Только слова

— За новые подвиги! За возвращение Кхазад-Дума!

Гномы загудели, а я вздрогнула. Нет, нет, нет! Барлог, орки… «смерть» Гэндальфа. Пусть у Братства потом не будет выбора и им придется спуститься в пещеры, но я совершенно не хотела, чтобы отряд, собранный Балином, полег там и превратил Морию в усыпальницу. Лучше пройтись по пустым и заброшенным залам, чем спустя годы узнать о гибели товарищей и столкнуться с ордой мерзких тварей.

Наверное, мне нужно было поговорить с Балином и прямо сказать о далеко не радужных перспективах… К тому же было маловероятно, что при живых Торине и Трейне экспедицию будет возглавлять именно Балин.

Прерывать радостные возгласы своими пресными высказываниями по поводу будущего меня как-то не тянуло, и я, поморщившись, влила в себя бокал красного вина. Его тут же наполнили снова.

— Что-то не так? — спросил Торин, накрывая мою ладонь своей. — Ты изменилась в лице.

— Прости, — я выдавила улыбку, — но… я бы не хотела поднимать такую тему на пиру. Потом объясню.

Поймут ли меня гномы? Станут ли вообще слушать? Я была бы готова силой удержать Балина от авантюры, но что с остальными? Они решат, что мои предостережения ничего не стоят, даже если на моей стороне будут Балин и Торин? Я сомневалась, что мой дар был известен абсолютно каждому из гномов Эребора, а, значит, им ничего не помешает счесть меня умалишенной или мнительной и втихую двинуться в Морию. Все это было ой как неприятно.

Праздник постепенно двигался к завершению. Я увидела, как Кили и Фили, одетые в одинаковые синие кафтаны, захрапели, откинувшись на стульях и соприкоснувшись головами. Темные и светлые кудри перемешались и, кажется, запутались между собой (и я не завидовала братьям, которым с утра предстояло вычесывать колтуны). Наверное, Дис, если бы захотела, могла отнести даже таких «спутанных» сыновей в их комнату и не поморщиться — но она была занята беседами с какими-то бородатыми дамами.

Бофур и Бифур насильно вытащили из-за стола Бомбура, причитая, что в следующий раз они бросят его отсыпаться прямо там, где гному не повезет напиться. Откланялись Балин и Двалин, вместе со всем своим семейством (включая рыжую «крошку» Гимли) удалились Ойн и Глойн, заправлявшие на пиру жаровней. Напоследок пожелав нам хорошего вечера, ушли Дори, Нори и Ори. Дамы, занимавшие Дис, тоже распрощались со всеми.

Зал практически опустел, и кроме храпящих племянников, самой Дис, Трейна и меня с Торином никого не осталось.

— Помнишь, когда мы гостили у Беорна, ты хотела гадать на ромашке? — прошептал Торин мне на ухо. — Я тогда думал, что ничего более очевидного, чем мои чувства, на этой земле не существует. Но ты сомневалась, да?

— Я боялась ошибиться, — ответила я, отставляя бокал с недопитым красным вином. — И мне было неловко представлять, чтобы король, который вел свой народ отвоевывать родину…

— Мне стоило сказать сразу, но я заплатил за свои недомолвки слишком высокую цену. Впрочем, я сам считал поход к Горе важнее всего остального… Они много говорили сегодня о наследниках, — Торин качнул головой в сторону пустых стульев, — но я не хочу, чтобы на этот раз одна мысль затмила все прочие.

Я улыбнулась и облегченно расправила плечи. Значит, он тоже предполагал — и принимал… Это была лучшая новость за сегодня, которая перекрыла размышления о Мории и судьбе Балина.

Торин поднялся, коротко потрепал племянников по головам, а затем пожелал отцу и сестре спокойной ночи. Я повторила его слова.

Обратно в комнату мы шли молча, и я держала Торина под руку, чувствуя, как холодеют сжатые пальцы. В нашей первой общей спальне стояла огромная кровать с балдахином и хрустящими простынями, и вплоть до конца пира я не думала, что это было какой-то проблемой. Однако я забыла, что до той ночи мы спали на походных мешках и стелили на землю плащи, чтобы не продрогнуть к утру, и, ясное дело, никто не раздевался перед тем, как обессиленно рухнуть на свое место у костра. В доме у Беорна мы занимали сарай, а роль мягких постелей выполняло сено. В Ривенделле и Озерном городе мне доставалась отдельная комната, так что я совершенно не представляла, какой порядок был заведен у гномов для первой совместной ночевки.

Нужно ли мне было стыдливо спрятаться за ширмой, запутаться в платье и юбках и с грохотом обрушиться на пол? Могла ли я попросить помощи? Или мне следовало бегать кругами?

— Ниэнор, — позвал Торин.

Я посмотрела на него с истеричным отчаянием. Почему я не поговорила с Дис? Она бы мне все объяснила! Ну, или почему я не напилась до того, чтобы упасть на кровать, не раздеваясь, и без лишних мыслей уснуть? О, я безнадежна.

— Ниэнор, стой.

Все, он подумает, что в ночь убийства Смога я поддалась его воле и приняла решение, о котором теперь жалела! Это, разумеется, было неправдой. Во-первых, жалеть было не о чем: несмотря на холодный пол и на то, что я кусала все, до чего могла дотянуться, чтобы гномы в соседней комнате ничего не слышали, мне не было больно или противно. Во-вторых, считая себя довольно взрослым человеком, я представляла, что иногда секс — это не про романтично разбросанные по кровати лепестки роз и не про тонкий аромат геля для душа.

Сейчас, когда атмосфера куда больше располагала, а мы оба были вымыты, выбриты, причесаны и благоухали, как на каком-нибудь первом свидании, меня поглотил страх. Для меня отношения с Торином поначалу были «походным романом», когда ты спишь под одним плащом или вместе дежуришь, пока остальные храпят у костра. Моменты уединения или поцелуи были так редки, что я могла пересчитать их по пальцам, а нынче мне приходилось привыкать, что торопиться было некуда и ни от кого не нужно было скрываться. Да черт подери!

Я неловким движением сняла шифоновый плащ, чуть было не уронив, и уже осторожнее сложила его на тумбу. Торин, заинтересованно следивший за мной, помог расстегнуть цепочки на плечах и груди — он справился с ними за жалкие несколько секунд, а я ковырялась не одну минуту. Щелкнул замочек на поясе, и серебряные украшения и тонкий ажурный жилет отправились к плащу.

Я не без проблем вылезла из верхней хлопковой юбки, стараясь ее не помять, и сдернула через голову платье. Мне не довелось узнать, что заменяло гномьим женщинам нижнее белье, потому что очень ненавязчивое предложение Дис примерить панталоны и прочие — не такие «откровенные», как у меня — вещи я не приняла. Так что теперь, намеренно не поворачиваясь к Торину, я смотрела сверху вниз на свои ноги и рассуждала, как он отреагирует. В караульной было темно, в спальне, конечно, тоже не устраивали иллюминацию, но…

Когда я собралась с духом и перестала созерцать собственные бедра, Торин обнаружился под одеялом. Ему оказалось все равно, что там у меня было под платьем, и мои муки он явно не разделял. Поколебавшись еще немного, я оставила белье на той же тумбе и, наконец, развалилась на мягком матрасе.

— Ниэнор, — в третий раз повторил Торин, — тебе вовсе не обязательно себя заставлять. Никто не будет нас торопить.

Я завернулась в свою половину одеяла, потягиваясь, и неожиданно мазнула пальцами по чужой обнаженной коже. Сбоку раздалось приглушенное шипение, будто воздух втягивали сквозь сжатые зубы, и я отдернула руку — температура, которая у Торина и раньше была, как у кошки, стала еще выше.

Он приподнялся на локте, погладил меня по плечу и спине и, очевидно, не найдя на них никакой ткани, зажмурился. Я ткнулась носом ему в щеку — Торин уже пах не табаком, потом и дымом от костра, как было на сторожевом посту, а вязкой кислотой вина и едва заметным мускусом. Теперь нам было позволено куда больше.

Я хотела быть с ним. Хотела, чтобы он сам это понял, — и опустила руку туда, откуда рождалось такое приятное тепло. Вместе с тем, что наша брачная ночь лишилась ритуалов, во мне растворились любые опасения, что я сделаю что-то не так: сложно нарушить правила, если их не установили.

Мы долго лежали рядом, словно выжидая подходящего момента, и я крутила упругие пряди, падавшие на подушку, — представить Торина с короткими волосами я уже не могла. Его тело постепенно менялось под моими пальцами, а я выгибала спину, подставляясь под хаотичные поцелуи.