Страница 24 из 37
Он был медикусом-практиком, в отличие от многих собратьев по ремеслу, которые в основном занимались изучением и толкованием текстов врачей античности – Гиппократа, Галена и Авиценны. Их произведения заучивались наизусть. Практических занятий, как правило, не было – церковь запрещала пролитие крови и вскрытие человеческих трупов. Лекари на своих собраниях в основном спорили по поводу цитат из трудов знаменитых врачей прошлого, вместо того чтобы приносить практическую пользу больным.
А уж хирурги и вовсе считались ремесленниками. Хирургией в большинстве случаев занимались малообразованные банщики и цирюльники в банях. Они лечили раны и ушибы, вправляли суставы и занимались обязательным кровопусканием, которое считалось панацеей почти от всех болезней.
Мессир Эббо был очень опытным военным хирургом. Через его поистине золотые руки прошли сотни раненых и увечных. Он знал толк в своем деле и не боялся крови. Сноровисто обработав рану барона Вольфгера (обмыв ее крепким вином и наложив целебную мазь), он перевязал его и бодро доложился Ландварту:
– Будет жить! Конечно, при соответствующем уходе. Но недели три в постели поваляется.
– Уход мы ему обеспечим… – На лице барона появилась зловещая улыбка. – Мне он нужен живым.
Император Оттон издал эдикт, в котором говорилось, что схваченных на месте преступления раубриттеров ждет казнь через повешение. Этот вид наказания в Священной Римской империи считался самым позорным. Ведь при повешении душа не может выйти из тела, оставаясь у него в заложниках. К тому же умирать на виселице мучительно и больно.
Никому, даже самому отъявленному негодяю, не хочется, чтобы после казни его тело болталось на виду у всех. А поругание выставлением напоказ было обязательной частью этого наказания. Многие считали, что такая смерть – самое худшее, что может случиться с человеком, и уготована она только предателям. При этом люди обычно вспоминали Иуду, который повесился на осине.
Приговоренный к виселице должен был иметь три веревки: первые две толщиной в мизинец (тортузы) были снабжены петлей и предназначались для удушения. А третья называлась «жетоном» или «броском»; она служила для сбрасывания приговоренного к подножию виселицы. Казнь завершал палач, который бил коленом в живот приговоренного.
Ландварту очень хотелось, чтобы барон выжил. Дабы избежать смерти, а главное – позора для всего рода, Вольфгеру придется здорово раскошелиться, заплатив большой выкуп. А Ландварту деньги были нужны. Он мечтал побыстрее закончить строительство замка и привести в надлежащий вид мосты и дорогу, которая вела в его поместье.
Гости барона были довольны. И попировали, и всласть подрались; что еще нужно рыцарю? К тому же, по случаю победы Ландварт приказал выдать премию кнехтам и накрыть им стол, а гостей снова позвали в пиршественную залу замка.
«О Бог мой!» – мысленно простонал Себальд, глядя на стол, который был еще богаче, чем вчера. Это когда же они доберутся до Кремоны?! А Геррик радовался. Нечасто ему удавалось столь плотно покушать и отведать превосходных вин.
«Как хорошо, что я не убил Себальда в Аахене! – думал довольный сверх всякой меры рыцарь, подвигая свой кубок к виночерпию. – Теперь у меня есть верный друг и надежда поправить свое материальное состояние. А там, возможно, я смогу наконец жениться…»
Радовался и Хаго. Сбылась его мечта – он стал пажом Себальда! Рыцарь был поражен искусством, с которым мальчик обращался с арбалетом. И предложил Хаго свое покровительство и службу. Для юного воришки и наперсника херра Альдульфа теперь следить за рыцарями не составит никакого труда.
День плавно перешел в тихий и теплый вечер. Убитых разбойников уже похоронили в дальнем урочище, но для многих раненых, которым удалось сбежать с поля боя, везение закончилось.
Ближе к ночи в лесу раздался волчий вой; волки вышли на охоту. И не трудно было догадаться, кто станет их добычей. В последние годы по причине многочисленных войн серых хищников расплодилась уйма, и леса они прочистили основательно. Чтобы добыть себе пропитание, волчьи стаи начали нападать не только на одиноких путников, но даже на небольшие купеческие обозы и деревеньки.
Глава 5. Путь в кремону
Постоялый двор – локанда – неподалеку от Кремоны, где Себальд и Геррик решили расположиться на ночлег, мало отличался от других, встречавшихся рыцарям на пути. Вот только именовался он весьма интригующе – «У боевого петуха». Это была не просто блажь хозяина – на постоялом дворе каждый вечер проходили петушиные бои.
Вообще-то многие постоялые дворы были больше ориентированы не столько на уставших путников, сколько на любителей хорошо выпить и развлечься. Если люди и путешествовали, то обычно их поездки были связаны либо с королевским двором, либо с церковью. Большинство путешественников из простонародья были миссионерами, священниками и пилигримами, которые направлялись к святым местам. В связи с этим постоялые дворы, где путники останавливались на ночлег, стали строились поближе к храмам и монастырям.
Император Карл Великий для отдыха пилигримов создал специальные дома – «госпиции». Смотрители этих убежищ, которые там жили, должны были звонить в колокол в непогоду, при тумане и других капризах природы; выходить на тропу, встречать и провожать путников через особо опасные места.
Госпиции обещали странникам радушный прием, бесплатный хлеб, услуги цирюльника и сапожника, фрукты и орехи из запасов аббатства, нередко госпиталь с постелями для больных и даже освященное место погребения усопших. А если странник не находил приюта, он мог постучаться в любой дом или монастырь и ему обязательно открывали и принимали как гостя.
Монастырская еда была простой, но часто более высокого качества, чем где-либо. Обычно монахи на своих угодьях сами выращивали овощи и разводили скот. На кухне госпиция было больше чистоты и порядка, нежели в частных домах. Кроме того, монахи вели жесткую систему учета продуктов, что сказывалось на стоимости пищи.
Монастыри были рады гостям, принимали путешественников с удовольствием и приветствовали дары. Богатых и знатных усаживали рядом с главным прелатом, а бедняков размещали и кормили в отдельных помещениях. Платы за проживание, как таковой, не было, однако всегда ожидались пожертвования. Часто бывало, что монастырский привратник распоряжался и помещениями для гостей.
Из-за частых войн, жизненной неустроенности и нищеты большое распространение получило не только паломничество, но и бродяжничество. По дорогам постоянно передвигались как сеньоры с вооруженной свитой, представители высшей власти, преследовавшие государственные и личные деловые цели, так и шайки бродяг, состоявшие из поэтов, актеров и певцов. Особые группы составляли люди, путешествовавшие в поисках заработка и с целью обучения наукам и ремеслам. Путешественники перемещались толпами, так как вероятность нападений разбойников была достаточно велика.
Знатные люди и дамы ездили в основном в крытых повозках или верхом, имея при себе запасных скакунов для смены их в дороге. Нередко богатые сеньоры этим злоупотребляли и брали с собой слишком много животных. Такие табуны сильно разбивали дорогу, и Оттону пришлось издать указы, которые ограничивали количество лошадей.
Со временем бесплатные приюты уже не вмещали всех путников, поэтому начали появляться частные постоялые дворы. К тому же Священная Римская империя с некоторых пор начала славиться великолепными ярмарками: во Франции – в Сен-Дени и Труа, в Италии – в Ферраре и Павии, в германских княжествах – в Кёльне, Майнце, Шлейре… И по дорогам стали передвигаться не только путешественники, но и многочисленные купеческие обозы, а также мелкие торговцы.
Однако в частных постоялых дворах уже приходилось за все платить, иногда немало. Особенно в опасных местностях, где шалили банды грабителей и разбойников. Оставаться на ночь без защиты охранников постоялого двора – верная гибель или разорение.