Страница 46 из 80
— Это действительно мило, — Ева наклонилась над букетом, цветы до сих пор источали сладкий аромат. — Но неужели каждый?
— Каждый, — подтвердил Марк. И помедлив, добавил: — Они ведь не знали, какой из них может оказаться последним.
— Звучит очень грустно.
— Так и есть.
Ева снова пробежалась взглядом по фотографиям. Самой крупной из них была свадебная фотография. Темноволосая молодая Агата с молодым женихом-франтом с тонкими усиками.
— Это твой романтичный дед?
Марк проследил за ее взглядом.
— Да. Александр.
— И что случилось? — Ева не могла отвести глаз от красивой молодой пары. Фотографий с ним на полках было мало, и вывод напрашивался сам собой.
— Агата сильно заболела, шансов выжить почти не было, и он повесился, — нехотя ответил Марк.
— Но она же выжила. Может, стоило подождать…
— Потому и выжила, — бесцветно произнес маг.
Ева посмотрела на него и почувствовала, что краснеет. За поднятую тему было неловко. Кто знает, на какие ритуалы и жертвы некроманты способны ради жизни тех, кого любят. Букет теперь казался едва ли не святыней.
— Извини.
— Не стоит извиняться, всех их стоит вспоминать время от времени.
— Подожди, а какой это год? — Решила она сменить тему, тем более, что по фотографиям кое-что не сходилось.
— Двадцатый.
— Тысяча девятьсот двадцатый? — шокированно переспросила Ева. Подозрения подтверждались. — Во сколько же лет она родила твоего отца?! Или это он припозднился?
Чернорецкий хмыкнул:
— Агата была моей прабабушкой. Их с Александром сын, Виктор, погиб вместе с женой в шестидесятых, и папу вырастила бабушка, как собственного сына.
Вот, чьи фотографии пятидесятых годов стояли на зеркале!
— Кошмар какой. В твоих историях все умирают. Настоящий некромант…
— Люди вообще смертны, Ева.
— Но не настолько же! — девушка сокрушенно покачала головой с сожалением глядя на фотографии. — Может, над вами проклятие какое-нибудь?
Марк не удержался от нервного смешка, но быстро взял себя в руки.
— Плох тот некромант, которого хоть раз не прокляли.
— А вы, видимо, некроманты очень хорошие.
— Ну… Скромность, конечно, украшает, но только в отсутствии других украшений. Так что да, что есть, то есть.
Нескромный парень приглашающе протянул ей ладонь, уводя из комнаты и плотно закрывая дверь. Как будто вместе с ней мог закрыть и воспоминания, которые пропитали не только комнату, но и весь дом. В чем Чернорецкий дал возможность убедиться лично, экскурсия продолжилась и закончилась, как он и обещал, в кабинете.
Оценив фронт работ, Ева присвистнула. Марк частично собрал кучи из бумаг, блокнотов и черновиков в стопки и коробки, и теперь вместо хаотичных завалов их ждали завалы организованные. Но бумаги все равно были везде — на столе и на полу рядом с ним.
— Отлично, и что мы ищем?
— Сам точно не знаю, — обнадежил маг, ставя тарелку с бутербродами на самый краешек стола, больше на нем места не нашлось, и новую чашку с чаем он подал ей в руки. — Мой отец многими исследованиями занимался, и по истории магии и по применению. Сейчас у нас в приоритете слова «Пустота», «Кровь», «Смерть»… Хотя, нет, не подойдет. Здесь других исследований и не найдешь…
Ева меланхолично выпила чаю и вздохнула. Все-таки с наследием Марку повезло гораздо меньше, чем с наследственностью.
— Хм… Знаешь… Как все-таки хорошо иметь обычную, не наделенную никакими магическими способностями, семью… Прямо, душа радуется.
Чернорецкий неловко помолчал, созерцая вместе с ней кипы бумаг, а потом повернулся со странной, почти смущенной улыбкой.
— Даже не знаю, как тебе и сказать…
— Что сказать?
Марк потер переносицу и усмехнулся:
— Вообще-то… Магия только по крови передается. У магов и в смешанных семьях могут появиться дети без способностей, и даже со временем род может утратить магию от смешения с немагами, но наоборот не происходит никогда. Так что, ты или первая в истории, или от тебя что-то скрывают. И по принципу бритвы Оккама…
— Слыша стук копыт, ты представляешь лошадь, а не зебру, — мрачновато закончила Ева пример задачки про очевидное.
От открывшейся перспективы девушка крепко задумалась. Магу, конечно, виднее, как магами становятся, но вот… Семья-то коварно создавала образ совершенно обыкновенной, ни в чем подозрительном не замеченной. Решить, что кто-то из них втайне использует магию — полнейший бред. Простые, обычные люди: сестра, с упоением занимающаяся семьей и детьми; мама, вечно переживающая, что будет выглядеть на свой возраст; папа, пропадающий на работе и под ужин рассеянно слушающий пересказ последних новостей от мамы; бабушка с дедушкой, переехавшие загород и спонсирующие всех родственников вареньями и соленьями, каждый раз по новому рецепту. Милые, хорошие, приземленные. Нет, они и разжигание огня голыми руками — нонсенс. Представить за подобным занятием можно только бабушку со стороны отца, интеллигентную и тоненькую Божену. Пекущую к ее приходу пирог с грушами, обожающую поэзию серебряного века и слушать пластинки, а по субботам — обязательно театр. Мысль, что она может что-то знать о магии, казалась смехотворной. Настолько, что Ева и рассмеялась.
— Нет, это невозможно. Твоя мама сказала, что проявление способностей могла спровоцировать встреча с Пустым.
— Проявление, но не появление, — подчеркнул Чернорецкий, опускаясь на ковер перед одной из коробок с бумагами. — Так что, тебе стоит вспомнить как можно больше имен твоих прямых кровных родственников, чтобы поискать в архивах.
Ева аккуратно уселась по-турецки возле соседней коробки, поставив чашку рядом, прямо на ковер. Верхние листы были зачириканы ручкой, девушка приподняла их на просвет, чтобы посмотреть, что там было написано. Ничего интересного, просто число, время и место.
— Ну, я в своем семейном древе разбираюсь хуже, чем ты в своем, — она отложила листок на пол и взяла следующий. — Но можно спросить. Для начала у бабушки Божены, у нее архив фотографий тоже еще дореволюционный, и она обожает о нем рассказывать. Попробуешь ее грушевый пирог.
— А просто позвонить никак? — Марк листал какую-то тетрадку.
— Ты что, ей девяносто лет. Она смертельно обидится, если я позвоню и не приеду в гости. Тем более, если начну расспрашивать и не заинтересуюсь альбомами.
— Тогда позвони ей, и завтра можно съездить.
Девушка улыбнулась:
— Надеюсь, моя бабушка произведет на тебя такое же неизгладимое впечатление, как твоя на меня.
Чернорецкий изогнул бровь:
— Такое же?
— Неизгладимое! — Сделала ударение Ева, но коварности в глазах не поубавилось. — Пирог чудесен.
— Хм… — лаконично ответил некромант, возвращаясь к просмотру тетрадки.
Несколько часов спустя, большинство коробок было рассортировано по четырем большим по принципу: мусор, упоминание Пустоты, проклятия и исследования. Ева сидела на полу, спиной к письменному столу, и листала бумаги в кожаной папке. За прошедшее время, она много нового и интересного узнала о семье Марка. Например, то, что его отец часто путешествовал, собирая для исследования народные суеверия, рецепты зелий, делал множество заметок по проклятиям и способам их применения и снятия и совершенно не умел хранить бумаги. Ну, или выкидывать… Как он сам в них разбирался, история умалчивала. Одно объяснение — маг. Заскучав и устав, Ева вдруг наткнулась в своей коробке на настоящее сокровище.
— Маарк? — Позвала она, наклоняя к себе коробку, чтобы раньше времени парень не увидел.
— Мм?
Некромант поднял голову, продолжая вчитываться в какой-то мелкий текст. Наверняка, очередное проклятие. К ним он проявлял интерес не меньший, чем почивший отец. Благо, этого добра здесь хватало.
— Я нашла нечто важное, — тревожно сказала Ева, стараясь не смеяться. И с серьезным лицом подняла листок, все еще не показывая.
— Я же эмпат, Ева, я чувствую подвох. Тебе стоит еще потренироваться меня обмануть, — улыбнулся над ее попытками Марк и выхватил бумажку у уже откровенно смеющейся помощницы. На белом листе цветными карандашами был криво и старательно нарисован мальчик на метле. — О! Самое главное разочарование детства! Ты не представляешь, как тяжело объяснить ребенку мага, что сова не прилетит, а на метле далеко не улетишь. Хотя, нет, с последним бабушка быстро справилась.