Страница 92 из 185
Ласточка и несколько других командиров рассмеялись.
— Да, парень, это было бы то, на что Полк мог бы их выставить. Докажи, что Монти и его маленькая клика — это просто небольшая отколовшаяся группа, и что остальные из них хороши, богобоязненны, трудные в управлении, хорошо обученные солдаты.
Магуайр огляделся между Ласточкой и Брэддоком.
— Как насчёт полковника? Как ты думаешь, что он будет делать? Будет ли он играть за фаворитов, либо за свои старые войска из Огайо, либо за мальчиков Полка?
Брэддок засмеялся.
— Счастливчик Чарли играет за фаворитов? Этот человек всегда был самым ≪книжным офицером≫, о котором я когда-либо слышал. Нет, он определённо не будет играть за фаворитов. Но будьте осторожны. Известно, что он лично участвовал в отдельных соревнованиях и он абсолютно смертоносен там.
Ласточка добавил:
— Я думаю, что человек мог бы съездить на лошади через ад и обратно, не потея. И Тарент, и Макфарлейн думают, что он ходит по воде, когда речь идёт о лошадях.
Майор Бирнс, когда-то негодяй полка, наконец, устал от этой дискуссии.
— Господа, осталось три дня, прежде чем мы все выйдем туда и либо докажем, что можем остаться на лошадях, либо сделаем себе задницу. Что вы скажете, сделав небольшую ставку?
Чарли улыбнулся. Его офицеры были на правильном пути, и куда бы они ни пошли, он был уверен, что люди последуют за ним. Тихо он ускользнул. Он обещал Дункану частную практику и тренировку с маленьким мечом.
***
Тот вечер был свежим; огонь был тёплым. Элизабет рано легла спать после особенно трудного дня. Двое из мужчин, готовившихся к соревнованиям по конному копью в спортзале, сумели перерасти себя. Результатом стали две сломанные ноги, одна сломанная рука и множество синяков. Макфарлейн и Тарент тоже были несчастны, так как две лошади были явно расстроены. Не ранены, просто расстроены.
Чарли провёл день, чередуя переписывание с Шериданом обширных рассылок о Монтгомери и связанных с ним проблемах в его команде, и работая с людьми во время их практики. Он устал, но раздражителен и ещё не готов ко сну. Более того, он, наконец, понял, что до Рождества осталась неделя, и он не знал, какой подарок он должен получить для Ребекки. Они вдвоём сидели в задней гостиной, делясь послеобеденным кофе и бренди, а также подробностями своего дня. Чарли косвенно затронул тему, которая его больше всего интересовала.
— Скажите, знаете ли вы, что некоторые мужчины делают игрушки и тому подобное для детей беженцев и соседей?
— Это очень мило. Я уверена, что дети будут в восторге от некоторых новых игрушек. Эм обнаружила мою старую тряпичную куклу несколько дней назад и отказывается от неё отказываться.
— Я видел, как она сжимала её в руках, когда я вошёл, чтобы попрощаться. Она очень мила с этим. У неё есть имя?
Она засмеялась, чуть не потеряв свой бренди через нос.
— Боюсь, я никогда не была очень талантлива в этом отношении в детстве. Мама всегда говорила мне, что я называю это ≪куклой≫. Однако Эм окрестила её Эм. Я думаю, что она довольно оригинальна.
Чарли рассмеялся.
— Ах, да, она, безусловно, является центром её собственной вселенной, не так ли?
— Я верю, что ты также разделяешь это особое место в её сердце. Она так тебя любит.
— И я люблю её. — Чарли почти застенчиво посмотрел на свою даму. — Но ты, моё сердце, в центре моей вселенной.
— А ты моей, любимая. — Она поставила стакан и взяла его за руку. — Ты уже устал? У тебя был очень длинный день.
— Пока нет, любимая. Мне просто нужно провести немного времени с тобой. Это был довольно душераздирающий день. Боюсь, я больше напряжён, чем устал. — Он сделал глоток бренди. — Я получил несколько хороших звуковых камуфляжей и думаю, что ими можно сделать хорошие рождественские подарки для дам.
— О, да, это действительно будет очень приятно. У некоторых из этих дам не было ничего нового за очень долгое время. Я должна сказать, Чарли, я думаю, что Рождество будет замечательным в этом году.
— А что же вы, любовь моя? Что бы вы хотели на Рождество?
— Честно говоря, я об этом не задумывалась. Я просто рада, что вы здесь со мной. Но я полагаю, что, зная вас так же, как и я, если я не дам вам ответ, вы никогда не успокоитесь. Мы видим, что уже слишком поздно что-то предпринимать, но, может быть, в следующем году мы сможем заменить пианино моей мамы.
— Ты играешь, моя любовь? Мне очень нравится слушать фортепианную музыку. Это так успокаивает. Что случилось с пианином твоей матери?
— Я играла. Я боюсь, что нам пришлось продать его, когда всё стало сложно. Мистер Купер дал очень справедливую цену за это в то время, когда ему, безусловно, не пришлось это делать.
— Он очень щедрый человек. Я бы хотел, чтобы всё было по-другому; я мог бы увидеть его очень успешным, если бы ситуация была более благоприятной. Вы знаете, что генерал Грант отметил, что это был самый разрушенный район Вирджинии, когда он находился здесь в последний раз весной?
— Я знаю. Но теперь, когда война скоро закончится, мы можем начать восстановление. Вы дали нам отличное начало.
— Я хочу отдать ему всё, что у меня есть, когда соберусь. Это твой дом, моя дорогая. Я не могу помочь, но хочу вернуть его к процветанию, если только по какой-то другой причине, кроме как сделать тебя счастливой. — Пока он произносил слова, разум Чарли вращался с большой скоростью.
Возможно, у Купера всё ещё был инструмент, или он знал, где он был. Если бы он мог вернуть настоящее пианино, это было бы восхитительно. Он записал разговор лично с Купером на следующий день. Если бы не время к Рождеству, возможно, пианино могло бы стать подарком его невесте.
— С тобой на моей стороне, я всегда буду счастлива, Чарли.
***
Вторник, 20 ДЕКАБРЯ, 1864.
До гимнханы было всего несколько дней. Чарли решил, что пришло время проверить мужчин и напомнить им, кто бы ни победил в конкурсе, все они были его людьми и все под его присмотром и заботой. Он сказал Ребекке, что будет есть с мужчинами в ту ночь, и отправился, одетый в свою простую тунику, штаны и ботинки, без обычных отметок своего ранга, измерить пульс своего полка. С наступлением сумерек он вошёл в комплекс, построенный мальчиками Монтгомери. Все их палатки были обшиты грубыми досками; бермы и рвы контролировали поток воды вокруг небольшого анклава, и на небольших площадях горели весёлые костры, которые определяли скопление палаток. Вокруг одного из таких костров собралась группа людей, осторожно жаривших кроликов, которых солдаты сбили с помощью строп. Маленькая бочка эля постукивала и делилась. Чарли присоединился к мужчинам, поделился кружкой эля и поболтал с ними. Он спросил, что они получили в почтовой отправке, пришедшей накануне, и поздравил одного из них с рождением его первого сына. С дружеской шуткой Чарли перешёл к другим группам людей по всему лагерю. Он поделился шуткой, историей, поздравлениями или соболезнованиями, в зависимости от обстоятельств, и с каждой остановкой он поощрял и бросал вызов мужчинам делать всё возможное в соревновании. В полку не было солдата, который не хотел бы завоевать честь носить цвета. Это была самая опасная позиция во всём полку, самая славная и желанная. Чарли ясно дал понять, что единственный способ заработать эту желанную должность — командная работа и превосходство. К тому времени, когда он закончил свои раунды, он был взволнован. Стало ясно, что усилия по объединению этих двух совершенно разных сил начинают приносить результаты. Мужчины были взволнованы. Они работали как команды, и каждая компания работала вместе, чтобы создать лучшую, наиболее конкурентоспособную команду, какую только могли в предстоящих играх. Он также был немного более расслабленным, чем обычно, так как он поделился бокалом пива, пусть даже маленьким, почти со всеми группами мужчин, которых он посетил. Он тихо проскользнул в дом, так как многие жители уже спали, и снял ботинки у подножия лестницы. Держа их в одной руке и используя другую, чтобы схватить балюстраду, так как его равновесие было немного нарушено, он направился в комнату Ребекки. Она сидела перед огнём, одетая в ночную рубашку и халат, расчёсывала свои длинные волосы, которые светились красным в мерцающем свете огня. Для Чарли она выглядела как ангел, окружённый ореолом красно-золотого света. Его руки чесались, чтобы коснуться её, его сердце забилось в его груди. Она обернулась и увидела, как он вошёл в комнату на ногах. Она встала и медленно пошла к нему.