Страница 9 из 11
Моя странная история
1 Осознание
Вообще-то моя история не такая уж и странная, такую историю может написать каждая девчонка в моем возрасте, если только захочет и не побоится. Итак, мне 14 лет, учусь в простой средней школе № 20 города (наверное, пропущу название, поймете почему). Через два года заканчиваю школу. Учусь на отлично, иногда чуть ниже, просто не понимаю кое-что в математике, не идет химия, а вот физика замечательно. Живу с родителями одна, скучно без брата или сестры. Мое имя – Женя, так можно звать и парня или девчонку, вот тут-то и загвоздка, но по порядку.
Родился я нормальным мальчиком, дрался с садика, наказывали, как же без этого. Солдатики, машинки, это нормально, игры в казаки-разбойники, все отлично, но… в третьем классе все изменилось. Я не был толстым, как мой лучший друг Витька, вместе делали уроки, по выходным мама разрешала уходить к нему с ночевкой. Я защищал его от всех, кто хотя бы посмел сказать или намекнуть, что он пышка, но он и вправду был пухленький как Винни-Пух. У него даже была пухлая грудь, я часто на нее смотрел, тыкал пальцем и хихикал.
В пятом классе, к Новому году, у меня начали сильно болеть, то есть ныть соски, я пожаловался маме, она подумала, что я где-то ударился, врач ничего не сказал, но нудящая боль не проходила, а потом… А потом они начали набухать, стали странно толстыми и выпирать вперед, они меня сильно раздражал. Через какое-то время, отец заметил, что мой голос, что-то с ним стало не то. Витька перестал визжать, его он охрип, а мой наоборот. Когда никого не было дома, я рычал, громко говорил, думал, что это поможет, но только срывал голос.
Я был простым мальчиком, то есть пацаном. А потом как-то собрал все свои игрушки, роботов и, найдя на балконе коробку, спрятал их глубоко в шкафу. Они стали мне неинтересными, даже начали раздражать. Все это длилось до середины лета, пока ко мне в магазине не обратилась женщина, она сказала «девочка». Я не понял, может, она ошиблась, и переспросил ее. Тогда не придал никакого значения, но с парнями уже перестал играть. Мой голос меня выдавал, чувствовал себя ущербным, хотелось хрипеть, но вместо этого я звонко кричал. Физиологически я был простым мальчишкой, но что-то во мне было не так, и понимал это не только я, но и мои родители. К осени соски перестали ныть, но на их месте появилась грудь. Ужасно говорить, но это была настоящая грудь девчонки. Заходил в ванну и рассматривал ее, нажимал пальцем. Это были не мышцы, грудь была твердой, она была не моей, я не мог поверить, что это у меня. Перед школой мама повела меня в поликлинику, а потом началось. Я не мог понять, что случилось, но они забегали. Нас посылали ко всяким врачам, анализы, в другие поликлиники, а потом… Мама ничего не сказала, она молчала, так же как и отец, но я понял, что-то не так со мной. Тогда они ничего мне не сказали, и я благодарен им за это.
Через несколько дней после завершения эпопеи с врачами мама принесла домой целую сумку вещей. Сказала, что знакомая с работы хотела их выбросить, ее дочь выросла, но они почти новые, поэтому мама взяла их чтобы постирать, привести в порядок и отдать нашей тете Лиде. У нее дочь моего возраста, Светка, я давно уже ее не видел, даже соскучился. Мама достала их, разложила на диване и начала рассматривать, где надо подшить, а где просто пуговицы поменять. Она попросила ей помочь. Я никогда не любил эту работу, гладить, да еще и возиться с иголкой, но в этот раз я с интересом все делал. После стирки все сам перегладил. Смотрел на эти вещи, складки, порой нелепый цвет ткани, непонятные для меня сборки и завязочки, пальцы сами их перебирали. Когда все ушли и я остался один, стал примерять на себя столь необычную одежду. Зачем это сделал? Может, из любопытства, а может, что-то почувствовал, когда гладил одежду незнакомой девочки.
Я разделся, встал перед зеркалом. Необычное зрелище. Тело мальчишки, худые ноги, маленькие бедра, штаны всегда с меня спадывали. Живот как живот, а вот грудь, она не моя, она чужая, и если прикрыть низ тела, что я и сделал, то в зеркало на меня смотрела девчонка. Колючие глаза, грудь, лицо, да, лицо изменилось за это лето, оно стало так же чужим. И волосы, с ними тоже было что-то не то. И вообще, в зеркале был не я. Меня это не испугало, а наоборот, появилось любопытство и желание испытать что-то новое, а новое была эта одежда, для чего я в, прочем, и разделся.
Дискомфорта я не испытывал, когда надел плавки, ну и что из того, что девчачьи, мало чем они отличались от моих, разве что цвет да пару бантиков. Потеребив их, взял футболку и надел на себя, она как и моя, что ношу всегда. Снял и надел какую-то рубашку, нет, наверное, это была все же не рубашка, а кофточка. Рукава необычно короткие, попробовал натянуть, не получалось. Широкие манжеты, и плечи странные, торчали вверх. Увидев себя в зеркале, я хихикнул. «Ну ладно», – подумал и продолжил. Джинсы не вписывались в этот наряд, хотя и были привычными, но и они были для меня в новинку. Сидели низко, хотелось подтянуть повыше, они просто сползали. Сняв их, я посмотрел на диван. Джинсы были одни, оставались юбки и платья. Я начал с юбки, она пришлась в пору, в конце-то концов, в Шотландии мужчины ведь носят юбки. Я поправил ее рукой, чуть одернул, неудобно ходить, когда между ног дует. Прошелся по комнате, посмотрел в зеркало, черт подери, там был совершенно не я. Там была корявая девчонка, сгорбленная, сутулая, глаза горят огнем, и сильно сжатые губы. Я сам испугался себя. Отвернувшись от зеркала, все снял, бросил на диван, напялил свои джинсы и пошел на кухню. В душе было противно, еще противнее стало тогда, когда подошел к окну. И тут моя рука потянулась, чтобы прикрыть грудь. Заставил руки опуститься, но в душе было гадко, стыдно за себя, захотелось заплакать, по-настоящему, как в детстве заплакать. Стоял у окна и терпел, а слезы текли по щеке и капали на подоконник.
Наверное, я целую неделю не выходил на улицу, сидел дома, рылся в интернете. Мама собрала вещи, что я оставил на диване и, сложив аккуратно в сумку, поставила ее в шкаф. Она не сказала ни слова, но я видел ее глаза, они были грустными. Отец молчал, он всегда молчал. Но сейчас мне хотелось с ним поговорить, и когда мамы не было дома, я обнял его, уж не помню, когда так делал в последний раз, прижался и спросил.
– Папа, кто я? – я боялся ответа, уже несколько дней вертелся этот вопрос в голове.
Он обнял меня. Вообще папа у меня, можно сказать, сухой, редко улыбался, проявлял человеческие чувства. Я не мог себе даже представить, чтобы поговорить с ним по душам. Но сейчас я хотел именно этого, и не важно, что он скажет, мне не хватало его. Его руки легли мне на плечи, он молчал как всегда, но руки говорили сами за себя. Папа погладил мне голову, стало так тепло, ощутил их силу, спокойствие, уверенность, и это все передалось мне. Я еще крепче прижался к нему.
– Ты мой сын, – спокойно ответил он.
В его голосе не было дрожи, он был ровный, даже мягкий. На моих глазах появились слезы, я не хотел, чтобы он видел и поэтому покрепче прижался.
– Ты мой сын, – повторил он. – Но природа не стоит на месте, и она ищет новые пути развития. Ты ведь слышал о Дарвине, об эволюции развития человечества.
Мы в школе проходили эту тему, я смотрел много фильмов про эволюцию. Природа постоянно экспериментирует, ищет новые пути, что-то остается миллионами лет неизменно, а что-то меняется постоянно. Я знал, что человечество произошло от обезьян, есть ученые, которые не согласны с этим утверждением, но на данный момент теория Дарвина остается основной теорией. Я кивнул.
– Кто такой человек? Откуда мы? Почему мы такие? Почему мы так устроены, а не иначе? – его ладони легли мне на плечи. – Я не знаю, да и вряд ли кто-то сможет это объяснить. Но я знаю одно, что человечество продолжает развиваться дальше, и не только социально, но и физически.