Страница 4 из 16
По мнению ученого, работающего в области компьютерных технологий, изобретателя и философа Джарона Ланье, интернет уничтожает больше рабочих мест, чем создает, а также мешает экономическому процветанию. Одним из примеров разрушительной силы интернета можно назвать Amazon; есть и другие примеры в самых разных областях, начиная от музыки и фотографии и заканчивая газетами и гостиничным бизнесом.
Что интересно, большинство людей относится к этому с изрядной долей фатализма. Один человек в интервью Би-би-си сказал: «Я думаю, что это просто прогресс». Но куда ведет такой прогресс?
Если посмотреть через длиннофокусный объектив, может показаться, что прогресс сейчас словно линия графика, устремленная вверх, находится на пике своего роста. Отчасти это иллюзия. Приглядитесь повнимательнее, и вы увидите: уходящая вверх кривая разбивается на фрагменты – ряд достижений, лихорадочных отступлений и дальнейших продвижений вперед. Роберт Гордон, профессор макроэкономики американского Северо-Западного университета, утверждает, что многие из наших так называемых революционных технологий на самом деле таковыми не являются. Влияние старых технологических достижений, таких как водопровод, канализация, электричество, автомобили, железные дороги, почтовые марки и телефоны, гораздо шире влияния любой из современных цифровых технологий. Интернет, как подчеркивает Евгений Морозов, писатель, изучающий воздействие технологий на общественную и политическую жизнь, «столь же удивителен, как удивительна посудомоечная машина». Как заметил один остряк, пожелавший остаться неизвестным, «вся техническая мощь Сан-Франциско направлена на решение лишь одной проблемы: что еще моей маме больше не придется делать за меня».
По большому счету, цифровые технологии представляют собой постепенные изменения. Прежде всего, они являются символами нашего стремления к удобству и эффективности.
Тем не менее есть люди, готовые молиться на прогресс. Марта Лейн Фокс, основатель сервиса lastminute.com[3], утверждает, что любой, кто выступает против цифровой революции – настоящий еретик. Ему нет никаких оправданий – все должны быть в сети. Тех, кто сопротивляется, независимо от возраста, следует «аккуратно заставить» присоединиться, потому что быть офлайн «очень нехорошо».
Похоже, Фокс готова приравнять сопротивление цифровым технологиям к движению луддитов[4]. Но она явно кое-что упускает. Как отмечает Эндрю Кин, автор книги «Ничего личного», несмотря на то, что интернет действительно в некотором роде делает нас свободными, информирует нас и увеличивает наши возможности, есть опасность, что в конечном итоге он нас обманет. Наш новый босс такой же, как и старый: «Ошибка, которую совершают ярые сторонники интернета, заключается в предположении, что эта открытая и децентрализованная технология естественным образом приведет нас к менее иерархичному обществу равных возможностей».
Более того, каковы будут последствия, если люди прекратят общаться и взаимодействовать друг с другом так, как они делали это в течение длительного времени? Что произойдет, если нас во все возрастающем числе ролей будут постепенно заменять машины?
Например, уже сегодня существует проблема лечения зависимости от гаджетов у детей начиная с четырехлетнего возраста. Сейчас можно купить даже горшок с подставкой для iPad. Приемлемо ли предоставить роботам возможность растить наших детей? И допустимо ли, чтобы последнее, что видит человек перед смертью, был аватар, а не лицо, – и если нет, то почему? Будем ли мы вынуждены привыкать к подобным вещам, или начнем сопротивляться, переосмысливая прогресс и пытаясь демонтировать эту антиутопию с помощью простой отвертки?
На мой взгляд, отношения и баланс сил между человеком и машиной являются одними из важнейших вопросов, стоящих перед нынешним и будущими поколениями. Так почему эта тема окружена плотной стеной молчания? Возможно, потому, что большинство из нас прикованы к мобильным устройствам, которые постоянно отвлекают нас и мешают глубоко задуматься о влиянии на нас цифровых технологий.
Информация начинает передаваться и распространяться круглосуточно, семь дней в неделю, поэтому у человека остается слишком мало времени для того, чтобы очистить голову. Или, возможно, мы предпочитаем быть загруженными потому, что нам слишком страшно замедлиться и начать размышлять о том, кто мы и куда идем – или же о том, способны ли мы обрести некие надежные реальные ценности.
Недавно я побывал в одном кафе, больше похожем, правда, на временно организованное рабочее пространство и место сбора людей, одержимых какой-либо зависимостью, одновременно. На полу повсюду змеились силовые кабели, и почти все посетители заведения были сосредоточены только на экранах своих мобильных устройств. Казалось, что здесь невозможно остаться наедине с собственными мыслями или без кофеина дольше, чем на 60 секунд. Гаджеты явно мешали прямому межличностному общению. У этих людей наверняка были сотни интернет-друзей, но они, сидя в компании живых собеседников, были настолько поглощены своими крошечными экранами, что окружающие их не интересовали.
В кафе был аншлаг, но люди не разговаривали, они переписывались. Следовательно, никакого шума. Никакой болтовни. Никакого смеха. В зале царила атмосфера легкомысленной праздности и одновременно суетливой торопливости – странное сочетание.
Неизвестно, мыслят ли эти невротически углубленные в себя люди на самом деле? Чувствуют ли они, как утекает время, как его волны прикасаются к их коже? Насколько я мог заметить, нет. Одни писали бесцельные и наивные презентации в PowerPoint, не отрываясь от Facebook и Twitter, другие отправляли вызывающие сожаление фотографии огромных бисквитов своим знакомым в Snapchat и Instagram. Большинство из них в основном рассеивали информацию, а не получали ее, и занимались тем, что хорошо информированный и озадаченный писатель Кристофер Лэш однажды назвал «трансцендентным самокопанием».
Немного ранее появились статьи, в которых обсуждалось, на что оказалась способна цифровая революция, в частности говорилось о том, что торможение роста производительности труда в США, похоже, совпадает с широким распространением персональных компьютеров. Как отметил американский экономист Роберт Солоу, «компьютеры проникли повсюду, кроме статистических данных по эффективности».
То есть, была масса тем для обсуждения. В тот момент мне хотелось встать и заорать: «Я адски зол и не собираюсь больше это терпеть![5]» – но, боюсь, меня бы вряд ли услышали и поняли.
Возможно, именно наш уход в себя объясняет, что в какой-то момент мы начинаем возмущаться парой из Южной Кореи, уморившей голодом свою дочь, а потом напрочь забываем о ней, переключившись на что-то другое. Наша память стирается мелочами повседневного цифрового существования.
Еще одна причина, по которой мы не задаем глубоких вопросов, почему мы здесь и для чего – и как технология может вписаться в это уравнение, – возможно, заключается в том, что многие из людей, подталкивающих развитие новых коммуникационных технологий, страдают от различных аутических расстройств и, как ни парадоксально, имеют проблемы с общением. Эту точку зрения вполне разделяет писатель Дуглас Коупленд, в своей книге «Рабы Майкрософта» он пишет: «На мой взгляд, все технари немного аутисты». Причина того, что столь многие мечтатели и обожатели микросхем готовы потерять контакт со своей физической сущностью и сбежать в сияющее серебристое будущее, может заключаться в том, что их привередливым и щепетильным умам никогда особо не были нужны их докучливые и обременительные тела.
Эта дихотомия между аутичными техногиками и всеми остальными людьми упомянута в книге «Две культуры и научная революция» Чарльза Перси Сноу, ученого и писателя. В 1959 году он написал о том, что расхождение между точными и гуманитарными науками – это главное, что мешает решению ряда наиболее насущных общемировых проблем.
3
lastminute.com – туристическое онлайн агентство. – Прим. ред.
4
Луддиты (англ. luddites) – участники стихийных протестов первой четверти XIX века против внедрения машин в ходе промышленной революции в Англии.
5
Цитата из американского кинофильма «Телесеть» (Network) 1976 года, едкой сатиры на американское телевидение. В оригинале фраза звучит так: I’m mad as hell, and I’m not going to take this anymore!