Четвертая Скрепа

«Так это был тот разносчик…» — осознание было болезненным. Он стал звеном его конечной жизненной цепи. Он присел на колени, рука заныла еще сильнее, и тут он заметил отброшенные кем-то две тени:

— Захар Варленович просил вас спросить, как вам его жест? — сказала одна из них, Говорухин уткнул свою голову вниз, и не хотел разбираться кто это был.

— Да, да, — ответил он растерянно, и отдышался, — я его принимаю… — полагаю, вы не Свидетели Иеговы, и у вас еще есть дело… — проговорил он отчужденно.

— Приятно иметь дело с умным человеком, — расплылась в радушии одна из теней. Говорухин поднял голову, не стоило позволять себе выходить из образа. Он улыбнулся и оглядел двух стоящих рядом с ним мужчин. Они были вдвое больше него, мощные, по прическам и отпущенным бородам стало понятно, что они пользовались одним барбером. Армейские всегда гладко выбриты, это и чекистов касалось, и ментов — кем они были?

— Я смотрю у вашего барбера плохо с фантазией, — пошутил Говорухин, — или это два по цене одного?

Они добродушно засмеялись и ответили:

— Да, нам рассказывали, что ты забавный.

— Господи, надеюсь, что не моя бывшая!

— А чего такое?

— Дак вам бы пришлось юзать спиритуальную доску! — Говорухин заржал, и они вместе с ним, — ну вы поняли! — Говорухин сделал вид, что сгибается от смеха, только для того, чтобы отдернуть ногу и ударить её по промежности одному из здоровяков. Резко переключившись на второго, он попытался приложить здоровой рукой в челюсть, и хоть после его удара хрустули костяшки, здоровяк даже этого не почувствовал. Говорухин оглянулся на другого. Все происходило посекундно, и он изумился тому, что тот стоял выпрямившись, хотя должен был согнуться. Они схватили его за грудки и оттащили подальше от машины. Первый удар пришелся в челюсть, второй в скулу, будто бы его колотили отбойным молотком. Третий удар сломал зуб. Четвертый прямо в глаз, и на нем образовалась какая-то пелена, стало меньше резкости. Пятый пришелся в солнечное сплетение, он стал задыхаться. Били прицельно, и будто бы даже не силясь. Говорухин упал на асфальт и вместе с плеском воды почувствовал её холод и зловоние канализации. Отдышавшись, он чуть-чуть приподнялся и еле выговорил:

— Сразу два…замечание… Никогда не стоит начинать с головы… жертва начинает путаться, — тут его схватили за волосы и окунули на несколько секунд в лужу, а затем отпустили, он облокотился на спину, и прокашлявшись договорил, — Второе… не люблю пытки водой, давайте по старинке ласточку. Обессиленно он рухнул обратно и почувствовал, как его поднимают на колени:

— Кстати, как мне вас звать? Пупа и Лупа?… Я за Пупу и за Лупу, — встретил его не смех дружелюбной аудитории, а пощечина, Говорухин харкнул кровью, и уличные ручьи куда-то унесли осколок его зуба. У него закружилась голова и он не мог удержаться, кто-то держал его за плечи, пока другой рылся в телефоне

— Нет. ребята… мне еще рано сниматься… в промо-роликах ИГИЛа, — еле выдавил из себя Говорухин,

— Хах, — громилы посмотрели друг на друга, — а вот уже смешно.

— Спасибо, это мой лучший… материал — Говорухин скривился от боли, ему дали вподдых, и него хрустнуло ребро, он снова прокашлялся и выругался, что ж, теперь болит всё тело и рука отошла как-то на второй план — не надо…аплодисментов.

Перед ним развернули телефон, на котором вызывался неизвестный абонент по видеосвязи. Что-то вроде скайпа или facetime. Экран был повернут вертикально, и на нем появилась фигура мужчины лет пятидесяти, следящего за собой, но не в данный момент. Галстук был полуразвязан. Верхние пуговицы сорочки расстегнуты, сам он постоянно облизывал губы и почему-то подносил палец ко рту. Этот мужчина был в гневе, в ярости и возбуждении:

— КТО ТЫ ТАКОЙ!? — он был взвинчен, и вел разговор на повышенных тонах командным голосом, в котором чувствовалось отчаяние

— Воу… вот это хай-тек. Наконец-то дистанция между народом и властью сократилась, — саркастично подметил Говорухин.

— Шутник значит, да!? Отвечай! — его собеседник очень много потел и в итоге скинул с себя галстук.

— Вы… это и так знаете… — вздохнул Говорухин, ему уже хотелось, чтобы это поскорее всё закончилось.

— ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС, СКОТИНА!

— Ладно…Ладно… моё настоящее имя — Спайдер Иерусалим, — Говорухин улыбнулся, и сплюнул кровью

— ЧТО ТЕБЕ НУЖНО!

— Чтобы вы телефон…

— НУ НУ

— горизонтально развернули… хочу интерьером полюбоваться… это же приемная… Почтительный господин насупился и бросил взгляд на своего помощника, попавшего ему в кадр. Тот бросил взгляд на другого. В следующую секунду Говорухин ощутил удар в челюсть и услышал хруст. Кажется, это была скула.

— Чтобы всегда светило солнце… бесконечный боезапас… и пляжные зонтики для коктейлей…

Последовал еще один удар,

— ТЫ КЕМ СЕБЯ ВОЗОМНИЛ?! — мужчина на том концу провода истошно закричал и бросил что-то со стола.

— Четвертой… властью, — Говорухину стало страшно, и когда он увидел, что над его лицом заносят кулак, то жалобно попросил: «Не надо», а затем произнес, — журналистом…

— КТО ТЕБЯ ЗАКАЗАЛ!? — мужчина в сорочке стал краснеть

— Чееггго? — единственное, на что хватало сил Говорухину, это членораздельное выговаривание слов.

— ЭТО ПОДМЕТЕЛКИН?! ГХЕБГХОВ!? КИГХИЛЕНКО!? — изображение с экрана постоянно тряслось от гнева своего владельца…

Говорухин засмеялся, паззл сложился, и он поддался хохоту еще сильнее. Из солидного мужчины тот превратился в жалкого психованного параноика. Хохот смутил его собеседника и тот огрызнулся:

— Что ты позволяешь себе, огузок!?

— Просто…Варлен Сергеич, вы ведь даже… свое блядское имя не можете… выговорить… картавите… никогда… за вами не замечал… очень смешно… ну вы и сукин сын… конечно..

— НАУЧИТЕ ЕГО МАНЕГХАМ! — потребовал Долгоруков старший от своих подчиненных визгом. Он начал трястись и бить по столу кулаком, но потом, как это бывает, когда человек ударятся обо что-то, начал потирать костяшки и стряхивать кисть, чтобы боль прошла, неуклюже, будто бы он был в чем-то не уверен. Один из его подчиненных достал из кармана целлофановый пакет, и надел Говорухину на голову, затянув его у шеи. Говорухин запаниковал и начал судорожно вдыхать воздух, но вдыхать было нечего. Наоборот, он только растранжирил запасы кислорода и бился в конвульсиях в руках своих мучителей. Его отпустили, и Говорухин обессиленно рухнул кому-то на руки, так как не мог держаться на коленях. С жуткой отдышкой он произнес:

— Лучше бы…вы сына… так воспитывали

Собеседник вспыхнул от гнева и закричал:

— НЕ ТХГОГАЙ МОЮ, — тут у него сорвался голос и он захрипел, — КХГОФ!

— Твоя кровь… — Говорухин опустил голову, чтобы ему было полегче говорить, — изнасиловала… жестоко убила девочку… годящуюся тебе в дочери… но видимо… у каждого свои недостатки?! — Говорухин усмехнулся, и почувствовал как сильно болят его ребра…

— Мы… — у него слегка задрожал голос, но он его выправил, — САМИ ГХАЗБЕГХЕМСЯ! Я УЖЕ ПГХИНЯЛ МЕГХЫ!

— Мда…убьешь пятырых — оплатим учеббу в Кембридже…завалишь десять… станешь депутатом… — Говорухин поднял Голову и посмотрел на Долгорукова старшего — уже поздно… Он придет… за тобой…и за другими… и тогда… ебнет пиздец…ах суки вы ебаные, как же больно, — Говорухин почувствовал, что скоро потеряет сознание, у него начало темнеть в глазах, но он продолжил… — он придет… потому что ты…заразил его… и заразит всех… Он… — тут журналист осекся и попытался завалится на землю, но его удержали.

— Домашний агхест даст ему всхтяску! — Долгоруков старший буйствовал в своем кабинете. К нему как раз зашла секретарша с чаем, и он с матершинной выгнал её

— Теперь… это птица будет заперта в золотой клетке… — Говорухин тоскливо усмехнулся.

— ЗАЧЕМ!? ЗАЧЕМ!? — кричал Долгоруков-старший, и может быть, кого-то это и приводило в ужас, но только не Говорухина. Он соврал, ответил, что «не знает», хотя глубоко в душе он всё прекрасно понимал…