Страница 25 из 95
Бек поехал по широкой дуге, сохраняя дистанцию прежней. Из-под обломков начали выползать израненные, окровавленные полицейские. Наши «Джейны» дали очередь свинца. Полицейские подергались и остались лежать неподвижно.
— Как остальные придурки? — спросил Бек.
Я и Рит уже смотрели назад в сторону Клиттманна. Остальные шлюпы двинулись было вперед, но, видя, что постигло их братьев, вспомнили об осторожности. Они остановились, затем направились к порталу.
— Решили не соваться, — сказал я.
— Так я и думал. Ладно, убираемся отсюда.
Он прибавил газу, и мы помчались вперед. Постепенно и очень медленно Клиттманн, оставшийся позади, начал уменьшаться, и мы оказались в пустыне одни. Но прошло еще много времени, прежде чем он совсем скрылся из виду. До этого бурная деятельность не давала нам подумать о том, в каком ужасном положении мы оказались. Теперь же на шлюп опустилась тишина, которую нарушал только вой двигателей и скрип корпуса. Большие надувные шины беззвучно катились по безжизненным камням. Все мы уныло и со страхом смотрели на окружавшую нас со всех сторон местность, где не было никаких признаков жизни.
Вот нас и вышвырнули из Клиттманна за то, что мы попытались стать слишком крутыми. Но куда деваться теперь? У меня неприятно засосало под ложечкой; такое ощущение возникает, когда лифт за десять секунд доезжает с верхнего этажа до самого нижнего. Кто-то включил в шлюпе внутреннее освещение, отчего вид снаружи сделался еще более унылым.
Все серое. Серая плоская равнина. Серое небо. Серый свет. На Киллиболе даже воздух серый. Серый и безжизненный. Ничто не растет. Ничто не движется. Единственная жизнь — это люди, единственная пища — та, что выращивается в цистернах в городах или в фургонах у горстки кочевых племен. Где же нам брать пищу в этом немилосердном мире?
Когда портал скрылся из виду, мы остановились для ремонта. Шлюп потрепало во время городского боя, но он выдержал. Заодно мы избавились от трупов Брогатама и Флега, которые лежали в задней части главного салона и заливали кровью весь шлюп.
— Бек, — сказал я, — мы потеряли двоих. Получается, что пищи у нас хватит на два с половиной месяца, и то, если только морить себя голодом.
Осталось нас семеро: Бекмат, я, Грейл, Рит, Хассманн и еще два пассажира — Торчок-Тон, который как дурак в последний момент вскочил к нам на борт, и Хармен, алхимик, которого взял с собой Бек по известным только ему причинам и разместил в трюме с припасами.
— Я думаю об этом, Клейн, — сказал Бек мрачно. — Я очень много об этом думаю.
Мне было жаль Бека. Он наверняка чувствовал горечь, отчаяние от того, что видел, как рушатся все его мечты и честолюбивые планы. Но, черт, мы все находились в отчаянии.
— Но, Бек, — не унимался я, — что мы будем делать? Снова проникнуть в Клиттманн мы не можем. Нам некуда деться.
Пока продолжался ремонт, ребята истерично развеселились. У бандитов всегда, после того как они выберутся из опасной переделки, начинается братание, но сейчас, я думаю, это веселость от сознания безнадежности ситуации. Ребята хотели показать друг другу, что не бояться.
Грейл открыл несколько консервных банок, чтобы отпраздновать наше удачное бегство в пустыню. Бекмат все это время молчал. Как только ремонт закончился, он снова повел шлюп, хотя солнце уже опустилось, и начало темнеть. Я с горечью вспоминал об удобствах, к которым привык в Клиттманне.
Я уселся на соседнее с Беком сиденье.
— Нам надо решать, пока еще есть запасы. Может, мы сможем добраться до какого-нибудь другого города и попытаемся проникнуть внутрь.
— И какая перспектива будет у нас в другом городе… Или, хотя бы, какова вероятность того, что мы в него проникнем? — спросил Бек, ухмыляясь. — Не волнуйся, мы все устроим. У нас есть знаток герметической науки.
Я недоумевал:
— Что? Тот старый дурак, что сидит там? Зачем мы взяли его с собой? Мы не можем его кормить. Нам надо его вышвырнуть.
— Я тебе выброшу.
— Но, Бек, — сказал я, глядя на бескрайнюю пустыню, по которой мы неслись, словно пуля. — Куда же мы направляемся?
Бек посмотрел на меня своим строгим взглядом.
— На Землю.
На Землю? Я помотал головой, так как ничего не понял. Если Бек не хочет говорить, то он вам ничего и не скажет. Но я знал, что на Землю никак не попасть. С Киллибола никуда не деться.
II
Города на Киллиболе очень похожи на термитники, такие, как на Земле или на Луне. Внутри город так огромен, что представляет собой целый, совершенно замкнутый мир. Он весь однотонный. Там всюду серый цвет: холодный серого металла и серый потеплее — камня и бетона.
Наш город Клиттманн — типичный пример. В одних его районах бурлит жизнь, в других — мертвая тишина. Куда бы вы ни пошли, вы все время оказываетесь среди лабиринта улиц, пандусов, переулков, шатких мостиков через провалы, опор и балочных ферм. В оживленных районах все слегка вибрирует, и в воздухе всегда висит пыль.
Энергией обеспечивают ядерные реакторы, а пища происходит из протеиновых цистерн. Никому никогда не удавалось вырастить что-нибудь съедобное на совершенно безжизненном, мертвом грунте Киллибола. Благодаря долгой и сложной переработке можно разложить каменную породу Киллибола, а одну из частей использовать в производстве пищи, чтобы таким образом компенсировать потери, но основная часть материала поступает в цистерны в результате вторичной переработки канализационных стоков и кухонных отбросов.
На Киллиболе нет ничего важнее цистерн. Жизнь каждого зависит от связи с какой-нибудь цистерной. Почти во всех городах согласно букве закона право гражданина на пищу является неотъемлемым, а высшей мерой наказания является изгнание из города, за пределами которого вы обречены на голодную смерть. Но на практике может случиться так, что вы потеряете связь с цистерной, и тогда вам придется добывать себе пропитание, роясь в отбросах, оказывая случайные услуги или встав на путь преступлений. Цистерны прикреплены ко всем существующим в городе организациям. У полиции свои цистерны, а у строителей — свои, то же самое у промышленников и у городского правительства. Так что все эти люди, если вы им не понравитесь, могут отсоединить вас, и ничего вы поделать не сможете, так как закон в Клиттманне много не церемонится. Даже если вы работаете на правительство, но вас увольняют, то сразу аннулируют вашу распределительную карточку.
Таких людей в Клиттманне тысячи, и почти всех их можно найти в городском чреве — в пользующемся дурной репутацией, опасном районе, расположенном в самом низу. Полицейские наведываются туда редко, и хотя им и хотелось бы бывать там почаще, жестокая правда жизни создала что-то вроде границы между зонами влияния полиции и преступного мира.
В общем, это немного вводит вас в суть дела. Каждый город на Киллиболе изолирован, поглощен самим собой. Из-за отсутствия ионосферы дальний радиоприем невозможен, а отправляющиеся иногда торговые караваны чаще всего становятся добычей банд кочевников, так что возможностей для странствий и путешествий немного. Но следует заметить, что в таких городах, как Клиттманн, из поколения в поколение происходит все одно и то же. Нет ни развития, ни упадка. Граждане со слепым инстинктом занимаются работой и следуют своим жизненным привычкам, в точности, как те термиты, о которых я говорил. И, естественно, ни полиция, ни правительство, да и практически никто не хочет знать ни о каких переменах.
Но, думаю, ничто не продолжается вечно. Даже среди постоянства этих огромных термитников в конце концов должен был появиться человек подобный Бекмату.
Клиттманн стремится строиться вверх. Магнаты и правительственные шишки, которые строят себе шикарные апартаменты или затевают программы городского расширения, все работы производят на верхней внешней части термитника. Таков их инстинкт. Иногда их усилия заходят слишком далеко, новые наросты обрушиваются и осыпаются лавиной с внешней стороны стены, прихватывая с собой сотни рабочих. Попытки спасательных работ длятся недолго и проходят без энтузиазма; люди, смущаясь собственных ошибок, автоматически замуровывают секцию, которую постигло несчастье.