Страница 11 из 28
— По какому делу? У вас запись?
— Нет. Я шиноби Сунагакурэ. Мне нужно получить информацию, — ответила Кейджи, и мужчина недовольно нахмурился, с неохотой откладывая свое дело и поднимаясь со стула.
— По поводу отравленной воды? Хорошо. Подождите минутку, — он вышел из кабинета, явно намереваясь поскорее с этим покончить, и постучался в дверь напротив. Заметив металлическую табличку с нужным ей званием, Вару скривила губы. Мужчина тем временем сообщил о прибытии шиноби и, по всей видимости, получив немое согласие, повернулся к девушке. — Комиссар готов вас принять.
Кейджи тихо поблагодарила его и вошла, сразу же ловя на себе пусть и привычный, но уже надоевший недоверчивый взгляд взрослого человека. Увидев на пороге своего кабинета ребенка, комиссар определенно усомнился в том, что им вообще удастся разобраться с текущим делом. Однако перечить ему было ни в коем случае нельзя, поэтому Вару стойко выдерживала все его замечания, собственно, уже давно привыкнув к ним.
— Среди шиноби остались только дети? — спросил комиссар таким тоном, будто собирался ее выгнать, однако все равно указал на стул.
— Образ жизни вынуждает нас взрослеть пораньше, — ответила Кейджи, слабо улыбнувшись и садясь напротив стола. Зайди она в кабинет без протектора, то ее бы наверняка не приняли вот так просто.
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
На такой ответ комиссар только хмыкнул, но, похоже, не хотел особо вникать. Несмотря на все предубеждения, чужую работу он уважал. Вару не знала, что конкретно он стал думать о делах в Суне, но точно провел параллели между возрастом пришедшей к нему шиноби и собственным разоренным участком. В этих поддетых проседью волосах, в мутных глазах и паутинных морщинах под глазами читался серьезный, но совершенно обычный человек, застигнутый врасплох неожиданными обстоятельствами. Кейджи готова была простить ему недоверие, прекрасно понимая, как становится паршиво, когда ситуация нагло выскальзывает из рук.
— Как твое имя?
— Вару Кейджи.
— И что вы планируете делать с этой водой, Вару?
— В Суне изготовят более эффективное лекарство, а затем пришлют информацию о нейтрализации техники. Она строго запрещена, поэтому ею никто из нас не владеет. Мы вылечим больных и очистим водоем в течение нескольких дней, но нужно еще найти виновников, — ответила бывшая шиноби спокойно, и комиссар как-то резко изменился в лице, словно потеряв к девушке всякий интерес.
— Думаешь, у нас есть подозреваемые?
— Должны быть хоть какие-то мысли.
Он тяжело вздохнул и устало потер переносицу. В коридоре вновь стала слышна суета; кто-то скрипнул дверью главного входа. Вару терпеливо ожидала ответа, уже догадываясь, что вряд ли услышит в этих стенах что-то действительно существенное.
— Среди всего известного мне сброда никто бы не решился на такое. Да и зачем? Травить людей ради забавы?
— Такое нельзя исключать. Человеческие желания бывают самыми разными, — пожала плечами бывшая шиноби, и комиссар выпрямился, смотря на нее с еще большей серьезностью и говоря нагнетающим полушепотом.
— Вот скажи мне, сколько бы стоили услуги шиноби, которые бы согласились на такую работу?
— Прилично.
— Именно, что прилично. У меня есть пара имен. Они сильно пострадали из-за жителей деревни в свое время, так что уже давно озлоблены на все, что движется на этой территории. Стали бы они тратить на месть деньги? Вряд ли. Я вообще сомневаюсь, что эти люди способны сделать хотя бы шажочек, чтобы что-то изменить в своей жизни. Если захочешь тратить на них время, то я могу выдать тебе надлежащее разрешение для допроса, — сказав это, комиссар особенно акцентировал внимание на последних словах, обезоруживая шиноби и давая ей понять, что говорить больше не о чем. Не испытывая удовлетворенности от того, что так и не узнала ничего толком, Кейджи настояла, но уперлась в стену.
— Вы в самом деле не знаете, кто мог бы это сделать? Любой конфликт может оказаться важен.
— Разве не поэтому вас наняли? Мы в тупике и понятия не имеем, что нам делать. Слабые здоровьем погибли сразу, и почти половина жителей прикована к постели. Кто может желать простым людям столько зла?
***
Вновь оказавшись на пороге, Вару тяжело вздохнула. Неопределенность действовала на нервы, но первой попытки оказалось недостаточно для того, чтобы найти выступ, от которого можно было бы оттолкнуться. Выгода? Месть? Зло? Ничто из этого не имело лиц, и, читая предоставленные адреса, Кейджи очень сильно сомневалась, что в этом будет какой-то прок. Однако вести дальнейший опрос необходимо в любом случае, а разрешение в руках хотя бы лишало бывшую шиноби необходимости приставать к первым попавшимся прохожим и не знать, с чего начать.
Она решила не торопиться, медленно расхаживая по улицам и приглядываясь к обстановке в деревне с еще большей внимательностью. Это не рассказало ей ни о чем новом: до щуплой девушки с протектором никому не было никакого дела, и все просто выполняли свою работу. Кафе и закусочные еще не открылись или вообще не собирались, так что дать отдых своим ногам, попивая вкусный чай, Вару не смогла. А конечности неумолимо давали о себе знать, напоминая, что еще не оправились ни для долгих прогулок, ни тем более геройств. Ненависть к своей ущербности разлилась по горлу жгучим напряжением, и Кейджи готова была громко выругаться, но сдержалась, так как проходила мимо детской площадки.
Она остановилась, замечая на качелях мальчика лет семи. Повесив голову, он скучающе колупал ногами песок. Не наблюдая более детей, Вару перешла через низкую ограду и нарочно упустила из виду скамью, усевшись на качели рядом с ребенком. Мальчик посмотрел на нее сначала немного удивленно, а после с подозрением, наблюдая, как бывшая шиноби выпрямляет ноги и потирает их, при этом охая, как старуха.
— Что с твоими ногами? — спросил он с пренебрежением, и Кейджи улыбнулась, осознавая, насколько неавторитетна ее жалкая внешность даже для маленького ребенка.
— Получила травму в бою, — попыталась сказать она с гордостью, но мальчик лишь сморщил нос. Такое объяснение явно разнилось с его представлением о настоящих шиноби, хотя в некоторых своих мыслях он все же оказался прав.
— И как ты тогда сражаешься?
— Только этим, — Кейджи легонько постучала себя по виску, делая совершенно невозмутимый вид. — Разрушительная мощь маленькая, зато в определенных ситуациях эффективность абсолютна.
Мальчик забавно вскинул бровь, чей изгиб далеко не всем давался с таким успехом, и серьезно заявил: — Тебя рано или поздно просто забьют.
Хохотнув, пожалуй, слишком открыто, Вару признала свое поражение. Обычный деревенский мальчишка, покрытый песчаной пылью с головы до ног, не видел в ней ничего выдающегося и даже не хотел прибегать к столь очевидной вежливости к старшим. Кейджи любила детей, но порой их попытки унизить ее доводили то до спертого дыхания, то до приступов некрасивого для девушки смеха.
— Добрый ты мальчик. Почему ты сидишь здесь один? — спросила бывшая шиноби, не имея возможности сдержать широкую улыбку, на что мальчик насупился, вновь уткнувшись взглядом в свои ноги.
— А что я еще должен делать? — пробурчал он недовольно, зарывшись носками своей потрепанной обуви в песок.
— Играть с друзьями, делать уроки… Помогать родителям, — начала перечислять Вару, осознав свою ошибку слишком поздно. Ребенок притих, как и внезапный приступ веселья. — В твоей семье тоже кто-то заболел?
— Мама. А папа еще не вернулся. Я просто не понимаю, почему из-за чужих грехов должны страдать все, — ответил он с детским негодованием, не пуская слезы, но явно не желая мириться со сложившимися обстоятельствами. В его словах Кейджи нащупала необходимую ей нить и стала спрашивать осторожно.
— Грехов?
— Семья Хофу совершила большой грех. Все это знают.
— Что именно они сделали?
— Убили своего ребенка, — ответил мальчик, тяжело вздохнув, и Вару едва не присвистнула. Стало вдруг ясно, почему ни сам Хофу, ни полиция не дали никаких определенных сведений. Скрывать подобное бесполезно, раз вся деревня об этом знает, но и рассказывать каким-то шиноби такие щепетильные подробности тоже непросто.