Минимо

Рядом со мной выживают не многие. В основном, это такие же люди-«лекарства», но с другими, дополняющими меня характеристиками. Остальным смертным показаны кратковременные курсы, иначе – передоз… Да, и «крышу» сорвать может надолго…

Как правило, пообщавшись со мной люди надолго выпадают из круга общения, потом вновь возвращаются, но уже обновленные и чуточку другие. Чему я тоже всегда удивляюсь и радуюсь. Еще очень интересное замечание… После общения со мной у многих мужчин налаживается личная жизнь или восстанавливается почти разрушенная семья, чему я очень рада. Честно! Рада от чистого сердца! Хотя иногда делается немного грустно, что и не я в этих планах…

Про дамский контингент не уверена за отсутствием статистики, но многие меняют свой стиль жизни, меняют себя так кардинально, что остаётся только с открытым от удивления ртом тихо наблюдать за произошедшими метаморфозами. Одни начинают развивать свои творческие способности, да так, что диву даешься от созданного их талантливыми руками. Другие, просто стряхнув с себя пыль времен, почистив пёрышки и переодевшись во всё новое, начинают блистать для всех окружающих.

Но встречаются люди, которые меняют меня. Тихо, незаметно и, к счастью, безвозвратно! Спасибо вам всем! За теплые слова поздравлений, за поддержку в трудные минуты! Спасибо за то, что вы есть!»

«Пожалуйста! Тебе… И для тебя… Всегда…», – тихонько, так чтобы услышать смогла только она, прошептал я, и вдруг на какие-то пару секунд чуть слышно, но отчетливо различимо откуда-то издалека, сопровождаемое скрипом иглы по бороздкам виниловой грампластинки, зазвучало не признающее никакого возраста ровно, как и мы с ней, «Бесаме…»:

«Бесаме, бесаме мучо

Комо си фуэра эста ноче ла ультима вес

Бесаме, бесаме мучо

Ке тенго мьедо пердерте, пердерте деспуэс»…

Играя в классики (Феназепамовые хроники)

Посвящается памяти Быкова Ильи Геннадьевича (1975—2008 RIP)

Не могу точно сказать, почему всё нижеописанное (какое же всё-таки глупое и неотвратимое слово) я назвал таким образом, равно как и не могу сказать, дойду ли я в своём описании до конца этой игры. Игры с правилами, постоянно ускользающими и меняющимися в момент, когда кажется, что ты точно знаешь только одно – этой ночью за тебя, хочешь ты того или нет, вечный, испокон времен установившийся порядок сделает очередной ход.

Прыжок из вечности на «11»

По сути дела, я вступил в эту игру чуть позже того, как оказался на этом наглухо ограниченном числом «11» поле. Сейчас я вижу даже что-то символическое в том, что игра началась именно с него – «11», «1» и «1», «1» на «1», «50/50». Шансы на успех, равно как и на неудачу, достаточно равны.

Как я уже успел сказать, всё началось не сразу. Сначала была вечность. С присущими ей некоторой серостью и безразличием, которые должны, как мне казалось, и как это было всегда, смениться если не счастьем, то хотя бы смутным предположением его.

Я плавал в этой вечности, ожидая того, что послужило бы ниточкой к тому волшебному переходу из безумия в бездумие, которая бы вытянула из моей повсеутренней нетерпимости к себе, саморазрушительной и всеразрушающей по своей природе. Но вскоре, по прошествии некоторого времени, внезапно начал замечать какую-то неестественность происходящего. Что-то внутри меня мне же и говорило о внезапной перемене его особенности, будто кто-то или что-то вдруг, ни с того ни с сего, перелистнуло (как мне тогда показалось) страницу читаемой мной книги, и сюжет её, её герои, впрочем, как и всё вокруг меня, нарушилось. Всё внезапно встало под вопрос.

Я лежал зачарованный и ошарашенный этой внезапной переменой, не понимая, что происходит, а позже, когда начали смутно вырисовываться ограничительные линии поля «11», сначала не веря, по том не желая верить в происходящее.

Игра началась.

12 («1» —><— «2»)

На этом шагу – на «12» («1» против «2») кто-то будет уже иметь перевес, у кого-то будет больше шансов, хоть ставить вопрос этим ребром и нельзя. Но это, впрочем, как и возможный результат самой Игры, будет зависеть от того, кто из двух «единиц» сейчас станет «двойкой».

13 («14» минус день)

В горячечном, пьяном угаре этих безо дня двух недель, я не могу отделить одно от другого те события, которые со мной происходили, также, как и не могу сказать того, что это происходило не со мной. Всё это можно определить лишь одним словом – самоубийство. Самоубийство длиной в две недели.

Оно перемежалось редкими, всё менее различимыми по мере их повторения вспышками слепой надежды. Надежды, которая, не оправдываясь, давала лишь новый, всё более и более ощутимый толчок к тому, чтобы убивать себя равномерно, целенаправленно, с пониманием того, что и зачем делаешь. Изо дня в день. Убивать себя по частям. Оставляя с каждым днём всё меньше живого пространства в себе. Убивать только для того, чтобы не убить надежду. Надежда всегда должна умирать последней…

14 (четырнадцатый)

…Кто-нибудь, остановите боль.

Моя депрессия рушит мне душу.

Чувства тоской осели на пальцах.

Пена клубами осела у рта.

Жизнь, маня, разрушает меня.

И оскверняет мою мечту.

Кто-нибудь, поговорите со мной.

Я не могу продолжать больше так.

На каждый вопрос заготовлен ответ.

Да или нет – не несёт собой смысл.

Невиновный страдает за всех.

Всё вокруг меня сводит с ума.

Я чётко знаю, чего я хочу.

Я делаю это, не зная, что делать.

Кровь струями стекает со стен.

Кровь везде. Везде течёт кровь.

Я задыхаюсь, мне нет, что сказать.

Я задыхаюсь, мне нет, что сказать.

Я задыхаюсь, мне нет, что сказать.

Я задыхаюсь.

15 («пятнашки»)

…и умирать сама

Про пельмени, борщ домашний со сметаной мамин и падежи

Эй, кто там смеет утверждать, что пельмени это – деликатесный удел холостяков? Плюньте ему в лицо и скажете, что он – женщина! Пельмени – главный символ БДСМ. Не верите? Тогда ответьте на вопрос: почему с одними их лепить чистый эМ – мазохизм, а с другими Дэ – сексуальнейшее из доминирований?

Пельмени, это вам не женская таблица склонений имён существительных мужского рода: предложный, дательный, творительный, родительный, именительный, винительный, винительный, винительный… И не мужская женских суть аналогичная.

Спорить с женщиной разумно лишь в постели. Там и покричать можно, и рот заткнуть. Было бы чем. Поэтому сейчас поподробнее остановимся на Бэ. Не на той самой, о «затыкании» рта которой вы сейчас подумали, а на бондаже, древне японском искусстве эротического связывания или на чём-то по типу того.

«Если мужчина не чувствует твою боль, и его не трогают твои слезы, то стоит задуматься, а имеет ли он вообще какое-либо отношение к тебе». Как вам верёвочка? Любой зрелый мужчина знает, что женщине для того, чтобы решить проблему, сначала необходимо проблему создать, и во многих случаях эти «боль и слёзы» произрастают именно отсюда. Чтобы доказать, достаточно женщине в такую трудную минуту предложить бутылку коньяка. А играть в одну и ту же игру рано или поздно, но надоедает. Понимаешь, что сдувать с человека пылинки – практически то же самое, что мыться антибактериальным мылом. Рано или поздно ты убьешь весь свой естественный защитный биологически слой. Да, в конце концов он останется для вас кипельно чистым, но чем он тогда будет отлично от вас или всех остальных человеко-комплектов постельного белья?

И вот тогда уже начинается эС – садизм, когда мужчина уже не чувствует женскую боль и слёзы, а женщина между ударами жизни ключом по голове начинает усиленно задумываться. «Винительный, винительный, винительный…»