Кровавое вино

Домик оказался небольшим, рассчитанным явно на одного. Поэтому кухня нашлась быстро. Расположенная рядом со спальней, она вмещала в себя и маленькую столовую, и холодильный шкаф. Все это мозг анализировал, пока руки доставали большую железную кружку и прихватывали огни-камень из печи.

Потом добежать до комнаты и трясущимися руками сложить это все рядом с флаконами.

— Эмма! — окрик профессора подействовал лучше любой пощечины. Видимо сил он все же набирался, но я очень боялась, что скоро его скрутит еще один приступ, и что тогда делать мне? — Эмма, успокойтесь. Все нормально, не стоит так паниковать.

Медленно и неуклюже он повернулся на бок и приподнялся на локте. Весь бледный, с испариной на лбу и лихорадочно блестящими глазами, он казался беззащитным, а местами даже милым, по сравнению с тем сатрапом, что терроризировал меня на каждом уроке в академии.

Он одобрительно оглядел все, что я принесла, и начал командовать, вновь становясь тем самодуром, которого я так прекрасно знаю.

— Так, это вы правильно сделали, что принесли огни-камень, часть состава и вправду надо будет подогреть, но вот железная кружка тут не к месту. Если сиреневая жидкость вступит в реакцию с железом, то препарат перестанет действовать. Поэтому посмотрите, вон в том шкафу должны быть фужеры.

И взгляд на указанный шкаф. Без споров и промедления полезла в шкаф, точнее в бар. Тут было очень много разного алкоголя, а главное — все очень дорогое. Я-то знаю, у меня отец — тот еще ценитель редких и дорогих напитков. И да, среди всего этого благородного собрания обнаружилось два хрустальных пузатых бокала без ножки. На всякий случай прихватив оба, вернулась обратно к постели. Профессор кивнул, немного при этом поморщившись, все же ему было очень плохо, хоть и держался он молодцом.

— Вы молодец, Эмма. Теперь в один бокал налейте весь флакон сиреневой жидкости и поставьте на огни-камень подогреваться.

— Профессор, а хрусталь из-за таких манипуляций не треснет? — скептически посмотрела на бокал, который поставила на тумбочку, пока открывала флакон.

— Не должен, я их зачаровал, но, если все же беспокоитесь, положите огни-камень под железную кружку и в саму кружку опустите и бокал с жидкостью.

Сказано — сделано. Теперь нужно было аккуратно рассчитать силу так, чтобы при активации камень не загорелся, а спокойно тлел, как уголек. С этим у меня всегда была проблема на практических занятиях, а просить о таком профессора я не могу. Собрав всю волю в кулак и зажмурившись покрепче, направила поток силы к кружке.

Фух, хоть в этот раз не взорвалось.

— Только не говорите, что из-за вас я мог сейчас погибнуть долгой и мучительной смертью! — прошипел профессор, злобно сужая глаза. Но я не обратила внимания. У меня было еще одно задание.

— Профессор, успокоительное с обезболивающим у вас вот в этих флаконах? — продемонстрировала я искомое. Больной кивнул. — Их нужно будет смешать с той жидкостью в бокале? Я правильно вас поняла?

И снова кивок.

— Только учтите, Эммина, — мое имя было произнесено так, словно он уже тысячу раз пожалел, что именно я оказалась его спасительницей. Ничего, мы и не такое видели, и не таких раскалывали. — Не более десяти капель обезболивающего и семи капель успокоительного. Если вы случайно перепутаете или ошибетесь в дозировке, буду к вам во снах приходить и экзаменовать вас по ядам до конца ваших…

А потом он откинулся на подушки и застонал. Это выглядело жутко. Взрослый, здоровый мужчина, без видимых повреждений, лежит в постели, натянутый как струна, и тихонечко постанывает сквозь зубы, зажмурив глаза.

Пока длился момент агонии, из бокала начал доноситься сладковато-приторный запах… Даже трудно определить, чего именно. По идее, нужно было что-то делать дальше, но я сидела и смотрела то на профессора, то на бокал, в котором смешались семь капель успокоительного с десятью каплями обезболивающего.

Но мне помог сам профессор.

— Сейчас… — сквозь зубы, — перелить жидкость в…. Ыыынн… бокал с успок…оительным.

Заранее используя легкое заклинание стазиса, а точнее заморозки, лишила всю свою правую руку чувств. Осторожно вытащив бокал из кружки, перелила его содержимое во второй бокал. После чего аккуратно взболтала получившуюся жидкость болотистого цвета и с сомнением поглядела на профессора. Агония все не кончалась. А я была уверена, что выпить это все ему желательно сейчас. Но как его заставить? Стиснутые зубы, все тело дугой — на него смотреть-то было больно, а как в него что-то заливать?

И, по-моему, был единственно возможный вариант. Забравшись на постель и оседлав профессора, я залила себе в рот всю жидкость, а потом, схватив и зафиксировав лицо профессора ладонями, склонилась и впилась в его губы, заставляя разомкнуть сведшие в судороге челюсти, а как только мне это удалось, все зелье перекочевало в рот профессора.

Глупо, наверное, так думать, да и неромантично совсем, но мы же с ним тут практически целуемся. Это была необходимая мера, и как только профессор проглотил лекарство, я тут же слезла с него, поправила кофточку, подтянула теплые штаны, и только после этого взглянула на своего пациента.

А пациент, тем временем, кажется спал. Немного испугавшись, что это мог быть совсем не сон, и что я что-то перепутала в дозировке, я почти что залезла на него вновь, но тут он вздохнул облегченно, а после дыхание выровнялось и стало спокойным и размеренным.

Неужели так сразу подействовало лекарство? Очень хочется в это верить. Собрав посуду и отключив огне-камень, отнесла все на кухню, а по дороге обратно зашла в гостиную, и, увидев, который час, поняла, что проблемы мои только начались.

На часах было начало девятого, я сейчас должна быть дома. Поэтому, в той же гостиной найдя чистый лист, написала записку, оставила ее у кровати, и побежала выполнять сестринский долг.

Нет, я, конечно, собиралась вернуться, как только смогу, но вдруг профессор очнется раньше?

Бегом через лес, через выжженный круг. И тут меня осенило.

Ведь если профессор дрался вместе с остальными боевиками, они не могли не заметить, что с ним что-то не так. Так? Значит, они должны были его либо сами дотащить до медблока, либо потребовать, чтобы кто-то из врачей зашел и проведал профессора, раз тому нездоровится. Я пришла к профессору в шестом часу утра. Битва с монстрами состоялась примерно в полночь. И даже если профессор скрылся с дороги монстров раньше, чем патрульная группа появилась, по протоколу кто-то должен был зайти к профессору, чтобы поинтересоваться, все ли с тем в порядке. А ведь если бы я не пришла сейчас утром, то профессора убило бы не отравление, а обморожение, или и то, и другое. Неужели он столько часов мучился, лежа на полу спальни? Скорее всего, боли шли с нарастающей интенсивностью и периодичностью. И то, что застала я, было почти критической стадией. Тогда неудивительно, что он на меня рычал и оскорблял. Когда человеку плохо, он и не на такое способен.

[GS1]

Глава 2

Дорога от дома профессора до своего, показалась уже привычной. А как только я вошла, на меня налетел маленький ураган.

— Эми! Эми дома! — Маленькие ручки обвились вокруг меня насколько это возможно, а румяное личико уткнулось в живот. — Эми, я проснулся, а дома никого, ни тебя, ни мамы с папой. Я уже испугался что ты как они, ушла на работу. Где ты была? — Вопрошал братик разговаривая в мой живот, и бубнеж его можно было разобрать только потому, что он так поступал не впервые.

— Акари, что мы говорили, про разговоры в мой живот? — Не обнять это маленькое светлое чудо не получалось, да и ругать его порой было просто невозможно, что бы он ни натворил. Стоило только взглянуть в его ангельские глаза, как я тут же ему прощала любые шалости.

Пока я раздевалась, и мы вдвоем шли на кухню, мой шестилетний брат, рассказывал о том, чем же он таким интересным занимался в наше отсутствие. И как он «вот вообще» ни капельки не испугался.