Страница 29 из 56
“Нублийцы ненавидят нас, майнарцев, а майнаристы ненавидят нублийцев. Взаимная ненависть будет до тех пор, пока одна из наций не падёт. А пока живы обе, не видать покоя Королевству.” — таков девиз Орден Луны и майнаристов.
На пути у Великой армии появилась пустующая деревня. Дома новенькие, аккуратненькие, чистенькие. Личное барахло варваров лежит тут же, всё они не сумели увести в горы. Осталось хозяйство, но дачи ещё не заросли — они сбежали совсем недавно.
— Эти вещи принадлежат Королевству, но не нублийцам. Но эти варвары осквернили их, — сказал один из генералов, — Они заражены их грязью, что веками копилась на их коже. Они разносят опасные для нас болезни, поэтому в целях дезинфекции, приказываю сжечь этот населённый пункт.
Вызвалось двадцать ярых майнаристов, которые тут же зажгли факелы. Скоро небо стало чёрным от дыма, дома запылали. Армия встала, чтобы посмотреть на дезинфекцию. Через десять минут пепелища потухли под громогласные радостные крики майнаристов.
Армия двинулась дальше.
Варвары знали, что мы несём с собой. Но куда бы они не сбежали, их ждёт смерть. Рано или поздно…
Рассказчик — Эйден.
***
— “Культ Нублиана” начинает восстание! — провозгласил жрец, — Пора наконец расправиться с внутренним врагом ради нашей свободы!
Народ, что стоял на площади, отозвался грозными, но радостными возгласами. Сотни кулаков с факелами и ружьями были подняты, площадь осветилась угрожающим светом огня. Потом капитаны построили свои отряды и повели их в город за стены. Огненный свет сквозь ночную тьму потянулся в городские кварталы. Стоя на балконе рядом со жрецом “Культа”, я провожал взглядом разъярённых нублийцев.
— Да настанет смерть всем нашим врагам, — довольно ухмыльнулся он. Я молчал, я был погружён в свои мысли.
Правильно ли то, что мы делаем? Развязывая братоубийственную войну, мы обречены либо на смерть во вражеском плену, либо на массовые убийства невинных людей. Обрекая каждого майнарца в этом городе на смерть, я чувствовал себя волнительно. Смогу ли я жить с руками по локоть в крови? Смогу ли я смириться и забыть про страдания тех, кто просто мирно жил рядом, бок в бок с нами и помогал нам? Простят ли они меня?
— А ведь я тоже майнариец.., — сказал я задумчиво и тихо. Пламя факелов исчезло в глубине ночного города.
— Ты уже не майнариец. Ты лидер, ты вождь нации! Нации нублийцев! — гордо сказал жрец, — Власть, данная тебе, приведёт нашу страну к величию и свободе. Твои заслуги перед Нублибургом будут помниться. Тебе, Эйден, ничего не угрожает в Новой Терроре. Они пошли за тобой, как ни крути. Они поверили в тебя — оправдай же их надежды.
— Не думаю я, что мы всё делаем правильно.., — я отвернулся от вида на площадь и зашёл во дворец, — Они же ни в чём не виноваты. Они не виноваты в том, что мерзавцы среди них — мерзавцы.
— Но они же поддержали этих мерзавцев. Они пошли за ними, встали под их знамёна, начали исполнять их приказы, — жрец подошёл ко мне со спины и тронул меня за плечо, — Неужели они всё ещё виноваты? Майнаристы бы не появились без поддержки простого люда…
Я посмотрел на улицу. Где-то вдалеке загорелся первый квартал. Пламя огня осветило ночной город. Эхом до нас долетали неразборчивые крики, шум стрельбы, вопли несчастных… Вот загорелся и второй квартал, а за ним третий и четвёртый…
— Утопив город в крови, мы обеспечим себе безопасность. В том числе, и безопасность во время будущей священной войны, безопасность Новой Терроры, — сказал размеренно жрец, глядя куда-то на горизонт, на ночной горный пейзаж, на фоне которого горел Нублибург, — А потом… Мы заставим всех забыть об этом. Будто ничего и не было…
— Уверен, ты всё продумал, жрец, — проговорил я сердито и, накинув капюшон, захотел уйти, но жрец остановил меня.
— Я должен тебе рассказать историю, Эйден. Вернись.
Я вернулся на балкон, жрец закрыл двери и, покашляв в кулак, начал:
— Эта история случилась со мной очень давно. Я был тогда ещё довольно мал и глуп — шестнадцать лет от роду. Тогда был последний год тирании Императора Всемайнарского Люкдо. Его карательные отряды отправлялись на “комендантский час”. Осадили все улицы, дома, Нублибург уже в который раз был объят огнём. В тот вечер я игрался в оловянных солдатиков, когда к нам зашли с проверкой. Мать взяла меня до этого и спрятала в погреб. В нашей семье все были нублийцами, и обнаружилось, что у нас дома прятался “преступник империи” — мой отец. Он был писателем, и много книг и стихов написал про нашу нелёгкую судьбу. Его разыскивали давно, но в прошлый день он вернулся домой, сказав, что всё нормально, и у нас больше нет проблем. Я не видел подробностей того вечера, но очень отчётливо слышал выстрелы. Я-я их до сих пор слышу, Эйден! — жрец поправил плащ и смахнул слезу с морщинистого лица, — И эти мрази сейчас спокойно живут в городе и ждут своего часа, когда придут их союзники и спасут их. Они ударят нам в тыл! И потом они также продолжат убивать нас! Я не могу дать им шанса, сегодня они все сдохнут! Во славу “Культа Нублиана”! Во славу самого Нублиана!
Я долго молчал после его рассказа, но потом повернулся к нему и сказал:
— Может майнаристы и мерзавцы. Но Нублиан точно не одобрил этого погрома. Прости меня если задел, но я давно привык говорить, что думаю, в открытую.
Жрец промолчал, с наслаждением глядя на горящий город. Я не дождался ответа и пошёл во дворец.
***
На утро я направился к внешней стене, чтобы проверить состояние гарнизона.
Солнце светило сквозь белые тучи, пробуждая Нублибург из вечной тьмы. Улицы пусты, дома закрыты, нет ни единого человека. Над городом нависла торжественная тишина.
Я свернул на другую улицу и направился к воротам цитадели, где был мост в другой квартал. Всё также тихо и ни единой души. Слабый ветерок дует в лицо, неся с собой пыль и песок, серый пустой город начинал пугать меня.
“Что вчера тут было?”
Перед глазами возникло здание, от которого шёл дым. Догорали руины двухэтажного деревянного магазинчика. Я отвёл взгляд в сторону и вздрогнул. Меня пробрало леденящим ужасом, тело задрожало, глаза сами собой расширились, рот раскрылся, дыхание участилось, в сердце закололо. С головы упал капюшон.
Вся улица была усеяна кровавыми трупами незнакомых мне мужчин, женщин, стариков и детей, покрытых многочисленными ранами и ожогами. Кто-то валялся без руки, рядом друг с другом валялись два обезглавленных тела, от которых шли красные ручейки, которые тянутся через всю улицу. Кто-то лежал с колом в груди, кого-то старательно утыкал ножами, а одного несчастного так изуродовали, что на теле не осталось живого места, всё покрыли раны и кровь. Лежала женщина, обнимавшая маленького ребёнка — бедной отрезали ноги, а ребёнка обезглавили. Пятна крови покрыли улицу. Ужасная картина тянулась далеко, вся улица была сожжена и залита кровью. Кровью майнарцев…
Я поднял валявшийся бесхозный потухший факел. Он тоже был заляпан кровью.
“Вот оно что…” — ещё долго я не мог сказать ни слова после увиденного. Это была единственная дорога к стене.
Я накинул на себя капюшон и, стараясь не смотреть, на ощупь пробирался через человеческую бойню, накрывшись капюшоном. И споткнулся об убитого нублийского солдата.
Я невольно посмотрел вперёд. Улицы перекрывали баррикады из ящиков, брёвен, камней и мешков с песком. Около них лежало несколько застреленных нублийских карателей, около которых лежали оторванные штыки от ружей.
“Кому пришла идея отрывать от ружей штыки?..” — подумал я и начал перелезать через укрепления, высотой до трёх метров.
На той стороне уже была крепостная стена. Я со всех ног побежал к ней, два раза упав. Ноги дрожали до сих пор и не могли нести своего хозяина ровно. Кое-как доковыляв до стены, я отыскал внутри коменданта укреплений и на ходу спросил:
— Кто… Что тут было?! — моих навыков нублийского языка хватило на этот вопрос.
— Карательная операция против майнаристов прошла успешно, — ответил он.