Страница 7 из 64
Четыре дня Алексей не знал ни минуты отдыха. То есть он бросал что-то в рот и прожевывал на ходу, урывками спал: Но на исходе четвертого дня он имел в своем распоряжении двадцать две деревянные пушки: или правильнее сказать - по одиннадцать выстрелов на каждый из лафетов. Больше сделать было просто невозможно: железо кончилось. Возможно, у кузнеца были и другие тайникизапасы, но Алексей просто не имел права требовать от этого человека чего-то большего. Поэтому, когда тот сказал: это все, - Алексей только кивнул. Вынул из кармана заранее припасенные изумруды: два больших, с фалангу пальца, и один поменьше. Ключи и карты Домнина продолжали верно служить ему: Это иногда ввергало его в сомнения: а полно, вышли ли мы из Кузни? Не видимость ли вокруг? Будто бы не видимость: Проверить нечем, вот в чем беда. За эти дни стало чуть теплее, дождь и ночью оставался дождем, болота разбухли еще сильнее и уже выливались через край, даже мощенные дороги местами стали непроезжими, дальний лес стоял по пояс в воде, дикие козы плыли куда-то по реке, тонкие рога торчали вверх и назад. Запах стоял как ранневесенний: мокрой пашни и молодой травы. Туман возникал ранним вечером и стоял почти до полудня. А потом с юга потянуло сухим жаром. Как раз накануне Алексей упал в кузнице на застеленную лавку и исчез отовсюду. Ему показалось, что растолкали его через минуту, но оказалось, что зовут к обеду. А вечером из дальней деревни прискакал мальчишка и крикнул, что по дороге с юга идет сильное войско:
Глава четвертая.
- Что же ты, сотник: - Конрад Астион говорил как бы укоризненно, но в голосе слышалась усмешка. - А говорил, все тропы тут наощупь знаешь: Афанасий же испытывал действительное смущение. Уже три раза приходилось возвращаться, упершись в непроходимую трясину, и он никак не мог понять: неужели же начала поскальзываться всегда безупречная память? Или так вздулись болота, что потаенная тропа не нащупывается под слоем грязи?.. Но если так - надо возвращаться, первое место, с которого ушли, и было скорее всего началом той тропы. Возвращаться же почему-то казалось неловким: - Передохнем, - сказал он. - Люди вон с утра не жравши. - Хорошая мысль, сотник, - сказал Конрад, тылом запястья проверяя толщину корки грязи на щеке. - И хорошо сказано: с утра. Не уточняя, с какого. Однако тут даже лапу не помоешь, чтобы потом ее пососать. - Помоем после: - Афанасий посмотрел вперед поверх деревьев. - Ох, бани у нас там: ты себе не представляешь, потаинник: А пожрать найдется. Я сохранил. - Ремень? - с готовностью отозвался Конрад. - Примерно: В седельной сумке у него запрятаны были три овсяных лепешки, до прозрачности пропитанные маслом, и ком соленого пересушенного мяса походный провиантский запас, взятый неделю назад с убитого степняка. Ни о степняке, ни о припасе Афанасий никому говорить не стал. Велика ли доблесть: рубануть сзади присевшего по нужде воина? А припас вот пригодился. Сознайся же - сожрали бы сразу: Уже привычно и ловко действуя левой рукой, он размотал тряпицу, скрывавшую сокровища, и кивнул: налетай. Каждому получалось по четвертой части лепешки; мясо же взялся строгать длинноусый крепыш Павел Спиридон, обладатель отличного кривого засапожного ножа. Стружка тебе, стружка тебе: не налегайте на соленое, ребята, воды мало... Все равно что в море: кругом вода, однако помереть от жажды очень даже легко. Здесь не от жажды, конечно, помрешь, а просто поносом кровавым вывернет наизнанку: в чем и утешение. Питьевую воду собирали, растягивая под дождем плотную холстину. Но последние дни дожди шли квелые; сегодня же не было вообще никакого. - Будем пробовать, пока не найдем, - как бы в небо сказал Конрад, ему даже не стали отвечать - и так все ясно, чего уж там. Тропа есть, перейти болото надо: значит, перейдем. Теперь вот поели, дня на два хватит. Ну, а совсем невмоготу станет - что ж, лошадки-то вот они: Впрочем, Афанасий не мог бы сказать наверное, кого бродиславы съели бы скорее - лошадь ли, а то и кого двуногого. И как стали бы выбирать: по жребию или большинством голосов? Почему-то последние дни смеялись надо всем подряд. Смеялись утомленно, но охотно - будто пивные бражники. Даже пусть и не смешно было что-нибудь отмоченное, все равно встречалась шутка дружным гоготом: - Я слышал, животные находят пути в болотах, - сказал все так же в небо Конрад. - Может быть, попробовать пустить вперед лошадей? - Лошади не чуют брода, - сказал Афанасий. - Коровы чуют, а лошади вот - нет: Не дал Бог безрогим такого дара. - Ну, брат сотник, - даже чуть пригнулся вперед Павел, - если все дело только в рогах, так мы их твоему жеребцу враз наставим! С кем он роман последний раз крутил? С Желановой Хлопушкой ? - Жениться обещал, - флегматично подтвердил Желан, работая челюстями. - Рога рогами, - задумчиво сказал азах Иларион, - а вымя где взять? - Да, - согласился Павел и задумался. - Доброе вымя - это полкоровы. - Накладное сделать, - показал руками Конрад. - Только это и остается. При дворе ведь служилые девки как себе всё устраивают?.. - Тайная служба и это знает? - Тайная служба ничем другим и не занимается. Она вообще для отвода глаз существует. А настоящая тайная служба - это две поломойки, Ванда и Варвара. - Но ты же в тайной службе? - Вот: так уж сложилось: - Однако же сейчас-то делом занимаешься? - Попросили, я и согласился. Они, знаешь, как в угол зажмут - на что угодно согласишься, лишь бы отпустили: Все вокруг уже изнемогали от хохота, подпрыгивали на корточках, Иларион обнял осинку и трясся вместе с нею. Афанасий тоже хохотал, придерживая безжизненную правую руку, мертвую колоду, непонятно зачем таскаемую за собой, постоянный источник боли и неудобств: Впрочем, кость вроде бы срослась, пальцы перестали быль ледяными и время от времени подергивались. Ведима Аэлла, пользовавшая его, говорила, что через год он просто забудет о том, что был ранен. Но для этого требовалось жить в тепле и покое, пить травы, подставлять себя когда под нежные, а когда и под совершенно безжалостные ее руки. Смешно: - Смотри! - вдруг воскликнул кто-то, Афанасий почему-то вздрогнул обдало холодом - и вместе со всеми задрал голову. С высоты падала птица. Огромная птица. У нее было две головы: Рядом звонко хлопнула тетива, тут же еще и еще. Птица широко развернула крылья - они были такие огромные, что закрыли все небо! - и плавно ушла влево, за густые пушистые верхушки исполинских сосен. Афанасий проводил ее взглядом. Под крыльями птицы белел густой нежный пух. Вторая голова обернулась, скалясь. Это был наездник, конечно... - Я попал, - сказал Павел. - Я видел, что попал. - Понятно, помирать полетела: Хохот. - Я попал, - повторил он ровно, как читал из книжки. :Уходя, Афанасий еще раз внимательно осмотрелся. Нет, это не то место. Точно не то. Странно даже, что ему могло помститься такое: С утра дул горячий ветер, и было парко, как в бане. В баню, в баню, в баню: дойти бы. К вечеру вернулись к месту первой попытки найти переправу. И тут будто пелена спала с глаз Афанасия. Да вот же она, тропа, в двадцати шагах... как я мог забыть, идиот: Он вырубил свежую жердину и смело шагнул в грязь. Местами он проваливался по пояс, но под ногами неизменно был плотный грунт, иногда даже камень.