Страница 15 из 16

Казачество в Семилетней войне

Венков Андрей Вадимович

Действительно, после первых стычек русские иррегулярные войска отбросили пруссаков с уроном, дальше деревни Плибишки немцы не прошли. «Нерегулярные войска напали на марширующего неприятеля с такой жестокостью и храбростью, что они, по учинении нескольких выстрелов, принудили неприятеля намерение отменить и марш назад предпринять». «Я обойтись не могу об отменной храбрости сразившихся казаков, калмыков и гусар не донести…» – писал Апраксин[184]. Левальд не получил точных сведений о положении русских войск и упустил возможность атаковать не успевшие переправиться русские дивизии.

М.А. Муравьев вспоминал: «Тот же день прислан ко мне приказ был от генерал-фельдмаршела, дав мне конвой донскаго полковника Краснощокова и тысячу человек казаков, чтоб я ехал и осмотрел лагерь неприятельской, которой стоял недалеко от нашего лагеря по той же реке. И так я в ночь и поехал, имея проводника, тутошнего обывателя. Объезд наш был лесом густым. Приехали на дорогу и за темнотою ночи остановились. А как чуть стал показыватца свет, поехали и, немного проехав, не более как верст пять из малой деревни, вдруг по нас стрельба учинилась из ружей плутонгами. И так наши казаки и с полковником все встревожились, однако я удержал их и оборотя налево мимо той деревни, чтоб к своей арми<и> проехать. И тогда увидел, что уже и неприятельская армия стоит вся в колоннах в готовности к сражению. И как усмотрели то и поскакали, сколь сил наших было, и соединились к своей армии. Тотчас репортовал я фельдмаршалу, что неприятель уже в движении и к нам блиско, а калмыки наскакивали противу неприятельских разъездных войск и много арканами притаскивали людей к ставке фельдмаршелской, чрез что и узнали тогда о неприятеле, какое есть намерение. Фельдмаршел тотчас приказал, дабы немедленно зделаны были мосты чрез реку Голут, по которому приказу я старался сколко можно зделать, и в вечеру те мосты совсем были готовы, и армия наша перебралась без всякаго препятствия. Пришли к оному урочищу, называемому Грос-Эгерсдорфу, и стали лагерем»[185].

17 августа еще две русские дивизии переправились через Прегель, оставив на правом берегу небольшой отряд иррегулярных войск. Но к этому времени «поседевший во бранях» Левальд уяснил себе обстановку, и вечером 17-го прусская армия очень быстро по понтонному мосту, наведенному у деревни Пиатен, тоже перебралась на левый берег Прегеля.

Пока шла переправа, стороны отвлекали друг друга. А.Т. Болотов вспоминал: «Как сим образом мы час от часу ближе к неприятелю подвигались, то не прошел и сей день спокойно. К вечеру слышна была опять за рекою Прегелем стрельба и порядочный залп, также и несколько пушечных выстрелов. Причиною тому было, что появились было за рекою в близости от лагеря опять неприятели, и стреляли по нашим казакам и калмыкам; однако сии принудили их ретироваться в лес, убив у них 4 гусар и взяв одного в полон»[186].

Здесь отличились калмыки. «Говорили тогда, что калмыки наши оказали при сем случае довольные знаки своего проворства и свойственное таким легким народам храбрости», – вспоминал Болотов[187].

20 прусских гусар появились на берегу реки, но тут 7 калмыков переплыли реку ниже по течению и голыми, без седел, с одними пиками напали на немцев, гнали их «до стана», 3 гусар убили и 1 взяли в плен[188]. «Но, – отмечал Болотов, – сие было почти и первое и последнее хорошее их действие, ибо кроме сего не случилось мне слышать, чтоб они что-нибудь отличное сделали»[189].

Необходимо отметить стремительность немецкой операции. Вечером 17 августа пруссаки были в 7–8 верстах от русских, развернувшись по обе стороны деревни Пушдорф за Норкитенским лесом и выставив сильные пикеты на выходы из леса на Гросс-Егерсдорфское поле.

Таким образом немцев из «крепких мест» выманили, они сами пришли подраться с русскими.

Гросс-Егерсдорф

18 августа прусская кавалерия под командованием Шорлемера провела рекогносцировку. 10 эскадронов полка Шорлемера, полки Платена и принца Голштинского и 20 эскадронов гусар (всего 40 эскадронов) по двум лесным дорогам вышли к Гросс-Егерсдорфу. Их поддерживали гренадерские батальоны, которые закрыли выходы из леса, и 8 полков графа Дона. Остальные силы армии Левальда оставались за лесом.

Русские разъезды донесли о приближении немцев, и русская армия стала на позицию. Пруссаки сбили передовую русскую конницу и обнаружили русскую армию между рекой Прегель и ручьем Ауксин. Это им и нужно было.

Русская армия, не видя перед собою неприятеля, стояла более двух часов. Уже день начал склоняться к вечеру, а неприятельской армии и в помине не было, «а все, что могли мы только слышать, состояло в том, что вдали между казаками нашими и неприятелем происходила небольшая перестрелка, по которым он из леса производил иногда ружейную, иногда пушечную пальбу»[190].

Прусская конница ушла обратно за лес, а немецкое командование приняло решение 19 августа на рассвете атаковать русских.

Естественно, немцы изучали опыт войн России с Турцией, а этот опыт показывал, что русские будут строить из пехоты одно огромное каре, а конницу поставят по флангам. Из этого следовало напасть на русских в момент построения, ударом с фланга сбить конницу и атаковать 2-ю линию (задний фас каре), а ударом главных сил с фронта разбить их 1-ю линию.

Бить решили по левому флангу русских. Принц Голштинский с полком своего имени и 5 эскадронами черных гусар и 18 орудиями должен был сбить русскую конницу и ударить по 2-й русской линии. Удар по центру на 1-ю линию русских возлагался на графа Дона с пятью полками – Левальда, Кальнбейна, Белова, Каница и Дона – и двумя гренадерскими батальонами Гора и Поленца. И напоследок Шорлемер с тремя драгунскими полками – Шорлемера, Платена и Платтенберга – должен был сбить правый фланг русских[191].

2-я линия немцев подкрепляла 1-ю. За принцем Голштинским следовали 5 эскадронов черных гусар, за центром – два гарнизонных полка – Сидова и Мантейфеля – и два гренадерских батальона, за Шорлемером – драгуны Финкенштейна и гусары Малаховского.

Всего в бой шли 22 батальона, 50 эскадронов и 64 орудия[192].

Что касается русской армии, то, дождавшись ухода прусской конницы, командование, «выстреливши несколько раз из большой пушки в лес и бросив туда несколько бомб из гаубиц, может быть, по показавшимся неприятелям, сожегши находящуюся под лесом пред армиею вдали деревню», отвело русские полки опять обратно в лагерь. «Смеркаться уже тогда почти начало, – вспоминал А.Т. Болотов, – как мы возвратились в свои палатки, и тогда впервые мы услышали сигнальный вечерний пушечный выстрел в неприятельском лагере для битья зори, и как он довольно громко был слышан, то могли мы заключить, что неприятельский лагерь находится уже не далеко от нашего, а немного погодя, весьма явственно услышали мы, как у него и зорю били»[193].

Несмотря на явственную близость прусского лагеря, русские генералы на генеральное сражение не рассчитывали, думали, что немцы уходят на Велау, и решили двигаться дальше на Алленштейн. Из этого следует, что русская конница 18 августа отступивших немцев практически не преследовала, а расположения прусской армии за лесом можно было и не выявлять: немцев было слышно даже русским пехотным офицерам. Но того, что немцы готовятся к атаке, русские легкие войска не рассмотрели. В итоге русские войска выстраивались не для сражения, а для марша.

184

Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 280.

185

Записки М.А. Муравьева. С. 39–40 // http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra5/ra5-007-.htm

186