Страница 12 из 27
Во-первых, что касается истоков зарождения и становления категории практической деятельности, то они являются отражением инновационного характера мышления философа, при этом данная категория представляет собой стержень системы практических взглядов и продукт развития эпохи. Гегель по этому поводу высказался очень точно: «Различие [между философией и наукой] состоит лишь в изменении категорий»[18]. Можно сказать, что история философии представляет собой историю выявления проблем и постановки вопросов, касающихся непрекращающегося развития философских категорий, и поиска ответов на них. Как на Западе, так и на Востоке зарождение, становление и развитие категорий практики и практических взглядов являются важнейшим показателем развития практической деятельности человека. Уникальный и весомый вклад Аристотеля в развитие западного прагматизма заключается в том, что он первым ввел концепцию определения человека в качестве субъекта практической деятельности, и первым превратил данное понятие в важную философскую категорию, отражающую поведение индивидуума.
В «Никомаховой этике» Аристотель отмечает, что к трем факторам, оказывающим определяющее влияние на практику, относятся чувства, разум и надежда. Однако чувства вовсе не являются отправной точкой практики – звери и другие животные хоть и обладают чувственным восприятием, но не имеют практической деятельности. В «Эвдемовой этике» он указывает: «Человек один из всех животных есть также первоначало определенных действий, ведь ни про какое другое [животное] мы не скажем “оно действует”»[19]. В своем сочинении «Метафизика» он, рассуждая о «возможностях» и «полной реальности / осуществимости», проводит различие между двумя типами практической деятельности. Аристотель полагает, что практическая деятельность человека представляет собой процесс, направленный на результат, то есть целенаправленное действие; она содержит незаконченное действие, полагающее результат в самом себе. Подобные цели заключены в узком значении понятия «практика», отличающемся от категорий «действия» или «производства». В «Никомаховой этике» Аристотель также придерживается подобного разграничения. Практическая деятельность и ее объект являются общим проявлением человеческого бытия: с одной стороны, под ними понимается поведение, рассматриваемое с позиций теоретической науки, с присвоением четкого смысла и рамок; с другой – остальные типы человеческой деятельности. Практика имеет особую ценность в жизни индивидуума. С позиций целеполагания не следует приравнивать ее к созданию, производству, комплектации «материального», поскольку все это предполагает деятельность, направленную на внешний объект, способ взаимосвязи в формате «человек – вещь». При таком подходе предполагается лишь конкретное действие, направленное на результат. Аристотель, проводя детальный анализ, указывает: «Предполагающий поступки склад, причастный суждению, отличается от причастного суждению склада, предполагающего творчество. Поэтому они друг в друге не содержатся, ибо ни поступок не есть творчество, ни творчество – поступок. Поскольку, скажем, зодчество – некое искусство, а значит, и разновидность соответствующего причастного суждению склада [души], предполагающего творчество, [поскольку, далее], не существует ни такого искусства, которое не было бы причастным суждению и предполагающим творчество складом [души], ни подобного склада, который не был бы искусством [как искусностью], постольку искусство и склад [души], причастный истинному суждению и предполагающий творчество, – это, по-видимому, одно и то же… Поскольку творчество и поступки – вещи разные, искусство с необходимостью относится к творчеству, а не к поступкам»[20].
Разграничение теории, творчества (включая искусство) и практики у Аристотеля сыграло большую роль в рамках его философии прагматизма и во взглядах последователей. В данном случае мыслитель ввел очень узкое понимание термина практической деятельности: практика больше не является чистым естественным поведенческим процессом, заложенным природой, подобно животным, но представляет собой деятельность, имеющую важный смысл и ценность в человеческой жизни и направленную индивидуумом на самого себя. Аристотель перенял взгляды своего наставника Платона по вопросу разделения существования на теоретическое (философская жизнь) и общественное (политическая жизнь). Он точно обозначил повседневную жизнь человека как «политическую», а не «практическую». Таким образом, под «практической жизнью» он подразумевает именно теоретическое существование. Конечной целью человеческого бытия является лишь euphragia (правильное поведение), а счастье как цель практической деятельности каждого человека само по себе представляет практику. Аристотель заявляет: «Для всякого государства, и в частности для каждого человека, наилучшей жизнью была бы жизнь деятельная. Но практическая деятельность не обязательно направлена на других, как думают некоторые; практическими являются не только идеи, применяемые ради положительных последствий, вытекающих из самой деятельности, но еще большее значение имеют те теории и размышления, цель которых – в них самих и которые существуют ради самих себя. Ведь и тут целью является благая деятельность, так что и в этом есть своего рода деятельность; и мы даже говорим в строгом смысле о практической деятельности тех, кто своими мыслями направляет внешние действия»[21].
До Аристотеля и при его жизни практика зачастую рассматривалась как созидательное действие в космологическом смысле, или как определенный вид поведения и деятельности, или как непременная функция существ в биологическом смысле. Аристотель сделал огромный шаг в понимании сути практики по сравнению с его предшественниками и современниками: впервые практика была ограничена моделями поведения и существования, связанными только с человеком. Объектом практики стали человеческие действия, деятельность, имеющая важное значение и ценность в человеческой жизни или направленная индивидуумом на самого себя. Это и стало основным смыслом понятия «практика» в рамках категорий практической философии. Подобный вид практической деятельности (правильное поведение) связан с благополучием других людей и общества в целом, что указывает на различие с нравственным и политическим поведением в рамках концепции производительного труда. Теория в конечном счете позволяет превратить самого себя в цель действия, и потому она становится высшим воплощением практики.
Во-вторых, что касается практической мудрости, то данная категория представляет собой очень важный аспект в рамках практических воззрений Аристотеля. Она соотносится с такими понятиями, как «здравомыслие», или «теоретическая мудрость» (обычно называемая просто «мудрость» – sophia).
Аристотель не одобрял постулат Сократа о том, что нет человека, который бы умышленно творил зло. Он четко разграничил понятия осознанных и непреднамеренных поступков, подчеркнув тем самым, что непреднамеренные поступки, не подкрепленные сознанием и волей, не имеют этической ценности, и лишь осознанные действия подлежат классификации на хорошие и плохие. Под злыми поступками понимаются осознанные действия, в процессе совершения которых разум подавляется нерациональными желаниями; под правильными – те, реализация которых служит достижению этических целей. Все это включает в себя два важных фактора: «цель» и «средства». Аристотель отмечал: «Добродетель делает правильной цель, а рассудительность [делает правильными] средства для ее достижения. ‹…› Как без рассудительности, так и без добродетели сознательный выбор не будет правильным, ибо вторая создает цель, а первая позволяет совершать поступки, ведущие к цели»[22]. Аристотель четко разделяет рассудительность и теоретическую мудрость: рассудительность в качестве конечного объекта подразумевает различные материальные вещи, она рассматривает конкретные условия и факты; объектом теоретической мудрости выступают общие предметы, она пытается установить суть вещей. Рассудительность – результат накопленного за длительный период времени опыта. Поскольку молодым людям не хватает опыта, они могут получить лишь теоретическую мудрость вроде геометрии или алгебры, зачастую испытывая недостаток рассудительности.
18
Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук: наука логики. М.: Мысль, 1974. Т. 1. С. 94.
19
Аристотель. Евдемова этика. М.: ИФ РАН, 2005. С. 47.
20
Аристотель. Никомахова этика. С. 103.
21
Аристотель. Сочинения. М.: Мысль, 1983. Т. 4 «Политика». С. 594.
22
Аристотель. Никомахова этика. С. 113, 115.