Лига Чистоты

Магнус вошел в отделанную панелями комнату, освещенную единственной лампой на длинном пустом столе. Напротив сидел владелец «Пейпер» – это был тот самый человек, который только что протирал книги.

Сэр Джеймс Брум задавал самые обычные вопросы, и у Магнуса не осталось о нем никакого впечатления, за исключением того, что у него отсутствовали брови: вместо них были полоски бледного пуха, которые придавали глазам незащищенное испуганное выражение. Вообще он был очень безликим, что заставило Магнуса быть осторожным. Брум принадлежал к далекому миру власти и манипуляции властью. В этом мире Магнус чувствовал себя просто песчинкой.

Но хотя Магнус и презирал «Пейпер», он нуждался в ней. Это было не из-за денег или славы. А из-за чего-то более личного, такого что он смог лишь постепенно осознать после многих лет работы в редакции. Его работа в «Пейпер» стала оружием некоей личной кровной мести, вендетты.

Он сидел, наклонившись вперед, глаза были все еще закрыты, лицо почти касалось коленей. Память была такой же ясной, как в первые часы, проведенные в Никозийском военном госпитале на Кипре. Он вспомнил пятна солнечного света на Медер-Майл. Нырнув под занавески из бусин над входом, они оказались в баре, который могли посещать все английские военные без ограничения после того, как медленно пройдет патруль. Их было трое мобилизованных солдат: он сам, парень по имени Брюс, который хотел вернуться в казарму, но боялся испортить веселье, и большой Джу, по прозвищу Каменная шутка, который играл на саксофоне и мог кряду одолеть восемь пинт пива. Все мирно пьют пиво, как вдруг происходит взрыв и наступает ревущая темнота. Магнус, опираясь на руки и колени, ползет по полу и слышит, словно через подушку, вопль Брюса, затем видит Джу: тот сидит напротив стойки, а у него из-под рубашки голубыми кольцами свисают кишки. Магнус вытаскивает револьвер и разряжает его в трех киприотов, сидящих за угловым столом. Так он убил всех троих, перезарядил револьвер, застрелил бармена, а потом напился до потери сознания. Оба его друга умерли, а неизвестный террорист скрылся. Магнус пять месяцев пролежал в госпитале, пока его не комиссовали. Он остался с одним легким и искалеченной ногой.

Тем временем на родине поднималась шумиха среди общественности. Британское правительство уже испугалось своего провала на Кипре, а греческая пресса представляла инцидент как пример жестокости британцев по отношению к гражданскому населению Кипра. Некоторые лондонские газеты также освещали эту историю и, не называя имен, предупреждали о возрастающем усилении власти британских войск на острове; группа членов парламента, принадлежавших к левому крылу, оказывала давление на следственную комиссию и в конце концов один депутат, используя свои парламентские полномочия, передал дело младшего лейтенанта Магнуса Оуэна в суд.

Основная драма развертывалась в то время, когда Магнус был особенно слаб. Заключение следственной комиссии, хотя и было весьма двусмысленным, все же сняло с него наиболее серьезные обвинения. Он помнил слова: «действовал в целях самообороны, в трудной и запутанной ситуации». Хотя со стороны военного суда не было никаких серьезных вопросов, позорное пятно осталось. Рассуждения о жестокостях в Кении, Алжире и на Кипре стали отныне обычной темой для либеральной прессы, а имя Магнуса Оуэна в связи с этим одним из часто упоминающихся.

К тому времени он покинул госпиталь, чтобы продолжать обучение в Великобритании. Однако утонченное времяпрепровождение в Кембридже совершенно выбило его из колеи; к концу года у него был полный упадок сил. Второй год прошел более спокойно. Он как одержимый работал над книгой, основанной на кипрском материале. Так как основной его мишенью были ни национально-освободительное движение киприотов, ни британское правительство, а сентиментальное невежество либеральных интеллектуалов Британии, отзывы о книге были весьма разноречивыми.

Те же самые газеты, которые ранее поносили никому неизвестного младшего лейтенанта Оуэна, теперь с удовольствием снова ковыряли старые раны. Обозреватели отмечали присущую автору индивидуальность и, признавая у него наличие таланта видеть все в саркастическом свете, представляли его как еще неокрепшего молодого зверя, вышедшего из нежной поросли правого крыла. Поскольку Магнус был все же молод и впечатлителен, приписываемая ему роль глубоко уязвила его. Чувство вины и обиды переросло в ненависть к нападавшим, и к тому времени, как он поступил на работу в редакцию «Пейпер», позиции его были непреклонны. Он знал своих врагов и жаждал мести. Работа в «Пейпер» давала ему шанс.

Когда он вернулся в отдел новостей, Хью Риссел в ожидании Магнуса стоял в дверях своей комнатушки, помахивая трубкой. Уже внутри комнаты он протянул Магнусу отрывок телекса и, продолжая держать трубку в зубах, неразборчиво произнес:

– Ивор Несбит мертв. Пришло только что.

Магнус взял телекс и прочитал: «передано по телеграфу в 11 40 ивор несбит импрессарио театра вест-энд 57 лет мертв умер сегодня ранним утром (пятница) неизвестная машина потерпела аварию на автодороге м-4 за несколько часов до того как он должен был явиться в юго-западный окружной суд слушание дела по обвинению в связи со вчерашним вечерним инцидентом приостановлено, здесь в суде разыгралась драма когда мистер несбит не появился после того как был вызван дважды развитие драмы прекратилось сержант сыскной полиции питер склирос…»

Магнус поднял глаза. Риссел внимательно посмотрел на него, потом спросил:

– Итак, что вы думаете по этому поводу? Нападение или авария?

Риссел глубоко затянулся. Уголки его рта опустились в усмешке.

– Кажется, их было двое, не так ли?

Магнус вновь взглянул на телекс. Подробности несчастного случая не сообщались.

– Прошлой ночью шел дождь, машину могло занести, – сказал он нахмурившись. – Но как там обстоят дела с обвинением? Не изменится ход следствия после этого события?

Риссел вынул изо рта трубку и стал изучать свои ботинки.

– Только между нами, строго конфидециально. Сексуальные преступления, 1956, параграф 37, незаконное принуждение одного лица другим к совершению непристойных действий.

Он указал трубкой на листок в руке Магнуса.

– А в этом, похоже, его обвиняет полицейский. Этот парень Склирос.

Магнус кивнул. Вне сомнений, переодетый сыщик. Старая история: ловкие молодые сыщики околачиваются близ клубов и кабаков в ожидании выхода престарелых покорительниц сердец.

Риссел наклонил голову, наблюдая за Магнусом сквозь опущенные ресницы.

– Он был довольно общительным парнем, не так ли? Сознавал свое положение?

Магнус пожал плечами.

– Я не знал его настолько хорошо, – пробурчал он. – Сегодня он мог быть вполне счастлив в Глиндерберне или Гудвуде, а завтра – на каком-нибудь митинге протеста на Трафальгарской площади. Но это не значит, что он покончил с собой. Каждый может попасть в автокатастрофу.

Риссел выпусти через ноздри дым.

– Это дело полиции и следователя. А вы напишите некролог. – Он наклонился и коснулся руки Магнуса. – Но не пишите слишком мягко. И помните, что нельзя клеветать на мертвых.

К четырем часам Магнус написал шесть сотен слов о жизни и временах Ивора Несбита: покровителя современных прогрессивных искусств, основателя Театра Дьявола, известного устроителя развлекательных вечеров, друга знати и поп-мира – имя, не сходившее со столбцов светской хроники. Магнус складывал первый экземпляр и три копии, когда на столе зазвонил телефон.

Мужской голос произнес:

– Мистер Оуэн? Альберт Менсонс? Говорят из службы газа, северная Темза. Как я полагаю, вы наводили справки об утечке газа в вашем блоке? Прошу прощения, но об этом у нас не имеется каких-либо данных.

– Но вчера ко мне заходил мужчина. Он сказал, что он из вашей службы.

– Вы уверены?

– Разумеется, уверен. Он пришел примерно в половине десятого утра. – Магнус пытался осознать услышанное и почувствовал первые приступы беспокойства.