Лик

Пауэлл залилась смехом. Он доставал до самых небес — настолько был искренний и всеохватный. Я чувствовал себя главным идиотом среди всех идиотов.

— Нет, Флеминг, ну не-е-ет. Это связано совсем немного. Лишь самую каплю. Я придерживаюсь именно таких, а не иных взглядов просто потому, что считаю их правильными. Вот ты думаешь, что я хуже тебя лишь по той простой причине, что у меня другое строение тела? — она остановилась и развернулась ко мне, заглядывала мне прямо в глаза, хитровато прищурившись, но всё же улыбнувшись.

Я с улыбкой покачал головой. Глупости.

— Вот видишь, — Клео продолжила идти. Мы шли рядом, и Пауэлл сочла правильным сменить тему. Я был только рад. На сегодня я был переполнен впечатлениями и, как бы эгоистично это ни было, даже обрадовался, когда Пауэлл не потребовала от меня помощи. Да, неправильно, но я едва ли мог сказать что-то членораздельное в тот момент.

Для меня было сущим облегчением прийти домой, развалиться в кресле и достать дневник Саванны. Постараться выкинуть все сегодняшние разговоры. Оставить перед собой только этот дневник.

Всё выглядело до невозможности цветасто. Ярко, но со вкусом. Картинки, прилепленные из журналов, надписи цветными фломастерами и разные фотографии.

«Привет, дневник. Меня зовут Саванна Цукерман, и мне 17 лет».

Закрыть

Она писала о том, как ей нравился город, как хороша была погода, как ей нравилось смотреть фильмы в обнимку с Миком и заливисто смеяться прямо ему под ухо. Рассуждения о том, какие же классные Клео и Рейн и как Саванне с ними повезло. Этот дневник был ничем иным кроме как… дневником. Да, стандартный блокнот для записи своих мыслей. У девчонок в младших классах имелся не один такой. Надо было это видеть: как они, опустив взгляд в пол и крепко сжав в руках дневник, протискивались меж рядами в классе, чтобы добраться до подруг и шепотом, который почему-то слышали все в округе, сообщить какой-то секрет. А потом предложить им посмотреть, как же красиво они оформили начальную страницу. Вся в наклейках, ленточках, и в дополнение — со счастливой фотографией.

Такой же, как сейчас и на страницах дневника Саванны. Светлые, тёплые, такие летние снимки. Я смотрел на каждый из них по секунд пять, и ничего. В чём заключался их смысл, если под рукой всегда есть инстаграм или, на крайний случай, фейсбук? У Саванны не было секретов, а лишь дневник, в котором они должны были быть, но вместо этого читавший сталкивался с надуманными переживаниями, которые изредка проскальзывали мимо солнечных фото.

— Чёрт! — я отбросил дневник в сторону. Проскользнув по столу, он благополучно полетел и грохнулся на пол. — Это не улика! — кулаком прямо в полку. Боли я тогда не почувствовал. Она пришла спустя мгновения.

Я посидел в тишине, уткнув локти в стол и скрестив пальцы рук, может, минут пять-шесть. Глупо было разбираться с этим дневников. Я не дошёл и до половины, а уже морально был истощён. Наверное, я просто был не готов к такому основательному погружению в мир мыслей Саванны. Это заставляло кулаки сжаться-разжаться, мне глубоко вздохнуть, прикрыть глаза. Раз-два-три — нельзя было останавливаться. Вернувшись к чтению, я всё же старался себя сдерживать. Откровенно скучные моменты я пропускал, чересчур личные — тоже. Мне отчего-то даже не хотелось лезть во все эти потаённые уголки души Цукерман. Боялся ли я или просто сохранял вежливое расстояние — кто его знает? Как на одном из скучных уроков в школе, я проснулся уже где-то в середине, когда началось то, что я не позволил бы себе пропустить.

«Я должна почувствовать себя лучше. Так сказал врач, а он выглядит профессионалом. Он меня понимает как никто другой. Знает, что Тувья ничего хорошего не принесёт в нашу семью. Знает, что я никогда не бываю одна. Знает, что позади всегда кто-то идёт. Я надеюсь, эти таблетки мне помогут…»

Началось землетрясение. А, нет, это стол разрывался от вибрации телефона.

— Да?! — крикнул я в трубку. Могу поспорить, я был тогда похож на выбежавшего из психбольницы пациента. Не хватало только схватиться за волосы и орать во всё горло, что «со мной всё хорошо, я нормальный да-да-да-да-да-да-да».

— Флем! — прикрикнуло на меня из телефона голосом Вестера.

— Ты знаешь, что у нас новый подозреваемый?

— Кто? — Вестер, видно, забыл, что он позвонил первым.

— Тувья.

— …. О-о-кей. Приезжай, давай. У нас тоже тут новость. Только ты, это, поосторожнее будь.

Звонок кончился. Я многострадально упал головой в стол, не зная, кого я в тот момент ненавидел больше — себя, Вестера или Саванну. Если бы мне дали в руки зажжённую спичку, я бы не рассуждал, а испепелил бы сразу все наши дома. Захлопнув дневник, я поднялся со стула и с ещё одним глубоким вздохом потянулся. Ещё немного таких ситуаций, и мне тоже понадобятся таблетки, причём особо действенные. Я взглянул за окно и про себя порадовался тому, что погода ещё долго обещала не пускать на землю снег, хотя и шёл уже ноябрь. Пусть даже с такими поездками туда и обратно мне даже тёплая одежда не нужна была — я бы уже сто раз успел нагреться при всех этих пробежках.

Попрощавшись с родителями, бросив им очередную байку про то, как я иду делать домашку к Вестеру, я отправился к нему на машине. Лёгкий морозец на улице всё-таки слегка драл горло и нос, но к этому можно было привыкнуть. Руки даже не успели достаточно покраснеть, как я залез в салон и включил печку. Прекрасно.

— Ну, поехали, — буркнул я себе прямо под нос и выехал из гаража, скрипнув шинами по асфальту. Как-то было уже всё равно, что же так старательно припас для меня Вестер из последних событий, но и оставаться дома, пока не надо было никуда идти, тоже особо-то и не хотелось. К счастью, Цукерман встретил меня нормально, а это в его сознании было понятием вообще далёким от существования. А ещё он весь как будто сгорбился и даже почти не разговаривал — так, только спросил, как дела и ещё что-то бросил скороговоркой, чего я, конечно, не понял и не стал переспрашивать. На пустой кухне в который раз мне встретились Клео и Рейн.

— А где твои родители? — я спросил Вестера, а он отмахнулся.

— То здесь, то там. То работа, то ещё что-то. Забей.

Я, согласившись, неспешно кивнул и вернулся к рассматриванию двух подруг. Мест на диванчике уже не было, и мне оставалось прислониться к кухонному гарнитуру и непонимающе оглядеть девчонок с ног до головы. Что-то было не так. Вестер примостился к ним и молчал.

— Играем в экстрасенсов? — решил я не тянуть всю эту ситуацию за хвост. Рейн молча спрятала лицо в ладонях. Клео приобняла её, а мне уже становилось тошно. Возможно, мои родители когда-то и были правы в том, что уровень моей неуравновешенности все-таки стоило контролировать, но у меня уже не было ни догадок, ни сил.

— Кто-нибудь вообще помнит про Эдди? Никто ему не звонил? — Клео рискнула нарушить тягостное молчание, и я отозвался:

— Да. Но он не ответил. Десять раз подряд.

— А сейчас пропал ещё один человек, — продолжая эту тему, заговорил Вестер, пусто уставившись в свои колени. Мне уже начинало казаться, что или меня к чему-то готовили, или это просто был хорошо отрепетированный сценарий. Я бы даже не стал артистично удивляться, если бы мне сказали, что так и было.

— Кто?

Но тишина ещё не думала сдаваться так быстро. Её холодные серые лапы обнимали нас четверых все сильнее и сильнее, сдавливала грудные клетки. Ладони Рейн отодвигались друг от друга, представляя моему взору мокрое, помятое лицо, растёкшуюся тушь и слипшиеся ресницы. Только глаза горели холодным синим пламенем.

— Теперь школу хотят закрыть. Слишком… много людей пропало, — говорила она, смотря на меня почти исподлобья. Остальные не раскрывали и рта, одинаково уставившись или на колени, или в пол. Ну что за очаровательная трагикомедия?

Но вот уже немного, и я хотел забрать эти мысли обратно. Следующие слова вдавились мне прямо в череп.