Минимо

Раньше, в пору её студенчества, когда интернета еще не было, депрессия заканчивалась тем, что она на неделю, а то и на месяц исчезала. Дом – учеба, и больше её нигде нельзя было найти, а если кто, имея смелость, и находил, то получал короткий отказ и тяжелый удар взглядом по темечку. Подруги знали, что ей нужно просто отсидеться, чтобы восстановить себя. От чего? Никто никогда не задавал ей такого вопроса, за что, в принципе, и оставался в листинге её друзей.

А сейчас? Кричать о том, что не хватает тяги жить, потому что кончились силы верить, что «все будет хорошо» – не её… Она не может выставлять такое напоказ, её этому не научили. Именно в эти моменты она явственно понимает, «френдов» в её контакт-листе много, а довериться и поговорить, по сути, ей не с кем. Кто-то её не услышит, кто-то всю жизнь верит, что у неё всё и так всегда в шоколаде, а кто-то сам сидит в такой же, как и она, «яме».

Поэтому она просит не обижаться, если перестаёт отвечать на звонки и сообщения, если выпадает из онлайна. Для неё в этот период главное – не выпасть из реала. Насовсем. Ей нужно время, чтобы закутаться в звездную ночь, подышать соленым морским ветром, промыть душу под струей горного водопада, послушать тишину леса и отхлебнуть горячего шоколада из любимой чашки под треск догорающего костра. И пусть всё это будет с ней не наяву, но пускай это будет. И она обязательно вернётся. Не новой, но обновленной. Не другой, но изменившейся. Ведь каждой гусенице нужно время, чтобы стать бабочкой. А что в итоге из кокона вылупится – махаон или моль – она оставляет нам «на посмотреть».

Однажды, сидя в офисе и устав от вечной гонки, она вдруг уставилась в окно. Взгляд её выражал полную бессмысленность, мыслей в голове не оставалось, только ощущение всепоглощающей усталости и пульсирующая боль в висках. За окном шел первый снег. Снежинки крутило-вертело, и они никак не могли улечься на землю, чтобы обрести свой покой. Впрочем, как и она.

Внезапно в ней зазвучала песня, которую когда-то давно пел папин друг дядя Витя, который очень хорошо играл на гитаре и сочинил за свою жизнь не мало. Но все его песни канули в лету, так как записывать их он привычки не имел. При всём их обилии, глядя на первый снег, она всегда вспоминала одну их них – про летчиков Крайнего Севера, разбившихся и попавших на необитаемый остров. Полностью текст она не помнила, по её воспоминаниям, он был долгим и нудным, но припев врезался ей в память навсегда:

«А снег падает, падает

На прибрежный песок

Километр по периметру -

Вот и весь островок…»

И, наверное, в подобные минуты усталости и бессилия весь мир воспринимается ею, как тот островок – пустынный и без права на надежду, словно двор для тюремных прогулок, с одной лишь разницей -загнал ты на него себя сам. В такие периоды «ди-прессии» ей хочется просто спрятаться подальше от суеты и шелухи жизни «в норку», не высовываясь, пока снова не появятся силы, чтобы жить. И она заслужила себе это право.

Сейчас, пока её душе не исполнилось пятьдесят, она сидит у костра. На много километров вокруг – ни души. Никто не мешает ей думать, а одиночество её уже не страшит. Иногда нам всем нужно время, чтобы остановиться и подумать, что для нас в этой жизни по-настоящему важно, с чего мы можем начать свои мемуары, когда нашим душам всё-таки грянет полтинник. Наконец и она нашла это время. Огонь перед ней неспешно лижет алыми языками ночь, иногда столпом искр с треском устремляется вверх. Она сидит и пытается анализировать себя – как жила, что делала, какие ошибки совершала и какие выводы из всего этого уже сделала.

Говорят, что у кошки девять жизней. И если развод можно тоже считать маленькой смертью, то сейчас она не хочет, чтобы сегодняшняя её жизнь была бы этой самой девятой. Самое пикантное, её память напрочь стерла некоторые моменты и события её прошлых дней, а какие-то из них с маниакальным упорством повторяет и воспроизводит ей во снах. Поэтому точно сказать, какой по счёту жизнью она сейчас живёт, при всём своём желании, она не может. Почему так получается? Вероятно, ещё не все «скелеты» в шкафу её памяти, как и те самые первоснежные снежинки, простите за тавтологию, обрели необходимый им покой. Вероятно, но не определённо.

Терпкий чай на местных травах теплой волной расплывается по её телу. Когда некуда спешить, никто не толкает в бок и не торопит, мысль сама выхватывает из памяти очередной пазл из жизни и во всех подробностях его повторяет, смакуя подробности… Жизнь, как большая и незаконченная картина. Пазл этой картинки – какое-то событие, сюжет, действие. И куча эмоций, которая с ним связана. Не всегда радостных и достаточно оптимистичных.

Говорят, взрослые – это постаревшие дети. Уверен, это не про неё. Сейчас намного километров вокруг никого и её душе ещё нет пятидесяти. Внутри себя ей тихо, уютно и тепло, а в душе, как и в старые добрые времена, звучит «Бесаме мучо…». Я знаю бесконечное множество мёртвых людей, которые двигаются и работают, под видом творчества что-то вытворяют, под видом художеств делают окружающим худо. Но её душа поёт. И она – живая!

P.S. С тех пор минул почти год. Жизнь шла по накатанной, особо не сближая, но и не отдаляя нас с ней друг от друга, в благостном незнании. Не от того, что целью этого незнания было не знать, просто, чем старше мы становимся, тем чаще в будни мы ни с кем не можем увидеться, а в выходные – не хотим, а, скорее, просто не можем.

Я опубликовал книгу, в которую вошел рассказ, написанный по её дневниковым записям, и пока эта книга потихоньку находила своего читателя, писались другие истории. В чем-то более загадочные, в чём-то менее реалистичные. Всё своим чередом.

Вчера на календаре был очередной день её рождения. Чтобы не нарушать интимного пространства именинницы, как это в последнее время стало быть принятым, я оставил свои поздравления на её странице в социальной сети, прикрепив к тексту винтажную открытку со скромным букетом, и, в ожидании реакции, переключился на свои ежедневные заботы. Безусловно, закрутился, естественно, вылетело из головы. Только к глубокой ночи, вынырнув из кутерьмы, я прочитал её ответ, на все высказанные ей в этот день пожелания:

«Сегодня очередной день моего рождения… И как ни странно, проходит он иначе, чем все предыдущие.

Я уже не жду поздравлений – но многие сами отзвонились или написали сообщения в соцсетях. Такого количества теплых слов я не читала и не слышала давно. Спасибо всем вам, други мои!

Я уже не ищу вдохновения – идеи, толкаясь и спотыкаясь, лезут в голову сами и требуют воплощения… Я не ищу ответов на вопросы – решения сами меня находят, кто-то прочитал книгу и скинул мне, кто-то увидел видео и поделился ссылкой на него.

Я уже не жду подарков – но совершенно случайно подарки сваливаются на меня со всех сторон. То соседи принесут в подарок пакет с яблоками, или грушами, или сливой, новый телефон в посылке от хорошего друга или покупка фотоаппарата-«зеркалки». И пусть телефон не распупыристый, но он удобный и надежный и дублирует все выходы в интернет. И пусть фотоаппарат бэушный, но он качественный, проверенный, не убитый и не по заоблачной цене. Или ссылка на книгу, которую так долго искала. Или видео самых лучших моих работ в микро-макраме – как калейдоскоп воспоминаний и сопутствующих событий того времени… Или новый справочник по лечебным травам.

Кстати, о травах… Для меня каждый человек подобен траве. Один – кактус, самоуверенный колючий эгоцентрист. Другой – мокрец, влажный и склизкий сорняк, который, сколько его не выпалывай, разрастается уже на третий день заново. Третий – как полевой зверобой, в меру лечебный, в меру ядовитый, но подмигивающий своим желтым в фиолетовую крапинку глазом.

Так и я… Какая трава, не знаю, но в общении сродни принятию лечебной настойки. Лечу всё и по чуть-чуть… Душу – общением, тело – советами, мировоззрение – интеллектуальным «волшебным пендалем». Незаметна для взора и в поле, и в толпе народа, увидите и пройдете мимо, не заметив, что я рядом. Но, как и с любым лекарством, во мне нужно знать свою «дозу».