Страница 7 из 16
Худо-бедно, но иррегулярные войска к границе приближались.
Таблица 1. Вооружение башкирской, мишарской и калмыцкой команд, направленных в 1756 г. в Лифляндию
Вооружение башкир, мишарей, калмыков показано в таблице. Как из нее видно, лучше вооруженными были калмыки. Больше половины из них – 64,5 % – имели огнестрельное оружие, и лишь треть (37,2 %) была вооружена луками. А.А. Керсновский, считавший, что калмыки были вооружены исключительно луками, ошибался. Для ближнего боя 97,6 % калмыков имели копья, а 12,9 % – сабли. Таким образом, они могли участвовать как в перестрелках, так и в ближнем бою. Характер вооружения мишарей показывает возможность вести перестрелки (у 16,9 % в команде ружья, а у 85,1 % – луки) и участвовать в кавалерийских делах: 48,6 % имели копья, а 40,7 % – сабли, которых было вдвое больше, чем у башкир и калмыков, вместе взятых. Большое количество сабель у мишарей связано с их участием в подавлении только что прошедшего в 1755 г. в Башкирии восстания Батырши, многие из них имели трофейные сабли башкир-повстанцев либо выданные правительством старые армейские»[96].
В поданной на Рождество сводке значилось, что донская пятитысячная команда на исходе ноября прибыла в Нежинский малороссийский полк (территориальная административная единица), слободская пятитысячная команда 18 октября находилась в Чернигове, туда же в конце ноября прибыли казанские татары, а ставропольские калмыки переправились через Дон у станицы Казанской и 9 ноября были на марше в 491 версте от того же Чернигова. «Башкирцы и мещеряки где ныне находятца неизвестно, а от Уфы выступили 9 октября». Ну и обнадеживающе звучало, что «семисотная донская команда вступила в Курляндию 20 декабря»[97].
Как видим, конница рассредоточивалась вдоль границы (а границей был Днепр) так, что могла быть переброшена через польскую территорию и в Пруссию, и в Шлезию (Силезию). Но главные силы открыто собирались против Восточной Пруссии.
На 16 января в Курляндии находились 1000 донских казаков и 541 казак Чугуевского полка, в Лифляндии – 1000 донских казаков, из Смоленска на подходе – 2000 донских казаков, еще две колонны шли по территории Украины – Стародубская колонна, в которой было 5000 слободских казаков, и Черниговская, в которой 5000 донских казаков, и «четыре народных команды» из 2000 всадников[98].
2 января Апраксин собрал военный совет, который решил, что кавалерия пока «в надлежащую исправность не приведена» и надо подтягивать войска, а «наиспособнее признано» рассылать легкие партии по границе от Мемеля до Тильзита, неприятельские войска «обеспокаивать», а «наипаче жителей чрез то в величайший страх привесть и оный в них, что дальше, то более вкоренять»[99].
Австрийцы настаивали, чтоб русские начали наступление немедленно. Фельдмаршал-лейтенант Буков приехал к Апраксину в Ригу и имел с ним несколько «конференций». Буков предупреждал, что лучше наступать через территорию Литвы зимой, пока болота замерзли, но Апраксин развернул перед ним расписание российских войск, где видно было обилие у русских конницы, и Буков признал, что из-за прошлогоднего недорода в Литве коннице идти через эти земли будет трудно. Да и Апраксин не согласен был на зимний поход, чтоб «под небом на снегу дневать и ночевать». Австриец уехал ни с чем, а Апраксин собрал очередной военный совет[100].
Конференция, заседающая в Петербурге, тоже аккуратно подталкивала Апраксина: «Начатие операций противу прусских земель, какими бы малыми партиями не было, может однако ж великою быть для короля прусского диверсиею и важным для союзников наших вспоможением…» Его спрашивали, не опасается ли он весеннего разлива рек, которые могут замедлить его операции. Оставалось пока единственное препятствие: война не была объявлена. Но Конференция на этот счет писала: «Впрочем, состояние наших с королем прусским дел так всему свету известно, что без всякой противу него декларации обойтись можно было б». Однако обещали прислать необходимый манифест, чтобы Апраксин, в свою очередь, направил его российским представителям при других дворах[101]. На самом деле манифест об объявлении войны Пруссии вышел лишь 16 августа 1757 года, до него было еще жить и жить. Как писал Наполеон, «в 1756 г. Франция, Швеция, Россия не послали в поход ни одной армии и провели все время в приготовлениях и демонстрациях. То же положение сохранялось и на первом этапе кампании 1757 г. Король имел против себя только австрийские армии»[102].
22 января 1757 года в Санкт-Петербурге был продлен оборонительный союз между Россией и Австрией. Обе стороны обязались выставить по 80 тысяч регулярного войска против прусского короля.
Одновременно, 23 января, Апраксин собрал еще один совет, на котором было «постановлено, чтоб против неприятеля до тех пор никаких операций не начинать, пока трава в полях для прокормления лошадей не покажется». Чтоб войска не страдали от отсутствия фуража, колонны, шедшие из России, растягивали, разбивали на эшелоны. Донские казаки из третьей колонны были направлены на Чечерск и Минск, а из пяти тысяч слободских казаков туда пустили только две тысячи «о дву конь», остальных слободских казаков вместе с кампанейским полком завернули «до приказа» на Ржечицы и Слуцк[103]. Впоследствии исследователи подвели итог: «зимне-весенний поход расстроил и годную к бою часть нашей конницы»[104].
Вообще-то 23 января на совет собирались дважды. Повторно собраться побудил план, разработанный австрийцами, как русским воевать против пруссаков. Австрийцы мечтали увидеть русские полки в Силезии и для того хотели, чтобы русские войска двинулись к Висле и Позену через Польшу «без всякого задержания в изобилующей хлебом и фуражом земле». Наступление широким фронтом, как считали австрийцы, не позволит немцам с их тяжелой кавалерией удержать границу от беспрестанных нападений русской легкой конницы[105]. Мнением Речи Посполитой никто не интересовался. На тот период Польша и Литва вместе могли выставить всего лишь 12 тысяч войска[106].
Совет на австрийский план ответил, что в Польше и Литве достаточного количества фуража и съестных припасов нет, и привел тому многочисленные доказательства. Наиболее перспективным русским генералам виделось направление вдоль берега моря на Кенигсберг и Мемель.
8 февраля Конференция предложила следующий план войны: русские войска должны будут выйти к Висле и занять Гданьск, Эльбинг и Торн, чтобы прикрыть главную операцию на Кенигсберг, одновременно отдельный корпус будет брать Мемель.
В ответ Апраксин провел совет 17 февраля и на нем подтвердил твердое намерение не выступать, пока трава не вырастет, а что касается похода на Гданьск и Торн, то не известно еще, где прусские войска русских встретят. Может, прямо на границе…
Смотр, проведенный П.А.Румянцевым в марте 1757 года, показал полную непригодность кавалерии. Чтобы хотя бы часть конницы была готова к началу выступления, Румянцев приказал выделить в каждом полку по сборному эскадрону и усиленно заниматься с ним. «Иррегулярные формирования русской конницы… оказались единственно боеспособными в начале войны»[107].
Конференция не вступала в дискуссию с Апраксиным до 22 апреля. 22-го Апраксин прислал свой план, и Конференция его утвердила. Войска надлежало собрать при Ковно, Митаве и Риге. Вступать в неприятельские пределы предписывалось, «смотря по обстоятельствам и неприятельским обращениям». То есть конкретная дата названа не была[108].
96
Рахимов Р.Н. Национальная конница в русской армии. Опыт Семилетней войны//syw-cwg.narod.ru/bshk_syw.html
97
Семилетняя война. Сборник документов… С. 80.
98
Семилетняя война. Сборник документов… С. 86.
99
Семилетняя война. Сборник документов… С. 81.
100
Семилетняя война. Сборник документов… С. 83–84.
101
Семилетняя война. Сборник документов… С. 86–87.
102
Наполеон Бонапарт. Войны Цезаря, Тюренна, Фридриха Великого. М.: Кучково поле, 2005. С. 294.
103
Семилетняя война. Сборник документов… С. 93–94.
104
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 37.
105
Семилетняя война. Сборник документов… С. 96, 98.
106
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 157.
107
Ненахов Ю.Ю. Указ. соч. С. 200.
108
Семилетняя война. Сборник документов… С. 123.