Страница 6 из 23
– Из «дикси-мафии»?
– Да, и бог знает откуда еще! Слушай, сынок, я просто не назначу какого-то там пришлого адвокатика, не являющегося членом Алабамской коллегии, ни на одно из дел смертников, так что давай-ка, будь добр, снимай свою кандидатуру.
– Я как раз член Алабамской коллегии.
Я жил в Атланте, штат Джорджия, но годом раньше стал членом Алабамской коллегии судебных адвокатов, после того как вел в Алабаме несколько дел, касавшихся условий тюремного заключения.
– Ну что ж… Я теперь заседаю в Мобиле. В Монровилле больше не бываю. Если у нас будет слушание по твоему представлению, тебе придется ездить из Атланты в Мобил. Я не собираюсь никоим образом тебе помогать.
– Я понимаю, сэр. Я могу приехать в Мобил, если необходимо.
– Ну так вот, я также не собираюсь назначать тебя, потому что не считаю Макмиллиана неимущим. Говорят, у него денежки припрятаны по всему округу Монро.
– Судья, я не стремлюсь получить назначение. Я говорил мистеру Макмиллиану, что мы… – короткие гудки оборвали мое первое утвердительное предложение в этом телефонном разговоре. Я несколько минут думал, что нас разъединили по ошибке, но потом наконец понял, что судья просто повесил трубку, не дослушав меня.
Я научился принимать на веру то, что говорили мне клиенты, пока сказанное не было опровергнуто точными фактами.
Мне еще не было тридцати, и я готовился начинать четвертый год работы в SPDC, когда состоялось мое знакомство с Уолтером Макмиллианом. Его дело было одним из сплошного потока дел, в котором я только что не захлебывался после того, как стало известно о нараставшем в Алабаме кризисе. В этом штате почти сто человек дожидались приведения в исполнение смертных приговоров, а еще там было самое быстрорастущее количество осужденных в стране, но при этом полностью отсутствовала система государственной защиты. Это означало, что у этого огромного числа приговоренных к смерти не было никаких юридических представителей. Моя подруга Ива Энсли вела проект по алабамским тюрьмам, отслеживая дела и назначая осужденным адвокатов. В 1988 г. мы обнаружили возможность получить федеральное финансирование для юридического центра, который мог представлять людей, сидящих в тюрьмах для смертников. Это финансирование должно было пойти на создание новой некоммерческой организации. Мы планировали открыть ее в Таскалузе и со следующего года начать брать дела. Я уже работал над многими делами приговоренных к смертной казни в нескольких южных штатах, иногда добиваясь отсрочки приведения приговора в исполнение за считаные минуты до включения электрического стула. Но я не считал, что готов взять на себя такую ответственность, как руководство некоммерческой юридической фирмой. Я планировал помочь этой организации встать на ноги, найти для нее директора, а потом вернуться в Алабаму.
За пару недель до звонка Роберта Ли Кея я встречался с пятью отчаявшимися осужденными: Вилли Таббом, Верноном Мэдисоном, Джесси Моррисоном, Гарри Никсом и Уолтером Макмиллианом. Это был изнурительный, эмоционально тяжелый день. Дела и клиенты на долгом обратном пути в Атланту слиплись в моем сознании в один ком. Но Уолтер мне запомнился. Он был по крайней мере лет на пятнадцать старше меня, без серьезного образования, родом из маленькой деревни. А запомнился он мне тем, как настойчиво утверждал, что осужден несправедливо.
– Мистер Брайан, я понимаю, что для вас это не важно. Но это важно для меня – чтобы люди знали, что я невиновен и не делал того, что мне приписали, ни сном ни духом, – сказал он мне в комнате для свиданий. Его голос оставался ровным, но был полон эмоций. Я кивнул в ответ. Я научился принимать на веру то, что говорили мне клиенты, пока сказанное не было опровергнуто точными фактами.
– Конечно, разумеется, я вас понимаю. Когда я прочту ваше дело, у меня будет более точное представление о том, какие есть доказательства у обвинения, и мы сможем об этом поговорить.
– Но… Слушайте, я уверен, что я не первый приговоренный к смерти, который говорит вам, что он невиновен. Но мне правда очень нужно, чтобы вы мне верили. Моя жизнь разрушена! Та ложь, которую они на меня свалили, нестерпима, и если я не получу помощи от кого-то, кто мне поверит…
Его губы задрожали, и он сжал руки в кулаки, борясь со слезами. Я сидел молча, пока Макмиллиан заставлял себя успокоиться.
– Прошу прощения. Я знаю, вы сделаете все возможное, чтобы помочь мне, – сказал он. Теперь его голос звучал тише. Мне интуитивно хотелось утешить этого человека – такой искренней казалась мне его боль. Но я мало что мог сделать. После нескольких часов, проведенных в тюрьме для смертников, после разговоров со столькими людьми моей энергии хватило лишь на то, чтобы уверить своего нового клиента, что я внимательно рассмотрю все подробности его дела.
В моем маленьком кабинете в Атланте были стопкой сложены несколько протоколов, готовых отправиться вместе со мной в Таскалузу, как только откроется новый офис. Продолжая возвращаться мыслями к странным словам Роберта Ли Кея, я перебирал гору записей, пока не нашел расшифровки заседания суда над Уолтером Макмиллианом. Судебное дело насчитывало всего четыре тома. Это означало, что процесс был коротким. Драматические предостережения, с которым обратился ко мне судья, сделали эмоциональные заверения Макмиллиана в своей невиновности слишком интригующими, чтобы и дальше оттягивать знакомство с его делом. И я начал читать.
Хотя Уолтер Макмиллиан прожил в округе Монро всю свою жизнь, он никогда не слышал ни о Харпер Ли, ни о книге «Убить пересмешника». Монровилл беззастенчиво чествовал свою уроженку Ли, после того как ее удостоенная наград книга стала в 1960-х национальным бестселлером. Ли вернулась в округ Монро, но стала затворницей, и ее редко можно было увидеть на людях. Однако отшельничество писательницы ничуть не мешало округу пытаться получить дивиденды с ее литературного наследия – или набивать цену самому себе, пользуясь славой книги. Производство фильма по мотивам романа привело в городок Грегори Пека, который приехал на съемки позорно знаменитых сцен в зале суда; эта работа принесла ему «Оскара». Впоследствии местные власти превратили старое здание суда в музей «Пересмешника». Группа местных жителей специально организовала любительский театр «Пересмешники Монровилля», чтобы поставить сценическую версию этой истории. Спектакль оказался настолько популярным, что за премьерой последовали национальные и международные туры, задачей которых было представить аутентичную постановку этой вымышленной истории самым разным зрителям.
Сентиментальные чувства к истории, рассказанной Ли, нарастали, хотя горькие истины книги никак не укоренялись в сознании. История о невиновном чернокожем, которого отважно защищал белый адвокат в 1930-х годах, завораживала миллионы читателей, несмотря на нелицеприятное исследование в тексте огульных обвинений в изнасиловании белой женщины. Привлекательные персонажи Ли, Аттикус Финч и его не по годам развитая дочка Скаут завоевывали сердца читателей, заставляя взглянуть в лицо реальности расовых проблем и правосудия на Юге. Целое поколение будущих юристов выросло, питая надежду стать храбрыми Аттикусами, которые в один прекрасный момент горой встанут за беззащитного чернокожего подозреваемого, заслоняя клиента собой от разгневанной толпы белых мужчин, стремящихся его линчевать.
Сегодня десятки юридических организаций раздают премии имени этого вымышленного юриста, чествуя тем самым образец поведения адвоката, описанный в романе Ли. Часто ускользает от внимания другой момент: Аттикусу в этой истории не удалось защитить ложно обвиненного чернокожего. Том Робинсон, тот самый несправедливо обвиненный чернокожий подсудимый, признан виновным. Впоследствии он погибает, когда, обуянный отчаянием, совершает безнадежную попытку побега из тюрьмы. Он погибает, застреленный тюремной охраной, получив семнадцать выстрелов в спину – кончина бесславная, но в полном согласии с законом.