Страница 17 из 17
Образ вечно зеленеющего дуба завершает эту картину. Наречия навеки и вечно характеризуют состояния человека и природы, в которых обнаруживается общее. Возвращения в привычную реальность не будет.
Однородные придаточные степени действия с дополнительным значением цели (их четыре) и передают атмосферу рая. Причём имеется в виду и ритмико-интонационный рисунок последних двух катренов, как бы фиксирующий вздохи человека там, где в начале соседних поэтических строк употребляется союз чтобы, который занимает позицию анафоры и употребляется в усечённом виде, а последнее не может не влиять на его произношение: оно становится более отчётливым и даже резким.
Иначе говоря, последние два катрена – о жизни, у которой есть ритм, есть дыхание, а поэтому мы не можем утверждать, что в конце лермонтовского стихотворения восторжествовала мечта, в которой нет места для жизни. Просто речь идёт идёт о жизни другого порядка.
Баратынский, пишущий о сне, очень краток, и на основе текста его стихотворения характеризовать содержание сна очень сложно, так как легко войти в сферу фантазий, предельно далёких от художественного мира элегии. Но принципиально важно то, что и Баратынский, и Лермонтов противопоставляют сон земному, посюстороннему миру, обрекающему человека с возвышенными порывами на душевные страдания. В этом и заключается драматизм лирической ситуации.
Нельзя не отметить и следующее: если в стихотворении «Выхожу один я на дорогу…» желаемый сон не может не восприниматься читателем как совершенно особое состояние, на котором отпечаток вечности (универсальность, будучи приметой художественного мышления Лермонтова, напоминает о себе и здесь), то в «Разуверении» обнаруживаются абстрактные знаки психологического состояния, уже ставшего реальностью (герой уже спит, что не следует воспринимать буквально, и отнюдь не жаждет пробуждения), знаки, не включающие читательское сознание в сферу возвышенного, подлинно поэтического (в философском смысле этого слова).
Масштаб разный, просто несопоставимый, что не удивляет, ведь лирический герой Баратынского не верит в любовь, а лирический герой Лермонтова хочет слышать сладкий голос, поющий о любви!
Вчитаемся в стихотворение Е.А. Баратынского «На что вы, дни! Юдольный мир явленья…» (1840):
Поэт называет безумной душу, которая свершила свой подвиг прежде тела, душу, которая металась, кипела, стремясь к развитию, к постоянному движению вперёд. Но все эти знаки жизни (и жизни подлинной!) в прошлом. Сейчас душа, давно сомкнувшая «тесный круг подлунных впечатлений», дремлет. И кажется, нет такой силы, которая была бы способна вывести её из этого состояния.
Вывод печальный: ничто не изменит мир, на который тело «бессмысленно глядит». А что оно видит? Утро, без нужды сменяющее ночь, исчезновение в мраке ночном бесплодного вечера, который назван венцом пустого дня. Всё в этом мире основано на бессмысленных повторениях одного и того же. Следовательно, в грядущем будет то же, что о себе напоминает в настоящем и что определяло прошлое.
Обращение, которым начинается элегия («На что вы, дни!»), точно выражает её эмоциональную тональность, с которой непосредственно связаны такие слова-эпитеты, как «бессмысленно», «бесплодный», «пустой».
Двойное бытие души
В лирике Ф.И. Тютчева показывается двойственная природа человеческой души.
В «Проблеске» (1825) говорится о лёгком полночном звоне воздушной арфы:
Эти звуки оказывают воистину магическое воздействие на людей:
Но возвращение в прежнее состояние неизбежно. Видимо, такова природа человека:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.