Вокруг Москвы

А в 1962 году директор местного быткомбината сообщал в местной же газете: "Мы хотим организовать бюро добрых, услуг. Если вы пожелаете сходить в кино, театр или в гости, и вам не с кем оставить своих детей, к вашим услугам опытная няня. Если вы хотите, чтобы в вашей квартире натерли или вымыли полы, протерли окна, произвели стирку белья и утюжку, если вам нужно, чтобы вас разбудили ночью, или рано утром, принесли вам букет живых цветов, отвели или взяли ребенка из садика, яслей – обращайтесь в бюро добрых услуг.

Особое внимание мы хотим уделить молодоженам. Они могут без очереди воспользоваться услугами парикмахерской, взять на прокат посуду для сервировки стола, радиолу я многое другое".

Быт в городе налаживался.

Одним из главных развлечений была баня. Дубнинский житель Сергей Гор писал: "Затворив за собой калитку, мы ступали на булыжную мостовую, которая вела нас вначале к поселковому клубу. Афиши на ступеньках клуба сообщали, что днем состоится концерт приезжей труппы лилипутов, а вечером будет показан новый индийский художественный фильм "Бродяга". Повернув за угол клуба в густо заросшую акациями аллею, мы проходили мимо витрин "Культтоваров", "Продуктового" и приближались к "Парикмахерской" Название на ней можно было бы и не вывешивать – в любое время года и суток ее можно было узнать по благоуханию одеколона "Шипр". Следующим было двухэтажное, серое здание под вывеской "Бани". Все эти вывески и афиши остались в моей памяти только потому, что по ним отец закреплял мои скромные навыки в чтении.

Мужское отделение бани занимало первый этаж, на втором располагалось женское. В одном углу просторного предбанника был буфет, окруженный деревянными пивными бочками, в другом билетная касса, с прорезью полукруглого окошечка. Купив один "взрослый" и один "детский" мы входили в раздевалку. Там в своем неизменном банном халате встречал посетителей банщик дядя Коля. Припадая на левую ногу, он провожал нас к шкафчику, успевая при этом сообщить отцу, что парок сегодня на славу, мол, ребята нынче постарались".

Одним из самых колоритны персонажей этой бани был уголовник Филя: "Фигура это была колоритная – не мужик, а вернисаж тюремной живописи. Все его каторжное тело было синим-сине от татуировок. Самыми примечательными были профили вождей на груди и кочегар с лопатой и кучкой угля чуть ниже спины.

Рот Фили сиял фальшивой, под золото, желтизной. За что он всю войну отбарабанил в лагерях – никто не спрашивал. Не принято тогда это было. Мужики не то чтобы сторонились его, но и особо близко не подпускали, хотя и гнать не гнали. Видимо сказывалось, что военные годы провели они в разных местах".

Тот же Сергей Гор рассказывал о самом "статусном" питейном заведении Дубны – кафе Дома ученых: "Эта точка советского общепита была изначально устроена для избранных. Попасть туда могли люди с книжечкой члена Дома ученых. Могли и провести с собой пару человек, но при наличии мест и хорошего настроения дежурной у входа…

В Доме ученых было тихо, мирно, благообразно и вкусно. Нравился мне их бифштекс отчего, даже и сам не знаю. Там был всегда хороший выбор вин, как сухих, так и крепленых. Тихо, правда, было не всегда. Как-то довелось побывать на одном из новогодних вечеров. Дым стоял коромыслом. Прослойка гуляла так, как и породившие ее слои. С размахом, безудержным весельем, бывало и с мордобоем, к счастью, довольно редким и не таким умелым, как иногда демонстрировали это сыны и дочери фундаментальных слоев советских трудящихся".

А в 1966 году в городе появилось более чем странное транспортное средство – самодельная амфибия. Изготовил ее местный житель В. Бовыкин, он же на амфибии и разъезжал. На воде это был катер, но подплыв вплотную к берегу, из корпуса машины выползали три колеса – и она ехала уже по суше, как ни пойми что. Мотор у амфибии был мотороллерный, скорость она развивала не больше шестидесяти километров в час. В поверхности воды, естественно, гораздо медленнее.

Среди достопримечательностей Дубны выделяется памятник Ленину работы скульптора Меркурова – второй по величине среди всех памятников Ленину на свете. Его высота – 37 метров, и установлен он в 1937 году. Некогда на противоположной стороне Волги стоял памятник Сталину, впоследствии взорванный. Естественно, в городе множество памятников в честь ученых – И. В. Курчатова, Д. И. Блохинцева, Г. Н. Флерова, Н. Н. Боголюбова. Среди них затесались памятники Владимиру Высоцкому и Михаилу Глинке, напоминающие о былом союзе-противостоянии физиков и лириков.

Есть в городе перехватчик МИГ-25 и штурмовик Ил-2, так же используемые в качестве памятников. Своеобразной достопримечательностью можно считать и Иваньковское водохранилище, оно же Московское море.

Талдом

Талдом для туриста город, в общем, привлекательный. Путеводитель середины прошлого столетия писал: "Город Талдом расположен в северной, низменной части Московской области, изобилующей лесами и торфяными болотами.

Природа Талдомского района своеобразна и очень живописна. Река Дубна, как бы разделяя район на две части, протекает в густых зарослях девственных лесов.

По берегам Дубны и у селений Нушполы, Николо-Перевоз, Квашенки, Тарусово и др. расположены археологические памятники, свидетельствующие о том, что талдомские места были заселены в глубокой древности. Здесь имеются памятники неолитической культуры, городища "дьяковского" типа, славянские курганы X – XIII веков".

Разумеется, сейчас экологическая ситуация несколько хуже, но Талдом и окрестности все равно притягивают отдыхающих.

Первое упоминание о Талдоме относится к 1677 году. Он в то время был деревней, состоявшей из семи дворов. А владел этой деревней отец Симеон, архиепископ Тверской и Кашинский. Городом же Талдом стал в 1929 году.

В недавнем прошлом Талдом был своего рода обувной столицей России. Здесь традиционно промышляли пошивом сапог и башмаков. При этом купеческое общество было весьма влиятельным. В частности, когда в 1901 году планировали пустить в стороне от Талдома Савеловское железнодорожное направление, именно стараниями местного купечества план был в последний момент изменен, и "железка" прошла через Талдом. Сколько и кому было за то уплачено, история умалчивает.

Местный же поэт Иван Романов посвятил здешнему промыслу стихотворение:

Грязный мусорный верстак

Прилепился у оконца.

Я на липке шью башмак,

За окном играет солнце.

За окном весенний запах

Так и дразнит, так и манит,

Мнет хозяин кожу в лапах,

Осердясь, зубами тянет…

Вместе с этим Талдом был провинциален до предела. Уроженец здешних мест М. Салтыков-Щедрин писал о талдомщине: "Местность, в которой я родился и в которой протекло мое детство, даже в захолустной пошехонской стороне считалась захолустьем. Как будто она самой природой предназначена была для мистерий крепостного права. Совсем где то в углу, среди болот и лесов, вследствие чего жители ее, по простонародному, назывались "заугольниками" и "лягушатниками". Тем не меньше, по части помещиков и здесь было людно (селений, в которых жили так называемые экономические крестьяне, почти совсем не было). Исстари более сильные люди захватывали местности по берегам больших рек, куда их влекла ценность угодий: лесов, лугов и проч. Мелкая сошка забивалась в глушь, где природа представляла, относительно, очень мало льгот, но зато никакой глаз туда не заглядывал, и, следовательно, крепостные мистерии могли совершаться вполне беспрепятственно. Мужицкая спина с избытком вознаграждала за отсутствие ценных угодий. Во все стороны от нашей усадьбы было разбросано достаточное количество дворянских гнезд, и в некоторых из них, отдельными подгнездками, ютилось по нескольку помещичьих семей. Это были семьи, по преимуществу захудалые, и потому около них замечалось особенное крепостное оживление. Часто четыре пять мелкопоместных усадьб стояли обок или через дорогу; поэтому круговое посещение соседей соседями вошло почти в ежедневный обиход. Появилось раздолье, хлебосольство, веселая жизнь. Каждый день где-нибудь гости, а где гости – там вино, песни, угощенье. На все это требовались ежели не деньги, то даровой припас. Поэтому, ради удовлетворения целям раздолья, неустанно выжимался последний мужицкий сок, и мужики, разумеется, не сидели сложа руки, а кишели как муравьи в окрестных полях. Вследствие этого оживлялся и сельский пейзаж".