Страница 103 из 147
- А знаешь что: я согласен украсть для тебя Христину! - предложил горячий казак, узнав, что Богдану советовал поступить так же и киевский бурсак Кречовский. - Мне, изгнаннику, все равно... Одна дорога - на Сечь! А когда ты с ней обвенчаешься - тебе ничего не страшно... К тому же ты-то ведь сын подстаросты! Да что там говорить: украдем ее - и все!..
Предложение казака несколько успокоило Богдана. В час отъезда Сулимы в боевой дозор он должен был окончательно договориться обо всем со своим новым другом, а затем с его согласия открыть матери свои планы.
В эту ночь молодой человек почти не спал. И когда в доме все поднялись на рассвете, чтобы проводить Богдана с отцом в Чигирин, он не ждал, покуда мать придет будить его. Она застала сына уже одетым в казацкий жупан.
- Не вздумай, Богдась, тоже пойти в дозор! - робко напутствовала мать, чувствуя, какие катастрофические результаты принесло ее воспитание сына в славных традициях украинского казачества.
- Нет, нет, мамочка, я не пойду, - успокаивал Богдан мать, целуя ее холодную щеку. - Ведь у меня есть еще одно сито, сквозь которое трудно проскочить в дозорные вместе с Сулимой.
- Уже и сито какое-то... Непонятливая я становлюсь, а твоя наука у иезуитов сделала тебя, сынок, не то слишком умным, не то лукавым. Не понятны мне твои сита-решета, - улыбаясь, ласково говорила мать.
- Сита-решета, ха-ха-ха! А батя? Разве он отпустит меня из Чигирина? Мне приказано заниматься бумагами подстароства да составлять реестр наших воинов. Ни о чем другом я не смею и думать...
Однако предупреждение матери натолкнуло на мысль: почему бы и впрямь не поскитаться с Иваном какую-нибудь неделю. Ведь он не воевать поедет, а только в дозор! Почувствовать себя свободным воином в поле!..
- Зиновий! - донесся голос отца. - Зиновий, ты уже встал? А кто к нам приехал, посмотри! О, это хорошо, что ты уже на ногах. К тебе гость, пан Максим приехал вместе с твоими "крестниками", ждут тебя!
- Где Максим? - рванулся Богдан.
- Покуда еще во дворе, возле лошадей возятся. Сейчас вот и в дом войдут. Пойду встречу их как подобает...
- Ах, боже мой! Угостить-то людей нужно. Побегу к своим девчатам, забеспокоилась Матрена. - Так как же теперь, Богдан, поедешь в Чигирин или нет? Ведь Максима-то не во дворе будешь принимать, как отец, а в доме.
- В Чигирин я поеду один, Зиновий. Ты оставайся с паном Максимом... бросил отец, уходя.
В доме все засуетились, во дворе заржали расседланные лошади. Богдан, с трудом сдерживая растерянность и радость, пошел следом за матерью в большую комнату. Услышав ржание коней во дворе, бросился к широкому венецианскому окну и прильнул к стеклу.
В предрассветной мгле он увидел, как отец с непокрытой головой, с распростертыми руками подошел к стройному казаку, увешанному пистолями, пороховницами, саблей, и поцеловался с ним. Лицо его трудно было разглядеть, но силуэт Максима четко вырисовывался на сером фоне двора. В стороне стояло около десятка оседланных коней на поводу у казаков, а дальше, за двором, виднелась темная, подвижная масса вооруженных всадников. Оттуда доносились сдержанный говор, ржание коней и топот копыт.
Богдан вдруг подсознательно ощутил, каким несказанным счастьем было бы для него находиться в этом вооруженном отряде казаков, верхом на своем буланом коне. У него даже дух захватило от мысли об этом. Он закрыл глаза, чтобы лучше ощутить всю полноту чувств... трепет коня, возбужденного соседством множества всадников, приглушенное бряцание сабель и стремян, голоса джур, атаманов, хорунжих!.. И даль неизведанных, лишь копытами лошадей утоптанных дорог в стране кровавых столкновений и вдохновляющих побед - все это представлялось ему счастьем, непостижимым человеческому уму...
Не слышал он ни озабоченного голоса матери, обращавшейся к своим "девчатам" - пожилым женщинам и дворовым молодицам, ни разговора отца с прибывшими казаками. Только уловил, как уже на крыльце отец взволнованно спросил:
- Так, значит, пан староста вместе с поручиком могут прибыть сюда с минуты на минуту, раз такая беда стряслась...
- Нет оснований, чтобы пан подстароста мог делать такие предположения... Поручик, молодой и энергичный воевода Конецпольский, возможно, и поспешил бы приехать. Но он-то без войска. Два десятка крылатых гусар из личной гвардии гетмана Жолкевского - это еще не войско. Да к тому же Жолкевский назначил его в полк старосты Яна Даниловича, помогать ему и постоянно ставить в известность гетмана о том, что делается на кресах.
- Но угроза нападения Орды на пограничное староство заставит пана старосту поторопиться с отправкой войск, - озабоченно говорил Михайло.
- Раньше завтрашнего дня пан Данилович сюда не может приехать, уважаемый пан Хмельницкий. Не легкое дело добираться сюда с полком!.. Мы вот и с подвижным отрядом в каких-нибудь две-три сотни всадников, без единого пешего, без пушек с возами пороха, и то...
- А много людей в полку у пана старосты, пан Максим? Ведь надо будет приготовить для них постой, продовольствие, - еще больше забеспокоился отец Богдана, входя в дом. - Ну вот, Зиновий, по-хозяйски принимай своих гостей. Скучал он по вас, пан Максим, ох еще и как скучал!.. Так я поеду побыстрее в Чигирин, чтобы подготовиться к встрече.
А Богдан уже обнимал Максима, которому показалось, что юноша еще больше возмужал.
- Го-го-го! Здоров, брат, здоров! - восклицал Кривонос, сжимая друга в своих крепких объятиях. - Да ты, казаче, словно тесто в квашне хозяйки, как на дрожжах поднимаешься! Молодчина, браток, как бы не сглазить...
- А сам?.. Усы вон как закручиваешь! Максим, Максим... - бормотал взволнованный Богдан.
- Пан Михайло говорит, что скучаешь?
- И не говори, свет мне не мил... А, пан крестный пожаловал ко мне в гости! Такая радость! Челом пану Юркевичу, со счастливым прибытием. О, смотри... "мама Силантий"! Дай бог здоровья пану "вуйку". Прошу не гневаться на меня, люблю я это боевое прозвище пана... А, пан Ганджа-а!.. Бороду, что ли, решил отрастить себе в походе?..
Обрадованный встречей Богдан переходил из объятий в объятия, от одного побратима к другому. Он даже не слыхал, как отец прощался с Кривоносом, приглашая его в гости в Чигирин. Только в окно увидел его во дворе, уже сидящим на коне, в окружении нескольких казаков староства. В большой комнате хозяйка отдавала распоряжения, разносившиеся по всему дому.