где он долго жил, путешествуя с образовательной целью. Здороваясь с Острожским, Станислав Конецпольский приветливо улыбнулся ему, и улыбка оставалась у него на лице до тех пор, пока он не поздоровался со всеми высокопоставленными шляхтичами. Каждому он подавал руку, придерживая другой саблю, золотой эфес которой раскачивался, выглядывая из-под кунтуша, сшитого из легкого испанского шелка цвета мяты.
Гетман, прихрамывая, подвел Конецпольского к столу, посадил на свое место, а сам сел напротив.
- Уважаемые панове, именем предоставленной мне власти открываю комиссарский совет сеймовой комиссии, - торжественно, с едва сдерживаемым волнением объявил Жолкевский. - Пана поручика Станислава Конецпольского я посылал в Терехтемиров с посланием к казацким старшинам. Поручик привез...
Конецпольский, поднявшись с дубового кресла, грациозно поклонился. Воплощение молодости и энергии. Данилович подметил волнение поручика и незаметно улыбнулся в роскошные усы. Еще бы! Ведь человеку впервые поручалось дело такой государственной важности... Он и гордится этим, и, естественно, переживает... Ему бы обладать даром Цицерона - очаровал бы всех! Однако природа распределяет таланты весьма осмотрительно и сделала заикой одаренного во многих отношениях шляхтича...
Волнение Конецпольского заметили и другие члены комиссии, но, будучи менее сообразительными и к тому же хуже, чем Данилович, знавшими Конецпольского, удивились: почему, собственно, так странно ведет себя обычно независимый поручик? Дело как дело: повез казакам послание, привез ответ. Но у молодого человека заметно дрожала рука, когда он подавал свернутое в трубочку письмо казаков с большой печатью на двух красных шнурках, тяжело болтающейся совсем как на королевском пергаменте.
- Прошу, вельможный п-па-ан гетман... Панове! Только перед вечером казацкие старшины п-подписали э-этот реверсал...
Жолкевский даже почувствовал неловкость - уж слишком неуверенно ведет себя его избранник, чаще, чем обычно, заикается, на удивление присутствующим. Впрочем, и сам гетман сгорал от нетерпения, он схватил собственно, почти вырвал из дрожавшей руки зятя свиток с дразнящей печатью на шнурке.
- Пан поручик может сидеть... - сказал гетман, посмотрев на Конецпольского с укором, и проглотил слюну или какое-то резкое слово, - и слушать вместе с панами комиссарами сейма.
Печать еще раз качнулась, треснул шнурок, которым был завязан свиток пергамента. Гетман развернул письмо и держал его на расстоянии вытянутых рук - жилистых рук с дряблой кожей на пальцах. Заславский бросился присвечивать, взяв подсвечник из рук слуги.
- Прошу... пускай будет так!.. - властно остановил его Жолкевский.
Гетману не раз приходилось читать вражеские послания в самые тяжелые минуты поражений и неудач. И никто не скажет, чтобы у Станислава Жолкевского дрожали руки...
- Я, мои уважаемые панове, разрешу себе пропустить титулованные обращения хлопов, тем паче что эти цветистые величания отнюдь не могут быть признаны искренним выражением чувств казаков, - заметил гетман, пробегая глазами первые строки письма. - Итак, прошу панов слушать: "...Панове старшины и все товарищество его королевской милости, пана нашего... войска" и так далее... "о получении послания Вашей милости, Низового Запорожского рады известить Вашу милость...", в котором вашмость, с позволения божьего, учтиво пожелали здоровья украинскому казачеству. И премного удивляет нас, вашмость гетман Речи Посполитой, категорическое требование, чтобы мы, собравшись в Терехтемиров, от дедов и прадедов наших принадлежавший казачеству, на нашей украинской земле, отослали бы отсюда казаков и тех, что сверх трех тысяч, реестрованных Вашей милостью в Коронный реестр его Королевского Величества, распустили бы по домам и чтобы "под юрисдикцией панов старост находились" за кусок panis bene merentium [добросовестно заработанного хлеба (лат.)], и о вольностях, нашему народу принадлежащих, не помышляли. Говоря о colluvies [наводнении (лат.)] казацком, как любит Ваша милость пан гетман высказываться по-латыни, латынью пугая tota plebs [народные низы (лат.)] проклятым панским письмом, Вы грозите, будто украинский народ proditor et hostis patriae confiscatione bonorum ma puniri [будет наказан конфискацией имущества как враг и изменник отчизны (лат.)]. Тем самым древнейшие, веками освященные права, свободу людскую и обычаи жизни, вашмость, comtemnut [ставя ни во что (лат.)], народ православный хотите низвести до положения быдла, панских слуг. И то лишь воспользовавшись lege sancita [решающим правом (лат.)] панским.
А уважаемое панство Сейма, испугавшись басурманских угроз, воспользовалось этим решающим правом. Ибо ленивые шляхтичи вместо того, чтобы выступить с оружием в руках на защиту края, согласны лучше безропотно платить (ни за что ни про что) дань султану, расплачиваясь нашим - сиречь "хлопства", как именует нас зазнавшаяся шляхта, - трудом добытым добром, позорно покупая такой ценой себе покой. Не к лицу и Вашей милости, прославленному слуге Отчизны, поседевшему в войнах гетману ambitionem поступать не так, как подсказывает собственный опыт и разум, а как приказывает горделивая шляхта и папская тиара из Рима. А разве не служили казаки под рукой Вашей милости вельможного пана при наведении порядка на молдавской земле или пан забыл услуги казаков в Инфлянтских баталиях со шведами, когда он приласкал славного казака Самойла Кишку?