Страница 4 из 54
Совещание-инструктаж продолжалось три дня. Открыл его начальник Особого отдела корпуса полковник Юозас Варташюнас. Его я знал еще по Вильнюсу. Занятия проводили специально прибывшие из особых отделов армий и с Калининского фронта опытные следователи. Кое-что, чему здесь учили, мне уже было известно по практической работе, но очень многое нам, молодым следователям — и по возрасту, и по стажу работы, — довелось услышать впервые: большинство из нас были еще совсем зелены в области юриспруденции.
Приказано было на занятиях вести конспекты — всего в голове не удержишь! Хотя статья 136 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР нам всем уже хорошо известна, велено было текстуально ее переписать в тетрадку: «Следователь не имеет права домогаться показания или сознания обвиняемого путем насилия, угроз и других подобных мер». И еще — о нашей обязанности при производстве предварительного следствия в равной мере выяснять и исследовать обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности. Об этом гласила статья 111 УПК РСФСР.
Много внимания было на совещании уделено выступлению по радио 3 июля Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина, а также изучению Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения».
Один час на совещании был отведен вопросам истории чекистских органов в нашей стране, в частности образованию в конце 1918 года Особых отделов при ВЧК для борьбы с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии и Военно-Морском Флоте.
В моем конспекте появилась такая запись слов Ф. Э. Дзержинского:
«Только доверие рабочих и крестьян дало силу ВЧК, а затем ГПУ выполнить возложенную революцией на них задачу — сокрушить внутреннюю контрреволюцию, раскрыть все заговоры низверженных помещиков, капиталистов и их прихвостней. Это доверие пришлось завоевывать долгой, упорной, самоотверженной, полной жертв борьбой, в результате которой ВЧК стала грозным защитником рабоче-крестьянской власти»[1].
Состоявшееся совещание-инструктаж было бы точнее назвать семинаром, который прошел весьма успешно и был для всех его участников очень полезным.
…А друга своего я так и не увидел — Л. Мацкевичюс все эти дни находился где-то на передовой, и мы с ним разминулись.
Должен признаться, что раньше ничего не слышал о реке Ловать, которая размеренно течет через Великие Луки с юга на север и впадает в озеро Ильмень. А ведь эту не очень широкую в ее верхнем течении реку наши войска превратили в надежный оборонительный рубеж, который в течение целого месяца преграждал гитлеровским полчищам продвижение на восток.
Все это время в Особом отделе дивизии шла напряженная работа. Оперативным уполномоченным порой целые сутки приходилось быть без сна и отдыха, знакомиться с прибывающим в части дивизии пополнением, которое необходимо было тщательно изучить. Вместе с тем для обеспечения безопасности нашего ближнего тыла от проникновения агентуры противника работники отдела объездили буквально все окрестные деревни и хутора, где договаривались с местными жителями о том, чтобы они сигнализировали о появлении в прифронтовой полосе незнакомых или подозрительных лиц. Советские патриоты самоотверженно помогали органам государственной безопасности в борьбе с вражескими лазутчиками.
Колхозник из деревни Михалки, что юго-восточнее Великих Лук, прискакал на лошади в Особый отдел дивизии и сообщил, что заметил какую-то странную группу красноармейцев, направлявшуюся в наш тыл. Он обратил внимание на то, что идут они почему-то не по дороге, а опушкой леса, причем цепочкой и явно скрываясь за кустарниками. Кроме того, подозрение вызвало их оружие — какие-то короткие винтовки или автоматы, и гранаты необычного вида с длинными деревянными ручками. Всего в этой группе колхозник насчитал 10–12 человек.
Сформированный в срочном порядке отряд был на грузовой автомашине выброшен в район совхозов «Ушицы», «Жигалово». О появлении этой группы было сообщено в Особый отдел корпуса и нашим соседям по обороне слева и справа.
Отряд настиг подозрительную группу южнее железнодорожной станции Кунья. В ответ на команду «Руки вверх» раздались автоматные очереди. Схватка длилась недолго, на месте боя обнаружили девять трупов, экипированных в красноармейское обмундирование. Наши потери — один убитый и один раненый. Захваченный раненый гитлеровский агент показал, что в задание диверсантов входила разведка расположения частей Красной Армии в районе городов Торопец и Андреаполь, а также выявление в этой местности полевых аэродромов.
Ко мне этот агент на допрос не попал — его сразу отконвоировали в Особый отдел корпуса.
Начальник Особого отдела корпуса полковник Ю. Барташюнас группе чекистов объявил благодарность за бдительность и мужество, проявленные при ликвидации этой банды гитлеровских диверсантов.
…21 августа в дивизии был получен приказ о наступлении. В тот же день наши части довольно успешно форсировали реку Ловать и продвинулись на четыре километра западнее деревни Бабино.
22 августа наша дивизия еще продолжала наступать.
Начальник отдела поручил мне доставить под конвоем в Особый отдел корпуса одного задержанного — весьма подозрительного типа. Его задержали в прифронтовой полосе — никаких документов, никакого оружия, обмундирование красноармейское. Дает показания путаные, противоречивые. Такое впечатление, что он уже несколько дней ничего не ел. Предполагаем, что это один из участников ликвидированной немецкой диверсионной группы, которому во время боя удалось скрыться. Однако твердой уверенности в этом нет. Посмотрим, что покажет очная ставка с раненым, уже разоблаченным гитлеровским агентом.
Выполнив несложную миссию, около 7 часов вечера отправились в обратный путь. Проезжая совхоз «Ушицы» зашли в сельский магазин, купили спичек, карандашей, перья. До командного пункта дивизии добрались благополучно.
В 9 часов вечера в отдел заглянул адъютант командира дивизии и сообщил: в Ушицах немецкие танки!
Не поверили своим ушам:
— Может, в каких-то других Ушицах, но не в совхозе «Ушицы»!
— В Ушицах, Ушицах, тех самых, — взволнованно повторил адъютант и пояснил, что 186-я стрелковая дивизия на левом фланге 22-й армии не устояла перед натиском противника.
Гитлеровцы захватили железнодорожные станции Кунья и Великополье, а также совхоз «Жигалово». Теперь ворвались в Ушицы!
— Этого не может быть! — пытался возразить я. — Всего час тому назад я был в Ушицах. Вот спички, которые там купил в сельмаге!
— Значит, ты счастливчик, вовремя проскочил! — услышал в ответ.
Вскоре эти сведения подтвердились: действительно, гитлеровцы в нашем тылу и над частями армии нависла реальная угроза окружения.
Наше наступление было остановлено, и полки дивизии получили приказ сосредоточиться для удара во фланг прорвавшихся гитлеровских войск, Однако на рассвете следующего дня выяснилось, что противнику удалось взять дивизию в клещи и мы уже находимся в окружении. Еще точно не было известно, какие части 22-й армии оказались в этом котле, но мы узнали, что атакованы тылы дивизии — склады, пекарня, санитарная часть, автобатальон, полевая почта и другие подразделения, которые квартировались в поселке совхоза «Жигалово».
— Подвела 186-я, подвела! — в сердцах сетовал начальник штаба дивизии на нашего бывшего соседа слева. В штабе только и слышались нелестные слова в адрес этой дивизии, ее ругали вовсю!
А ведь зря ругали! Не знали мы тогда, что для прорыва нашей обороны в стыке 22-й и 29-й армий противник на узком участке фронта сосредоточил крупные силы танков и пехоты, которыми и нанес мощный удар по оборонявшимся на этом рубеже поредевшим частям 186-й стрелковой дивизии. Силы оказались явно неравными…
1
Дзержинский Ф. Избранные статьи и речи. М., 1947, с. 146.