Страница 26 из 28
– Нет, не получится: там была индивидуальная ситуация.
– Точно-точно?
– Точно, Андрис.
– Елки-моталки, а я ведь очень на тебя рассчитывала в этом вопросе, – тяжело вздохнула лучше-чем-родственница.
– Ты хочешь устроить побег Полыни?
– Да.
Мы немного помолчали. Блестящая в свете молодой луны вода Топлого канала зеркалом лежала перед нами. Отдельные островки кувшинок белыми пятнами разбивали черное безмолвие водной глади. Вдалеке надрывались лягушки, в лещине на противоположном берегу зарянка упражнялась в музыкальных гаммах. Постаревшие стволы орешника скрипели и завывали на ветру.
– А что говорят в Ведомстве? – я не удержалась от вопроса.
– О чем?
– Ну, о заключении Полыни. И о моем исчезновении.
Прежде, чем ответить, Андрис выпустила несколько дымных колец:
– Ты только не обижайся, но… Ни одна сплетня не живет больше трех дней нигде, кроме как в головах действующих лиц. Про Полынь иногда вспоминают, правда. Про тебя – нет.
Я, конечно, обиделась. Но постаралась это подавить, еще больше уязвленная оттого, что меня такое обижает, и что Андрис это заметила.
Ищейка поднялась и поманила меня:
– Пойдем, покажу кое-что.
Я послушно встала и вслед за низенькой, юркой Андрис устремилась в ядовитые пары Рокочущих рядов. Йоукли была здесь одной из тех немногих, кто не скрывал лицо. Она со знанием дела лавировала между головорезами всех мастей, и ее хорошенькая, кругленькая рожица с родинкой под правым глазом вызывала недоумение у матерых контрабандистов.
Ищейка отвернула полог палатки, которая была еще грязнее и мрачнее, чем остальные. Мы, склонившись почти до земли, пролезли внутрь. Это был безымянный тент, внутри которого на длинных походных матах расселась целая банда горных троллей.
Тролли резались в покер. Завидев нас, они замерли. Мне совсем не понравились их каменные лица с фиолетовым отливом и морщинами столь глубокими, что казались высеченными резцом скульптора.
– Йоу, ребята, – сказала Андрис.
– Здорово, – ответили тролли.
– Вечер добрый, – сдавленно пискнула я.
Андрис представила нас. Не берусь повторить прозвучавшие имена, так как мода у троллей странно тяготеет к согласным буквам… Сочетания типа «грвкшм» и «дцхчтк» кажутся им приятными и мелодичными. Как Андрис не сломала язык, знакомя меня со своей шайкой – ума не приложу.
– В общем, это мой крайний выход, – объяснила она, когда мы снова вышли на улицу.
Я нахмурилась:
– Ты что, возьмешь королевскую тюрьму приступом?
– Я тебя умоляю! Нет, конечно. Мы с парнями, – (это она о тех жутких троллях, видимо,) – собираемся под курган, найти Его Высочество. Королевской награды в пятьсот тысяч хватит на то, чтобы с потрохами купить одну смену тюремной стражи.
– Но, Андрис, я не думаю, что Лиссай…
– Жив? Я тоже не думаю. Но даже тело принца – это лучше, чем ничего.
Вообще-то я хотела сказать, что Лиссай вряд ли под курганом, но да ладно. Может, хорошо, что она меня перебила.
– Тролли – самые твердые ребята во вселенной, – продолжала Андрис, постепенно увлекаясь.
Ее глаза разгорелись, будто в них фонарики зажглись – хоть целую улицу освещай:
– Я подсчитала, какими бы кровососами не были эти тысячелетние упыри, они потратят на одного тролля столько времени, – даже если не будет сражения, просто попробуют от него что-то отгрызть, – что я успею полнекрополя оббежать в поисках принца. А у меня троллей много, ты сама видела.
– А тролли знают, что ты их за «мясо» считаешь?
– Тролли ценят любые аферы, от которых хоть немного пахнет деньгами. И очень верят в себя.
– Но эти упыри растерзали пятерых Ходящих и почти прикончили шестого.
– В два приема, не забывай. А нас будет две дюжины. Может, упыри вообще наелись уже – никто ведь не удосужился проверить. Короче, это единственный шанс. Я не верю Сайнору. То, что Ловчего до сих пор не казнили за измену – это чудо какое-то. Король может передумать в любой момент. А я не собираюсь лишаться Полыни окончательно.
Я подцепила ногой маленький угловатый камешек и бездумно пнула его, запулив далеко вдоль торгового ряда. Камешек, как назло, попал в щиколотку какому-то негодяю в кожаных штанах. Негодяй стал медленно и неумолимо разворачиваться в нашу сторону. Это не предвещало ничего хорошего. Я ойкнула. Андрис схватила меня за рукав и утянула в щель между двумя палатками, от греха подальше.
Все это время она не переставала расписывать мне плюсы своего плана. Ее подгонял страх перед возможной казнью Полыни… Я же знала, что времени у нас, в теории, полно (если не брать в расчет крайнюю тоску пребывания в тюрьме): можно придумать план получше.
Да и вообще. У Полыни есть желание! Есть желание, прах его побери! Если бы приспичило выйти – он бы вышел.
– Так, ну что, ты с нами? – эти слова Андрис ударили меня, как обухом по голове.
– С вами?
– Ну, ты ведь тоже пойдешь под курган? Если выберешься живой, Сайнор и тебя, в теории, может амнистировать, – подмигнула она, – Что зазря жить подпольно?
Я замешкалась и увидела, как улыбка Йоукли потихонечку-полегонечку сползает вниз, очень медленно, будто давая мне шанс одуматься, исправиться. О нет. Она думает, что я струсила! Прах! Но ведь…
– Экспедиция под курган не имеет смысла, Андрис, – вслух закончила свою мысль я.
Твердо, максимально твердо.
– Тинави, я все просчитала. Это единственный выход. Поверь, – она развела руками.
– Это вообще не выход. Это, скорее, бестолковое самоубийство.
Я хотела пояснить свою мысль, но в этот момент Андрис посмотрела на меня с таким неожиданным… презрением, что ли, что я невольно отшатнулась.
– Я не настаиваю на твоем участии, – сухо проговорила Ищейка, – Просто предложила, решив, что так правильно. Ведь это ты бросила его там, Тинави, – голос ее стал ниже. – Ты бросила его в тюрьме, а сама каким-то образом сбежала – согласись, некрасиво? Но, оки-доки, об этом забудем. Однако не надо пугать смертью меня, ладно? Я – не ты, – она сложила руки на груди и вызывающе приподняла брови.
У меня в глазах потемнело от внезапной злости. Стайка теневых бликов с любопытством прыгнула на периферию взгляда, и в сознании мелькнуло ликующее: «Испепелим ее?!».
Я ахнула, заморгала и панически прижала руки ко рту: так, тихо, унни! ТИХО, я сказала!
Андрис, видимо, приняла эту мизансцену за какие-то новые доказательства моего страха.
Ищейка фыркнула, отвернулась и попробовала уйти, но я резко ухватила ее за рукав рубашки:
– Андрис, погоди! Ну не глупи, пожалуйста! – злость смешалась с паникой, – Просто поверь мне – тебе некуда торопиться с этим планом, хорошо?
– Не хорошо, – она отцепила мою руку от локтя. – Мы выдвигаемся послезавтра ночью, я уже обо всем договорилась. Если у тебя есть какие-то обоснованные возражения – говори. Я слушаю.
Меня жутко коробил ее тон. Мягко говоря, он не добавлял желания делиться хоть чем-нибудь.
Я неохотно выдавила:
– Это очень долгая история, Андрис… Там полно чужих тайн, поэтому я бы не хотела ее рассказывать.
– Йоу, ну конечно! Или ты просто не хочешь, чтобы это я вытащила Полынь. Но и самой тебе неохота стараться. Помнишь сказ про собаку на сене?
И звонкий голос Андрис заставил сиплую злость внутри меня снова всколыхнуться. Я замерла, пытаясь подавить эту манящую ярость в душе. Прах, мне что, теперь всю жизнь с соблазном разрушения бороться?!
Андрис, не отводя от меня взгляда, искривила губы так сильно, что они уплыли вбок, будто у рисованных персонажей. В эту скособоченную ухмылку Андрис привычно воткнула трубку, пыхнула дымом и вдруг начала меня отчитывать:
– Молчишь, Тинави? Удобная у тебя позиция – обмотаться не своими тайнами, будто поясом смертника. Как бы всё по принуждению. Ты такая маленькая, слабенькая, миленькая, с этими огромными глазищами, и жутко хочешь всем помочь, но не можешь – иначе злоумышленник, хозяин пояса, подорвет всё к праховой бабушке. Отличный предлог для ничегонеделанья. Это работает раз. Это работает два раза. Но трижды… Ну не знаю, милая. Ты мне нравишься – боги видят, ты мне нравишься, – но что-то мне уже надоело. Многовато вокруг тебя вопросов, даже если смотреть с отдаления, как это делаю я. Полынь, может, и готов был с тобой няньчиться, он слишком уж падок на прикопанные секретики, но со мной так не пойдет. Выкладывай начистоту – или смирись с тем, что ведёшь себя недостойно.