Лесная армия

– Николай, скорость сбавь, разогнался. О чем мечтаешь?

– Виноват, исправлюсь, – лейтенант спохватился, стал прерывисто тормозить. Машина перевалила через косогор. Впереди расстилалось поле, за ним – лес, который в связи со вчерашними событиями совершенно не хотелось видеть.

– О девчонках-дешифровальщицах мечтает, о чем же еще? – проворчал Караган, – Левицкого больше нет, можно ухаживать.

– Да иди ты, – буркнул Цветков, – и как язык только повернулся? У нас работы непочатый край, какие тут амуры с лемурами… Я об этом даже и не думал, подумаешь, обмолвился с Танькой парой слов…

– Когда Левицкий не видел, – хмыкнул Караган, – а то бы выписал тебе промеж глаз. Он этих девиц своей собственностью считал – на обеих, видать, жениться собирался. Танька мячик в реку уронила, представляете, товарищ майор? – встрепенулся Караган. – Вот, ей-богу, не вру. Спущенный мяч нашли в школьном хозяйстве, надули и затеяли со Светкой волейбол на Сырце. Они же обе спортсменки, нормы ГТО сдавали по всем категориям. Так наш Коляша, как увидел, живо сапоги скинул, да за мячом поплыл, пока его течением не унесло.

– Ладно, не вгоняй парня в краску, – сказал Павел, – а то завезет не туда.

– Глупости, – фыркнул Цветков, – рано мне еще. И самосад ваш курить, и самогонку пить, и за бабами увиваться. Воевать вот только не рано. Вы знаете, кстати, что Саня не только за Танькой со Светкой ухлестывал? Эти безвредные, незамужние. Помните, к нам вчера подполковник Марычев подходил из политотдела? Мужик серьезный, говорят, опасный, везде врагов видит, с ним лучше не связываться. Так у него «походно-полевая жена» есть, он ее за собой со Смоленщины возит. Так прошел слушок, что Левицкий ухитрился и с ней… ну, понимаете. Сам он, понятно, от всего открещивался – дескать, я не я, и девка не моя, но глазки при этом так плутовато бегали… – Цветков глубоко вздохнул. – Эх, Саня, каким же придурком ты был…

– А что, все нормально, – хохотнул Караган, – плох солдат, не мечтающий переспать с генеральшей.

– Николай, перед лесом останови, – спохватился Кольцов. – Машину в кусты загоним, пешком пойдем. Всем приготовить оружие.

Они шли по лесной дороге, растянувшись в колонну, оружие держали наготове. Здесь были не только осины, попадались молодые ели, невысокие стройные сосны. Пахло хвоей. Дорога вилась по лесу и вскоре выбралась на опушку.

Места были знакомые. Покатый травянистый откос, дорога по полю. Слева за лесом – памятная Жлобинка. Вчера в этот квадрат прибыл мотострелковый батальон, бойцы прочесали местность вплоть до болот, собрали трупы. СМЕРШ работал после них, надеясь, что не все следы затоптали.

Открытый участок оперативники пересекли почти бегом, рассыпавшись по полю, и через пять минут уже осматривали место, где взорвали колонну. Фугасный заряд был зарыт на проезжей части – колонну ждали. Могли использовать огневой шнур, посадив поджигателя в канаве и правильно рассчитав время. Могли применить электродетонатор или механическое воздействие – это не имело значения. Поставленную задачу диверсанты выполнили, это потом все пошло не по плану.

Трупы увезли, но остовы машин остались – их только сдвинули в канаву. Трупы немецких солдат тоже не просматривались, но запах разложения подсказывал, что специальная команда не усердствовала – сбросили тела в канаву и чуть присыпали землей.

Зажимая носы, оперативники блуждали между грудами железа. Кровь была повсюду – застывшая, почерневшая. Обходились без комментариев, что тут скажешь?

– Оттуда они пришли, – Павел кивнул на западный лес.

Снова рассыпались, не задерживаясь на открытом участке. Кое-где сохранились приметы – мятая трава, целые лежанки.

Оперативники осторожно входили в лес, прятались за деревьями. Осинник жил своей жизнью: мелкие пернатые прыгали по веткам, монотонно стучал дятел. Офицеры углубились в заросли, пошли по следам в обратном направлении.

Диверсанты выходили на опушку, рассредоточившись, их было много, и следов они оставили предостаточно. Кое-где виднелись окурки, обломанные ветки. Постепенно, метров через сто, следы сходились – здесь колонна разделилась. Тропа была прилично утоптана, убегала на запад, пропадала за деревьями. Уже ощущался болотистый дух, появились комары.

Через полчаса смершевцы вышли на поляну, там диверсанты, вылезшие из болота, сделали привал. Валялись жердины, обертки от галет, пустые консервные банки. И снова ощущался сладковатый запах, источник которого обнаружили не сразу.

В стороне за кочкой лежало мертвое тело, засыпанное ветками. Принадлежало оно гражданскому лицу – мужчина не первой молодости в расстегнутой фуфайке. Лицо уже покрыли трупные пятна, колом торчала щетина. Ему перерезали горло. В ноздрях копошились черви, матово отливали глаза.

– И что вы думаете по этому поводу, товарищ майор? – понизил голос Цветков. – Мне кажется, этому покойнику не одни сутки?

– Как минимум двое, – проворчал Безуглов. – Заранее пришли, здесь и торчали. Я бегло осмотрелся, товарищ майор – они не просто на привал встали. Много окурков, упаковки от еды, лежанки мастерили из веток – у них, возможно, спальные мешки имелись. Европа, мать ее… – он презрительно усмехнулся, – получили «радио» и пошли на дело. Покопаемся в ближайших окрестностях – глядишь, и рацию найдем. На обратном пути собирались забрать – да только не срослось у них.

– А от проводника избавились, – почесал затылок Цветков.

– А зачем он им? Местный мужик, грибник-охотник-рыболов, знакомый с болотами, струхнул, поди, когда за грудки взяли, согласился провести. Прикончили бедолагу, спрятали, чтобы сильно не пах – он и не пах первые сутки…

Пока все сходилось: группа диверсантов обосновалась в квадрате заранее, ждала сигнал. То есть немцы знали не только о факте инспекционной поездки Серова, но и о примерном его маршруте. Эту версию подтверждал и внешний вид диверсантов – в подобном облачении в дальний тыл не проберешься, только решение боевых задач в прифронтовой полосе…

Павел осматривался, слушал голоса изнутри, сомнения не давали ему покоя. Было что-то еще – важнее группы Циммера. Главное, не упустить, засечь в нужный момент…

– Вооружаемся жердинами, мужики. Оружие – в боевой готовности, смотрим во все глаза. Особенно под ноги – на предмет растяжек. Если тропку растоптали, можем столкнуться и с новой группой. В общем, за мной, в колонну по одному, марш! И ни шага в сторону – иначе придется кое-кого поминать добрым словом…

Все оказалось не настолько плохо, как предполагалось. Шли осторожно, пробуя землю палками. Тропу прилично утоптали. Караган шутил за спиной – осталось щебнем засыпать, а лучше в асфальт закатать. Чавкала жижа под ногами. «Как-то подозрительно она причмокивает, – опасливо бормотал Цветков, – голодная, что ли?» Проплывали кочки, заросшие лишайником, кусты с голыми ветвями. Деревья в этой низине статью не отличались – маленькие, искривленные, с жидким лиственным покровом. Между кочками поблескивала вода, затянутая тонким слоем растительности, – от этих «окон» старались держаться подальше.

Кольцов уже подметил: если долго на них смотреть, волосы на голове начинали шевелиться… На комаров старались не отвлекаться – неважно, что там жужжит и кусает…

Павел восстанавливал в голове топографическую карту. Низина простирается к западу километра на полтора. Она не вдается в расположение противника, но советских войск в округе нет. Только дальше, на западе, где линия разграничения, – там ходы траншей, маскировочные сетки, фанерные макеты танков и самоходок. Фронт – это не что-то монолитное и сплошное, в нем хватает дыр и лазеек…

Через полчаса, уставшие, злые, с распухшими от укусов лицами, они вышли из болота и растянулись на лужайке.

– Не могу больше… – простонал Цветков. – Я устал и хочу прилечь…

– Но ты уже лежишь, – ухмыльнулся Караган.

– И что? – простонал молодой лейтенант.

На лужайке пахло клевером, в кустах наперебой пели малиновки. Тропа, протоптанная диверсантами, пересекала поляну.