Страница 11 из 35
Засунув кольт за пояс, я обошел барьер, которым была огорожена часть кабинета, и открыл оружейную пирамиду. Там стояло несколько винтовок, среди них "спенсер" в отличном состоянии. И также заряженный.
Белсер поднялся и направился ко мне. Я повернулся, держа в руке карабин, дуло которого смотрело прямо в пряжку на Животе полковника. Свинец в желудке не переваривается - это очень вредная для здоровья штука, особенно в середине дня.
Белсер остановился. Остановился с явной неохотой. Но, видать, у него и без того были проблемы с пищеварением... Впрочем, у таких людей, как он, всегда найдутся причины для беспокойства.
- Полковник, - невозмутимо проговорил я, - мне нет нужды с вами ссориться, но меня подстерегли и избили. Я знаю кто, и когда подойдет время, поговорю с каждым из них. Почитаю им кое-что из Библии, полковник, но всему свое время. Полагаю, вам не нужны лишние проблемы, иначе в Вашингтоне и Остине [Остин - столица штата Техас.] могут подумать, что вы не справляетесь со своими обязанностями. Мой совет: оставьте меня в покое. И передайте Чэнсу Торну, чтобы не лез не в свое дело, я обещаю, что у вас со мной проблем не будет. Если не согласны - с треском вылетите из этих краев.
Солдатик у дверей сидел тихо, потупив взор. Я вышел на улицу со "спенсером" в руках.
Высокий поджарый Лонгли прислонился к столбу навеса напротив штаба, лениво покуривая черную сигару. Боб Ли со скучающим видом стоял у коновязи. На другой стороне улицы сидел на корточках Джек Инглиш, втыкая в землю нож.
- Раз уж мы сюда приехали, - сказал Лонгли, - пропустим по стаканчику, а?
Инглиш остался на всякий случай на своем посту, мы же направились к салуну. В этот момент дверь салуна отворилась, и на улицу вышел Джоэл Риз.
Риз лениво потянулся и тут же замер на месте, глядя на меня, словно на привидение. Лицо его посерело.
- Боб, - обратился я к своему другу, - этот ублюдок - один из тех, кто развлекал меня той ночью, даже заказывал музыку. Пора бы научить его любви к ближнему.
- Есть, сэр. - Боб выглядел совершенно серьезным. - Что ж, начнем с Книги Иова, глава четвертая, стих восьмой: посеявшие зло да пожнут его.
Джоэл Риз, беспомощно озираясь, сделал шаг назад. Однако Билл Лонгли уже стоял у входа в салун с беспечным выражением лица, заложив пальцы за ремень. Было очевидно: Билл хоть и молод, но связываться с ним не стоит.
Риз поглядел на меня - хотел, кажется, что-то сказать, но я не был расположен к разговорам. Я наградил его увесистой пощечиной. Ударил от души. Риз покачнулся и выбросил вперед руку, но я уклонился и снова ударил. На сей раз из его носа хлынула кровь.
На улицу с винтовкой в руках выскочил полковник Белсер.
- Эй! Прекратите немедленно!
В руке у Билла Лонгли появился кольт: его дуло смотрело в грудь полковника.
- Мистер Белсер, - проговорил Лонгли, намеренно растягивая слова. Господь наказывает грешника, показывая, что путь греха тернист, так что, полковник, если задумаете встать на путь греха, не посетуйте, когда окажетесь в аду с животом, набитым свинцом.
Белсер понял, что проиграл, потому что прямо перед ним, поигрывая револьвером, стоял Билл Лонгли, а чуть поодаль сидел на корточках внешне беззаботный Джек Инглиш. Бравый вояка понимал, что может мигом схлопотать пулю в живот. Даю голову на отсечение, что в ту минуту он пожалел, что не остался в кабинете, притворившись глухим, немым, слепым...
Пока полковник стоял, не решаясь сдвинуться с места, я еще раз хорошенько врезал Ризу. Затем повернулся к Белсеру.
- В следующий раз буду стрелять.
Тогда я не знал, что из конторы на другой стороне улицы судья Том Блейн наблюдал за происходящим. Судья не был мешочником, участник войны с Мексикой, он с горечью наблюдал, как Джефферсон подобострастно преклоняется перед вояками программы Восстановления.
Проучив Риза, я зашел в магазин купить патронов и еще кое-каких припасов. Я расплачивался с продавцом, когда на мою беду в магазин вошла Кейти Торн. Во взгляде девушки промелькнуло удивление. Действительно, на мою физиономию стоило поглядеть: весь в синяках, ссадинах и заживающих порезах.
- Чэнс говорил, что они сделали, - сказала Кейти. - Но я не думала, что они вас избили так жестоко.
- Мне надо поговорить с Чэнсом.
Она схватила меня за рукав.
- Каллен, почему бы вам не уехать? Вы должны понять, что они не оставят вас в покое! Даже если другие успокоятся. Чэнс ни за что не отступится. Он ненавидит вас, Каллен.
- Не могу же я удрать... И здесь моя земля... Я засею ее, заведу хозяйство, сделаю так, как хотел отец. Если я сбегу, получится, что он трудился напрасно.
- Он работал для вас. Важна не земля, важна ваша жизнь.
- Вам так хочется от меня избавиться?
- Нет. Я хочу, чтобы вы остались живы.
И в тот момент, глядя на нее, я произнес то, чего не имел права говорить, даже думать об этом не смел:
- Я не хочу жить там, где вас нет.
Затем резко повернулся и вышел на залитую солнцем улицу, напуганный собственными словами. Сам не зная, зачем сказал это, я тем не менее понимал: это была чистая правда.
В то время мужчину, осмелившегося такое сказать женщине не своего круга, хлестали кнутом или вызывали на поединок. Но что сказано, то сказано. Я понимал: такая женщина, как Кейти Торн, вряд ли заинтересуется Калленом Бейкером. Какое ей до меня дело? Косолапый деревенский увалень, бродяга без гроша за душой... Ничтожество.
Вспомнив свое отражение в витрине магазина - рослый, нестриженый парень в линялой красной шерстяной рубахе - я подумал о том, что никому не нужен, тем более девушке из клана Торнов. Я носил оружие. Местные меня не любили и правильно делали. Конечно, я был не настолько плох, как им представлялось, однако кое в чем - гораздо хуже, чем они обо мне думали. Я не лгал, не злоупотреблял виски, хотя многие утверждали обратное, но я убивал - пусть даже только на поединках.
Разве может парень, скрывающийся в болотах точно затравленный волк, что-нибудь значить для такой девушки? Парень, у которого нет ничего, кроме трех рубашек и пары брюк и который водился с самым отборным сбродом Запада?
Правда моя мать была из хорошей семьи, а вот отец - простой фермер, тяжко трудившийся всю жизнь. Ему не везло: дом его сгорел, саранча два года подряд уничтожала урожай, отец не по своей вине залез в долги.