Страница 77 из 116
В Ущелье Синицы чародей Сарвил поднял голову к небу. С запада, подобно грозовой туче, надвигалась Битва Сил. Где-то в небольшом отдалении схлестнулись чародеи... И, как перед настоящей грозой, настало молчание в ущелье, многоголосые птичьи разговоры оборвались придавленно, а легкий ветер, шевеливший ветви, замер. Только речка продолжала бежать к морю, омывая синие с желтыми прожилками камни.
Неслышно вылетел из зарослей махогон, увидел людей, расширил и без того огромные глаза, перебрал лапами и мгновенно исчез.
- Что там, Сарвил? - спросил Валентий, сам ощущая смутное беспокойство.
- Кто-то нам помог, - сказал Сарвил. - Этим стоит воспользоваться.
- Не ждем?
- Не ждем, командир.
Девять человек не пришли в место сбора. Это было больше того, на что рассчитывал Валентий. Конечно, они могли просто опаздывать и быть сейчас на подходе...
- Андрей, Иона, Никита - вперед, - приказал Валентий.
Три слава мгновенно и беззвучно, как только что махогон, исчезли в зарослях. И лист не шелохнулся за ними... Выждав сорок секунд, Валентий повел следом основной отряд.
Свадьбу справляли, по обычаю, до позднего утра. Гости отходили от стола и возвращались к столу, отдавая должное поварскому искусству и содержимому погребов. Вне стола на свадьбе позволялось многое... Неугасимо горел костер в кругу, и дым, пахнущий смолой нездешних деревьев, растекался по округе. Жрец по имени Анастазий двигался вокруг костра медленно, но безостановочно, и в этой нечеловеческой медленности движения было что-то жуткое для живых.
Когда солнце поднялось выше свежеошкуренного столба, увенчанного рогами черного лося, покровителя всех новобрачных, жрец прекратил медленный свой ход - и, став сразу как-то меньше ростом, поплелся к колоколу. Он ударил в него трижды. Гости сходились к столу, кто-то вытирая лицо, кто-то - оправляя одежду. Вот-вот должны были показаться молодые, но что-то медлили, давая повод для соленью шуток. Наконец ожидание стало тревожным.
Печати на двери опочивальни - от злых людей и недобрых духов - были на месте. Жрец осторожно снял их, не повредив. Дверь не желала открываться. Стали стучать, потом - ломать.
Ломали недолго.
Благина лежала в постели вниз лицом, разметавшись - будто споткнулась и упала. Несколько красных пятен выступали на ее плечах.
Мечислав, голый, но с мечом в руках, сидел у стены, уронив голову на грудь. Борода его была в высохшей зеленоватой пене. Руки, ноги, грудь - все покрывали красные пятна.
Разрубленные в куски уреи валялись на полу и на кровати. Трудно сказать, сколько их здесь было. Из углов шипели еще живые, искалеченные: без крыла, без челюстей...
Вандо опустился на колени перед Мечиславом.
- Брат, - позвал он мертвого. - Брат мой... Он вдруг понял, как много всего ушло с этими смертями. Может быть, больше, чем осталось...
Потом Вандо встал. Подошел к кровати. Наклонился и поцеловал мертвую сестру в восковую щеку. Повернулся и вышел.
- А что было у мускарей?
- Там было... хорошо. Они очень приветливые... теплые. Да, теплые. Ты же помнишь, я тебе рассказывала, как первый раз попала к Диветоху. Помнишь? Я ничего не соображала тогда, а Диветох все понял, он уже знал к тому времени, кто я... Все равно я не понимаю, почему он считал себя моим должником...
- Мускари вообще очень своеобразные существа, а Диветох и среди них слыл большим оригиналом. Ты поделилась с ним своей памятью - вот и все. Он... с чем бы сравнить... бывают люди, которые страстно влюблены в какие-то предметы. Они их собирают, хранят...
- Всего-то?
- Представь себе, да. Ты подарила Диветоху чтото такое, за что он был тебе страшно признателен. Может быть, то горное озеро... Ну, а помимо всего этого... он просто был замечательным человеком.
- Человеком?
- Конечно. Большим человеком, чем многие человекообразные. Много ли стоящих людей попалось нам?
- Много, - сказала Саня упрямо. - Мне - много.
- А что там было еще?
- Они все относились ко мне как бабушки и дедушки к единственной внучке. Баловали... знаешь, даже неловко до сих пор...
- Даже передо мной?
- Перед тобой особенно. Боже, какие они были хорошие... А потом прилетели эти, на птицах...
- И только тогда ты подула в дудочку.
- Да. Я вдруг вспомнила о ней. Точнее - я вспомнила, для чего она. Я помню - она иногда начинала играть как бы сама по себе...
- Это я тебя звал. Ах, Ларисса! Все-таки женщины, даже самые лучшие, - чуть-чуть ведьмы.
- Даже не чуть-чуть. Расскажи мне о ней.
- О Лариссе?
- Конечно.
- Что сказать... Она была очень красивая. Все время, сколько я ее помню, - она просто светилась красотой. Нас сговорили, когда мне было семь, а ей четыре. Мы знали, что будем мужем и женой, и старались заранее к этому подготовиться. Но очень долго ничего друг к другу не испьгтавали - кроме дружелюбия. А потом что-то случилось... это была страсть. Недавно подавили мятеж Дедоя, все лежало в руинах, но люди - выжившие - будто опьянели... Почему-то в такие времена все теряют осторожность. Потеряли и мы. И опекунши Лариссы - к тому времени она была сирота, ее опекали две внучатые тетушки, блюстительницы нравов... они узнали о нашей связи. По обычаю это карается смертью девушки.
- Девушки? И только?
- Да. Наши обычаи иногда трудно понять... Могу я не рассказывать дальше?
- Ох, ну конечно же... А почему ты вспомнил ее сейчас?
Алексей помолчал.
- Тогда, у Оракула... когда нас разлучило...
- Да...
- ...она пришла ко мне. Как... хранительница судьбы.
- И что...
- Ф-ф... Она пообещала, что поможет нам выйти. Но для этого, как ни смешно, я должен был... как бы сказать правильно... дать что-то вроде клятвы.
- В чем?
- Трудно объяснить.
- Ты попробуй.
- Хорошо, попробую. Примерно так: я выведу тебя, а потом вернусь за нею и попробую ей помочь... Алексей неслышно выдохнул. Ему удалось почти не солгать. - Ее ведь не просто убили тогда. Ее сделали Частью.
- Чем?
- Частью. Я не настолько силен в некрономии, чтобы даже самому понять как следует, что это такое. Есть Пустота - мир живых. Есть Целое - туда уходят те, кто просто умер. И есть Части - оставшиеся между Пустотой и Целым. Некоторые - как Железан, например, - до срока или до дела. А некоторые навсегда. Ларисса - навсегда. Если не помочь.