Только слова

— И сколько нам его ждать? Седлайте пони, а леди и Балин встретят нашего взломщика, — последнее Торин произнес как можно тише.

Я не успела сориентироваться на этот раз, и гномы выскользнули наружу. Балин достал из кармана красное яблоко и предложил мне. С рождения я предпочитала зеленые, что обычно были кислее, но в тот день обошлась без завтрака, поэтому поблагодарила гнома и с приятным хрустом откусила от яблока кусок. Чудом брызги не разлетелись по всей харчевне и не угодили на только что приобретенное платье.

— Вынужден признать, что вы очень привлекательны в этом наряде, — улыбнулся Балин. – Хоть и не похожи на наших женщин.

— Благодарю, сэр.

— Жаль, я не обзавелся семьей до похода… теперь, может, и поздно будет.

— В вашем сердце живет желание покорить еще одну Гору, но опасайтесь того, что живет слишком глубоко. Не будите Древнее Зло.

Лицо гнома приобрело задумчивое выражение, и он надолго замолчал, а когда поднял на меня глаза, раздался шум:

— Стойте! – с таким восклицанием ворвался в харчевню Бильбо. Увидев, что мы с Балином никуда не торопимся, хоббит смутился.

— Вы как раз вовремя, милостивый сэр. Пора начинать наше приключение.

У выхода уже собрались остальные, все на пони. Двалин, Кили и Фили держали за поводья еще по одному. Самый маленький пони, предназначавшийся Бильбо, вызвал у меня внутренние визги.

— Теперь залезайте – и в путь! – скомандовал Торин.

— Прошу прощения, я не успел надеть шляпу, забыл носовой платок и не захватил денег. Вашу записку я получил только в десять сорок пять, чтобы быть точным, — пролепетал хоббит.

— Вместо шляпы… у меня есть лишний плащ, — и Двалин протянул его Бильбо.

— А у меня – платок, — наконец-то мой очередной эффектный выход!

Засиявший хоббит облачился в плащ, положил в карман носовой платок и взобрался на пони. Пешей осталась только я. Когда-то в далеком-далеком детстве я ездила на лошадях – самых настоящих, больших, — но за десять лет все прекрасненько забылось. Еще платье мешало… На меня уже выжидательно косились, и, посчитав, что Торин сам виноват, я поставила правую ногу в стремя, перекинула левую через туловище пони и преспокойно взялась за поводья. Да, я сижу по-мужски, что в этом такого? Кто-то ахнул, кто-то возмущенно забормотал. Но Торин – Торин, дамы и господа! – приподнял бровь, а потом с уважением кивнул. Мы тронулись в путь, но не успели отъехать от харчевни, как нас догнал Гэндальф, вручивший Бильбо трубку.

Выстроились «по значимости»: первым, на своем ослепительно-белом коне, ехал маг, за ним – Торин, после – Балин и Двалин (не знала бы, что братья, ни за что не догадалась бы), мне место нашлось примерно в середине импровизированного каравана, ну а замыкал процессию Бильбо. Эти гномы просто не имели представления о том, что не будь с ними хоббита, их бы поджарили тролли… О, да, я вовремя вспоминаю о грядущем.

Сначала проезжали хоббичьи территории, и тогда я просто пялилась по сторонам. Все было настолько мило, уютно и тепло, что захотелось вцепиться в ближайшее дерево и сказать, что дальше не поеду. Конечно, кто в своем уме откажется от второго завтрака, мягкой постельки и благоухающего садика под боком? Особенно, если этот «кто» в курсе, что его ждет встреча с троллями, готовыми без зазрения совести превратить любого в жаркое, пауками… брр… ну и гадость… напыщенными лесными эльфами, всякими там алчными бургомистрами и Драконом. А, ну еще никто не гарантирует безопасность в пути: например, нападут волколаки, а я меч в руках держать не умею…

Но я сама вызвалась, потому что тогда, в норе Бильбо, приключение к Одинокой Горе мне виделось увлекательной прогулкой. Должно быть, как сейчас оно виделось и самому хоббиту. Теперь, прощаясь с землями улыбчивого народца, я уже жалела, что решила становиться спасителем мира.

К первой остановке у меня заныли бедра, которые я бы стерла в кровь, если бы не настояла на хоббичьих штанах под платьем. Я слезла с пони (надо будет придумать ему имя) и, тщательно имитируя поведение мешка с картошкой, развалилась на траве. Гномы достали трубки, и полянка затянулась туманом. Ко мне подсели Кили и Фили, оба долго молчали, потом младший поинтересовался:

— А у вас… все так ездят?

— Женщины? – уточнила я. Гном кивнул. – Да, нас учат одинаково. Жаль, я давно не занималась верховой ездой.

Вновь наступило молчание, прерванное уже замечанием Гэндальфа, что «пора бы продолжить путь». Подойдя к пони, я обнаружила, что совершенно и абсолютно не хочу на него залезать: организм опасался очередной порции неприятных ощущений, которые меня ожидали. Вот было бы нормальное седло… Чтобы не вскрикнуть от неожиданной боли, я была вынуждена закусить губу и сжать всю свою волю в кулак. Так, я потерплю. И как-то нерадостно было осознавать, что это только начало. Чертово начало.

Когда стало темнеть, остановились на ночлег. С пони меня уже снимали. Хочу домой! Плевать на приключения! Хочу обратно в свой мир!

— Леди, мне нужно осмотреть вас, — обратился ко мне Балин, кажется, больше других проникшийся к моей персоне. – Не сочтите за грубость…

Я окончательно утвердилась во мнении, что гномы – несмотря на свое буйство на пиршествах – существа невероятно этичные: после слов Балина об осмотре, все как один уселись вдалеке от нас и повернулись спинами.

Чтобы снять штаны, мне надо было стянуть сапоги… и продемонстрировать Балину обворожительные носки. О, как мне не пришло в голову, что и белье-то у меня «современное»?! Нет, здорово, что оно у меня вообще было, а то стыда не оберешься, но как может отреагировать добропорядочный гном на столь вопиющее безобразие – одежду, не вписывающуюся в «канон»?

Все удивление Балина уместилось в краткое «хм», и я с облегчением вздохнула. Без объяснений теперь было не обойтись, но хотя бы меня не сдали с криками: «Ведьма!» А, я же и так числилась чародейкой… Ну, не знаю тогда, что гном мог бы прокричать.

После краткого врачевания Балин с мягкой улыбкой посоветовал «впредь править лошадьми, как леди» и отошел.

На следующий день невезение не оставило меня: выяснилось, что у меня аллергия на пони. С какого она проявилась так поздно и почему в детстве я спокойно могла общаться с ними, я не понимала, но всю дорогу доводила гномов, хоббита и мага чиханием. Еще слезились глаза, так что со стороны, наверное, я походила на наркомана. Никаких лекарств Средиземье мне не предложило, и как ни ворчали мои спутники, сделать было ничего нельзя. Гэндальф только разводил руками: наверное, он раньше не сталкивался с таким термином – «аллергия». В целом так можно описать мою жизнь – я попала в мир, где передвигаться можно исключительно на лошадях, с аллергией на последних. Что красочнее покажет, как я была любима судьбой?

На энный день я поняла, что пони ехали не так быстро, чтобы я не успевала за ними, и решила сопровождать компанию пешком. Так стало полегче, и насморк практически перестал одолевать.

— Выглядите не очень, — сказал как-то Бильбо, когда мы устроили привал.

— Подозреваю, — буркнула я. Мы ехали не больше недели, но хоббит заметно похудел и теперь органичнее вписывался в отряд коренастых гномов.

За это же время я успела разобраться, что меня скорее уважали, чем терпели, но не была уверена, что попади я в беду – все бы бросились на помощь просто потому, что не пережили бы моего отсутствия, а не из-за чувства долга и так далее.

С Балином мы иногда разговаривали «о прошлом», я, как могла, намекала на то, что жить в Мории не самая лучшая идея, пыталась предупредить о том, что у Торина съедет крыша: «Произойдет то, чего один из вас боится, когда явитесь вы в чертоги древние». Бильбо, так же мало подготовленный к длительным переходам и отсутствию разносолов, видел во мне собрата по несчастью, да и мои «способности» восхищали хоббита сильнее прочих. Кили и Фили рассказывали мне гномьи сказки, перебивая друг друга и периодически ругаясь, и в итоге их обоих поправлял кто-нибудь из старших. В целом же отношения с отрядом сложились ровные, чему я была безумно рада.