Страница 7 из 14
В должный час алмазы спасли сына Бабура. Шах Тахмасп, будучи шиитом, первоначально оказал сунниту Хумаюну прохладный прием, однако пришел в восторг от бриллиантов, подаренных ему Хумаюном при встрече. Джаухар вспоминает: «Мы оставались несколько дней в охотничьем лагере, и в это время Его Величество приказал доставить его рубины и алмазы; и, выбрав самый крупный алмаз, положил его в перламутровую шкатулку; затем добавил несколько алмазов и рубинов; разложил их на подносе, а затем поручил Байрам-хану преподнести персидскому монарху с сообщением: «Драгоценности были привезены из Индостана специально для Его Величества. Когда шах Тахмасп увидел эти сокровища, он был поражен и послал за ювелирами для оценки драгоценностей. Ювелиры заявили, что они бесценны, – шах принял подарок»[41].
Когда Хумаюн в конце концов вернулся в Индию, за ним следовала конная армия шаха Тахмаспа, которая помогла ему вернуть трон.
Однако по причинам, остающимся неясными, вскоре после этого в 1547 году шах Тахмасп послал алмаз Бабура своему индийскому союзнику-шииту, султану Ахмаднагара, одному из правителей Декана. По словам Хура-шаха, посла соперничающего султаната Голконда при персидском дворе, «известно, что некий знаток драгоценных камней оценил этот алмаз в сумму, которой хватило бы на пропитание всего мира в течение двух с половиной дней. Его вес – 6 1/2 мискала (чуть меньше, чем полагал Бабур), однако в глазах Его Величества шаха он не имел столь большой ценности. Наконец он отправил алмаз вместе со своим посланником Михтаром Джамалом в подарок Низам-шаху (из Ахмаднагара), правителю Декана»[42]. Впрочем, похоже, что хотя посланник и доставил письмо шаха, алмаза при нем не оказалось, и шах впоследствии пытался безуспешно арестовать Михтара Джамала[43].
Алмаз Бабура исчезает из всех источников именно в этот момент. Предположительно его запер в своей сокровищнице некий неизвестный купец, придворный или правитель в Декане. Был ли это тот самый камень исключительно большого размера, «с маленькое куриное яйцо», который, как слышал Гарсиа да Орта, добрался до Виджаянагара? Невозможно это узнать, и действительно, непонятно не только то, был ли этот вызывавший всеобщее восхищение и сменивший столько хозяев алмаз Бабура Кох-и-Нуром, но и то, как и когда он мог вернуться в сокровищницу Великих Моголов.
Ясно одно – если камень в конечном счете и вернулся в Дели, то это случилось не ранее, чем сменилось поколение. Абу-ль-Фадль, друг и биограф величайшего из могольских императоров Акбара, в отчете об императорской казне 1596 года ясно пишет – самый большой алмаз в казне на тот момент был гораздо меньший камень весом в 180 рати (1 рати равен 0,91 метрического карата или 0,004 унции) – около половины размера алмаза Бабура, весившего около 320 рати. Огромный алмаз, очень схожий по весу с камнем Бабура, возвращается к Моголам намного позже[44].
Моголы привезли из Центральной Азии представления о камнях, сильно отличавшиеся от тех, какие были свойственны индийцам. Эти идеи проистекали из философии, эстетики и литературы персидского мира. Особое значение в нем придавалось не алмазам, а «красным камням света»[45]. В персидской литературе такие камни ценились как символы божественного в метафизике и наивысшей утонченности – в искусстве, как отражающие свет сумерек – шафак, заполняющий небо сразу после захода солнца.
Фирдоуси писал в своем великом «Шах-наме», или «Книге Царей»:
Гарсиа да Орта не оставляет сомнений в том, что алмазы не рассматривались Моголами как выдающиеся драгоценные камни, и этот факт стал огромным сюрпризом для европейцев. В своих «Беседах» да Орта разговаривает с доктором Руано, замечающим, что алмазы – «королевские камни, поскольку они ценятся выше жемчуга, изумрудов и рубинов, если верить Плинию». Да Орта, однако, исправляет его: «В этой стране… чаще думают об изумрудах и рубинах, имеющих большую ценность, если они совершенны и того же размера, что и алмазы. Однако, поскольку они не находят столь же совершенные камни и столь же чистой воды и бо́льшего размера, как алмазы, бывает, что последние нередко имеют более высокую цену. Ценность камней – не более чем результат желания покупателя и необходимости ими обладать»[47].
Абу-ль-Фадль также отводит почетное место красиво окрашенным и прозрачным красным камням в описании императорской сокровищницы Акбара в конце XVI века: «Сумма доходов столь велика, – пишет он, – и дела настолько процветают, что двенадцать сокровищниц необходимы для хранения денег, девять – для различных денежных расчетов, и три – для драгоценных камней, золота и инкрустированных украшений». Рубины и шпинели, разделенные на двенадцать классов, шли сначала; алмазы, которых было в два раза меньше, чем рубинов и шпинелей – сразу за ними, и алмазы шли вперемежку с изумрудами и голубыми корундами (сапфирами), которые Моголы называли «синий якут». Жемчуг шел в третью сокровищницу. «Если бы я стал рассказывать о количестве и качестве камней, которыми владел император, – писал Абу-ль-Фадль, – то это заняло бы целый век»[48].
Моголы, возможно, больше, чем любая другая исламская династия, превратили свою любовь к искусству и эстетические принципы в главную часть идентификации как правителей.
Моголы, возможно, больше, чем любая другая исламская династия, превратили свою любовь к искусству и эстетические принципы в главную часть идентификации как правителей. Они сознательно использовали ювелирные украшения и изделия, равно как архитектуру, искусство, поэзию, историографию и слепящий блеск своих придворных церемоний, чтобы зримо продемонстрировать свой имперский идеал, придать ему должное имперское великолепие и даже блеск божественной легитимности. Как отметил Абу-ль-Фадль, «короли любят внешнее великолепие, поскольку считают его образом божественной славы»[49].
Более того, Моголы были не просто энтузиастами искусств; на пике царствования Акбара они обладали непревзойденными ресурсами для покровительства им. Правили населением, в пять раз бо́льшим, чем их единственные соперники – Османы, имели около ста миллионов подданных, и к началу XVII века контролировали почти всю современную Индию, Пакистан и Бангладеш, а также Восточный Афганистан. Их столицы в наши дни назвали бы мегаполисами. «Второй такой страны не было ни в Азии, ни в Европе, – полагал иезуит, отец Антонио Монсеррат, – в отношении размеров, населения и богатства. Их города переполняли купцы, собиравшиеся со всей Азии. Не существовало искусства или ремесла, которое не было бы им известно».
Для неряшливых западных современников, ковылявших в своих штанах с гульфиками, одетые в шелка и утопающие в драгоценностях Моголы были живым воплощением богатства и власти – тем, с чем до сих пор ассоциируется слово «могол». В письме, написанном в 1616 году сэром Томасом Ро, первым послом Англии во дворце Великого Могола – императора Джахангира, к будущему королю Карлу I, сообщалось, что он оказался в мире невообразимого великолепия. «Император, – писал Ро, – был одет, а вернее, даже усыпан бриллиантами, рубинами, жемчугом и другими драгоценностями, столь великими и замечательными! Голова, шея, грудь, руки выше локтей, запястья, каждый его палец, на котором было надето минимум два или три кольца, были украшены россыпью бриллиантов, рубинов размером с грецкий орех, или даже больше, и жемчужин, поразивших мои глаза… драгоценности являются одной из его радостей, сокровищницей мира, – он скупает все, что появляется, и копит камни, как будто собирается строить из них, а не носить»[50].
41
Там же. С. 91.
42
BM Persian Mss Or 53, Rieu’s Catalogue. Quoted by Beveridge, ‘Babar’s Diamond’. Р. 381.
43
BM Ms. Add. 9997, Rieu’s catalogue 314b. Р. 266. Quoted by Beveridge, ‘Babar’s Diamond’. Р. 382. The return of the diamond to India is also referred to in Tarikh-i-Firishta: см. Abdul Aziz, The Imperial Treasury of the Indian Mughals, New Delhi, 2009. Р. 188.
44
Quoted by Beveridge, ‘Babar’s Diamond’. Р. 379.
45
Susan Stronge, Bejewelled Treasures: The Al Thani Collection, London, 2015. Р. 24–25.
46
Assadullah Souren Melikian-Chirvani, ‘The Red Stones of Light in Iranian Culture’, Bulletin of the Asia Institute 15 (2001): 82.
47
Da Orta, Colloquies. Р. 342.
48
‘Allami, Abul Fazl, The A’in-i Akbari, translated and edited by H. Blochma
49
Там же.
50
Sir William Foster, The Embassy of Sir Thomas Roe to India 1615–19, as Narrated in his Journal and Correspondence, New Delhi, 1990. Р. 270.