Страница 102 из 116
А ведь по-настоящему-то еще ничего и не начиналось. И прошло добрых полчаса, прежде чем все началось по-настоящему.
Рогдай почувствовал что-то странное: будто дуновение ветра сверху. Он поднял лицо. Небо сделалось низким и холодно-хрупким. Что-то предостерегающе каркнул Якун. Да-да, хотел сказать Рогдай, ничего страшного... Тяжесть становилась невыносимой. Невидимые руки давили на плечи. Сильнее и сильнее. Рогдай наклонился чуть вперед и шагнул шаг и еще шаг - широко расставив ноги, ссутулясь, принимая тяжесть на крестец и бедра. Кругом потемнело, и даже солнце стало темным. Он не уловил того мига, когда упал, - просто увидел себя лежащим, увидел - будто со стороны... раздавленный краб. Застонав от унижения, он повернулся, нашел опору для рук, напрягся. Он будто бы вставал с мельничным жерновом на спине. Что-то трещало. Сквозь темень он увидел Якуна, который стоял стоял! - подняв правую руку со скрюченными пальцами, и что-то выкрикивал гортанно и ритмично.
Потом он вновь упал - подломилась рука. А потом все как-то кончилось. Остался шум, кружение головы, желание лежать и не вставать. Железный или медный вкус во рту. Кто-то ворочал его, делал больно. Рогдай открыл глаза.
Незнакомый слав ощупывал ему плечи и руки.
- Я никогда не видел, чтобы человека так корежило, - сказал он. - Но ты крепок, стратиг, - кости все целы.
В голове чуть прояснилось. Это был Пактовий.
- Ф-фу... что это было? И постой. Где все?
- Кто?
- Ну, здесь же было... - Он огляделся. - Померещилось. Ничего себе...
- Кого ты видел?
- Да многих... Помоги-ка встать. Я долго... так?
- Минут сорок. Якун сказал: часа два проваляешься.
- Вестовые были?
- Были. Отпустил.
- Что впереди?
- Те - стоят. Чего-то ждут.
- Пока я сдохну... Ладно, пошли обратно.
И они пошли. Ноги не желали вставать туда, куда он хотел их поставить. Но потом и он, и они вроде бы приспособились, стали понимать друг друга...
Шатер. Полуразвалины. Расчищенная площадь, стол под навесом, горсточка людей. На все смотришь как из-под воды, из воздушного пузыря. Звук не проходит?.. Все, однако, слышно... вроде бы.
Он будто никогда не был на этом месте и людей видел впервые, хотя и знал откуда-то (из сна?), как их зовут и кто они такие.
- Алексей, - шепнул он так, чтобы другие не услышали. - Поглядывай на меня. Если буду делать глупости - руби. Понял?
- Хорошо, дядюшка. - Тот кивнул с излишней серьезностью, и Рогдай понял: врет, не зарубит. В крайнем случае свяжет.
И то хорошо...
Наверное, какое-то невидимое колесо там, на том берегу, сделало круг, невидимым выступом зацепило невидимый рычаг... Венедим услышал далекие команды, в небо взметнулись - плотной щетиной копья с флажками, щитоносцы опрометью бросились к самому обрезу берега, под кем-то обрушилась земля, в воду полетели люди и оружие... Лучники Венедима, не дожидаясь взмаха руки командира, открыли стрельбу, целясь над самым обрезом черных щитов. И немедленно оттуда, из-за щитов, полетели в ответ ревущие стрелы. Ответный залп был плотен и меток, зловеще меток...
Венедим понимал: сейчас слишком многое зависит от того, выстоят ли его люди под этим убийственным потоком - или сдадутся духом. Он неторопливо стянул с плеча бесценный тисовый двуизогнутый лук, укрепленный рогом сильного лося, воткнул перед собой в землю с десяток стрел, возложил одну на тетиву и стал выбирать глазом цель. Сплошные щиты... ага, вот брешь. Он выступил из-под укрытия частокола, вмиг прицелился, отпустил стрелу в полет - и шагнул обратно. Кто-то рухнул там, в бреши; щиты сомкнулись. Следующие стрелы он пускал наугад - так, чтобы они сами находили цель. Ревущие стрелы летели все гуще, совсем рядом, врезались в столбы, защищавшие его, - он делал вид, что его это не касается. Одна рванула перевязь на плече, он только скосил глаза...
Его тысяча - держалась, держалась...
За ревом чужих стрел он почти не слышал чужих барабанов, и поэтому начало штурма застало его врасплох.
Щиты местами остались стоять - по пять из каждой двадцатки? примерно так... - а прочие упали, и в бреши бешеными потоками хлынули саптахи и крайны, круглые щиты и блестящие маленькие шлемы... все они несли с собой надутые бурдюки, по два в связке, и бесстрашно бросались в поток, и поток увлекал их налево, налево... десятками они гибли под стрелами, и в какой-то момент Венедим понял, что бросили их вперед для того только, чтобы лучники его, забыв осторожность, начали высовываться для стрельбы по такой простой мишени... Да, из-за оставшихся щитов их били прицельно, едва ли не на выбор, но уже ничего нельзя было сделать, никто просто не увидел бы его команды и уж тем более не услышал бы. Бой входил в ту стадию, когда из всех команд остается одна: "Бей!"
И Венедим сам решил следовать ей.
Он хладнокровно, одного за другим, сразил семерых конкордийских (или степных? кто их теперь разберет...) лучников, излишне увлекшихся охотой на его солдат. Да, и на том берегу брал верх азарт боя, вещь страшная, погубившая многих - но и многих спасшая, а кроме всего прочего, и неизбежная, как болезнь дождливой зимой-Потом чужая стрела ударила его в нагрудник и опрокинула навзничь.
Когда он встал и вернулся на свое место, река была буквально запружена массой переправляющихся солдат. Когда он вскинул привычным движением лук, левой руке что-то помешало. Он посмотрел. В нагруднике застрял огромный черный наконечник. Древко стрелы, очевидно, разлетелось в щепы. Хороший бой... Как все настоящие лучники, он презирал рамочные луки - и по той же причине опасался их. Стрела на стрелу - любой деревенщина окажется сильнее тебя...
В два удара он выбил застрявший в железе наконечник. Вновь вскинул лук. Можно было не целиться, и он, содрогаясь внутренне, стал выпускать стрелу за стрелой в кипящую брызгами людскую кашу.
Колчан опустел, но маленький оруженосец (не по возрасту, просто ростом не вышел) уже волок вязанку новых стрел. Припав к земле, он наполнил колчан, а оставшиеся полсотни воткнул в землю - чтобы бьыи под рукой. Побежал обратно, упал и уже не встал.
Венедим был уже как упившийся на свадьбе музыкант - ничего не слышал, никого не видел, а только играл. Он не видел того, в кого стрелял, не смотрел, попала ли стрела в цель. Пот заливал глаза.