Страница 39 из 60
— Свет впереди,— доложил Шевченко.
— Значит, уже прибыли.
— Да нет,— сказал водитель.— До Котельниково еще километров пять, не меньше. Не похоже, что это огни домов. К тому же не может быть в домах электричества А это именно электрический свет. Похоже на огни фар автомашины.
— Ну и зрение у тебя, Миша! — похвалил я водителя, всматриваясь в непроглядный серый сумрак.— Лично я ничего не вижу.
Но минуло несколько минут, и все пассажиры нашей «эмки» удостоверились в Мишиной правоте: впереди действительно показались огни, которые, как иглы, рассекали полумрак.
— Стой! — приказал я Шевченко, но и не дожидаясь приказа, наш водитель затормозил.
Из молочной пелены впереди выплыла машина с высокими бортами. Мотор ее гудел натужно.
Неожиданно нас качнуло. Это Михаил Шевченко резко повел машину вбок и стал разворачиваться.
— Ты чего?
— Немцы! — выдохнул Шевченко.— Напоролись! Еще чуть-чуть, и прямо к ним в лапы попали бы!
Шевченко погнал «эмку» в степь. Машина шла целиной, по бездорожью.
— А не ошибся? — спросил я Мишу.
— У меня глаза, как у кошки, и в темноте все видят. Наметанный, как говорится, глаз. Не то немцы, не то румыны: точно сказать не берусь, ошибиться боюсь...
Миша Шевченко работал на моей машине с первого дня Сталинградской битвы. Водителем он был умелым, машину любил. Миша не ошибся: по дороге навстречу нам двигались румынские части. Шли они на Сталинград. Об этом мы узнали позже, когда благополучно вернулись к нашему командному пункту.
— Неужели были в Котельниково? — встретили нас недоуменными вопросами.
— Почти,— ответил я.
— Но в Котельниково вступил Манштейн! Обстановка изменилась: нам пришлось отступить.
Оказывается, в соответствии с указанием германского верховного командования для деблокирования армии Паулюса фельдмаршал Манштейн создал ударную группировку в районе Котельниково и Тормосино. Для усиления группы армий «Дон» из Франции и с различных участков советско-германского фронта к Волге было переброшено около десяти танковых и пехотных дивизий. В их числе были 6-я (одна из лучших в германских вооруженных силах), 23-я и 17-я танковые дивизии, отдельный танковый батальон, две румынские кавалерийские дивизии.
Манштейн спешил. И чтобы ускорить события, чтобы скорее прийти на помощь Паулюсу с его окруженной армией, он начал операцию силами одной котельниковской группировки, которая имела 200 танков (в том числе тяжелых «тигров») и много самоходных орудий.
Несколько дней Манштейн со своей группой армий «Дон» неудержимо и упорно двигался к Сталинграду, стремясь ударом извне прорвать кольцо окружения и соединиться с армией Паулюса. До окруженной 6-й армии его отделяло не более 40—50 километров.
«Передовые части 57-го танкового корпуса,— вспоминал после войны Манштейн,— уже могли видеть на горизонте зарево огня Сталинградского фронта».
По радио Манштейн отдал приказ Паулюсу приступить к прорыву кольца навстречу своей котельниковской группировке.
Чтобы сорвать планы врага и удерживать кольцо окружения, советское командование на время отложило ликвидацию 6-й германской армии и бросило 2-ю гвардейскую армию навстречу рвущемуся к Сталинграду Манштейну. Одновременно Ставка внесла изменения в план операции «Сатурн». Свой главный удар советские войска перенесли на юго-восток, чтобы разгромить врага на Среднем Дону и выйти в тыл тормосинской группировке врага. Вынужденная принять бой, тормосинская группировка врага начала терять свою ударную силу.
С 23 на 24 декабря наши танкисты скрытно вышли к немецкой фронтовой базе в Тацинской, где находился большой вражеский аэродром и должны были стартовать боевые тяжелые транспортные самолеты в район Сталинграда. Налет танковой бригады был неожиданным и стремительным. Советские танки разбивали хвостовые части самолетов, стрелки тем временем били из пулеметов по моторам.
Вот что писал спустя десятилетие один из уцелевших в тот день в Тацинском немецких асов:
«Утро 24 декабря. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В тот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на наш аэродром. Самолеты сразу вспыхивают как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди. Кто же даст приказ, куда направиться пилотам, пытающимся вырваться из этого ада?.. Начинается безумие... Со всех сторон выезжают на стартовую площадку самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров. Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие. Вот один «Ю-52», не успев подняться, врезается в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот уже в воздухе сталкиваются «юнкерс» и «хейнкель» и разлетаются на мелкие кусочки вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается со взрывами, орудийным огнем и пулеметными очередями в чудовищную симфонию. Все это создает картину настоящей преисподней».
В итоге на аэродроме было захвачено и раздавлено гусеницами до 350 самолетов противника, в наши руки попали огромные запасы продовольствия и горюче-смазочных материалов, артсклады.
Немецкая база снабжения перестала существовать. Самолеты же, которые отныне были вынуждены взлетать с других аэродромов, встречали в небе советские истребители. Хвалебное обещание Геринга соорудить воздушный мост к армии Паулюса и снабдить ее всем необходимым потерпело полный крах.
«Гитлер приказал обеспечить всем необходимым окруженную армию Паулюса,— вспоминал фельдмаршал Манштейн.— А. обеспечивать было нечем, так как аэродромы Морозовский и Тацинский подверглись жесточайшему разгрому, в результате которого материальная часть и горючее были уничтожены, а личный состав наполовину перебит, другая половина разбежалась неизвестно куда».
Наступление советских войск угрожало и котельниковской группировке врага. Вот что писал один из очевидцев сражений тех дней, майор штаба 8-й итальянской армии Д. Толлои:
«16 декабря советские войска опрокинули фронт итальянской армии. 17 декабря развалился весь фронт, а 18 декабря к югу от Богучар сомкнулось кольцо сил, действовавших с запада и с востока... Многие штабы начали сниматься с места, теряя всякую связь с войсками... Части, атакованные танками, пытались спастись бегством врассыпную. Артиллерия и автомашины были брошены. Многие офицеры срывали с себя знаки различия, солдаты бросали пулеметы, винтовки, снаряжение, всякая связь оказалась порванной...»
19 декабря соединения 2-й гвардейской армии подошли к рубежу реки Мышковы и с ходу, без отдыха вступили в сражение. Вместе с гвардейцами наступали 5-я ударная армия и правофланговая часть 51-й армии. Их поддерживала 8-я воздушная армия под командованием генерал-майора Т. Т. Хрюкина.
29 декабря наши войска освободили Котельниково. Остатки вражеских войск отступили к Ростову. К Сталинграду на помощь армии Паулюса сквозь плотное кольцо окружения не удалось пробиться ни одному вражескому солдату.
Немецкие, итальянские и румынские солдаты в «котле» привыкли к громкому голосу, доносящемуся до их окопов ежедневно в одни и те же часы. Первое время, стоило нашим дикторам предложить вражеским солдатам и офицерам сдаваться в плен, начать рассказ о том, что ожидает врага в окружении, сразу же вступали в дело пушки, пулеметы. Командиры, ярые нацисты, хотели заглушить наши радиопередачи. Но заканчивалась стрельба, и голос из радиорупора звучал вновь, рассказывая ту правду, которую от солдат и офицеров 6-й армии тщательно скрывали.