Страница 11 из 19
Я уже упоминала, что моя бабушка по отцу Екатерина Ивановна по национальности была полька. Ее семья оказалась в Сибири в ссылке еще при царе. Почти все члены семьи погибли от туберкулеза. Катерина выжила. Совсем еще молоденькая, встретила моего деда Евстафия Лукича. Молодые люди полюбили друг друга, и никто им не препятствовал – ведь прабабушка и прадедушка не понаслышке знали, что такое любовь, к тому же будущая невестка им нравилась. Она была очень хороша собой. Темно-каштановые волосы обрамляли нежно-розовое личико с огромными светло-зелеными глазами, цвет которых подчеркивали густые темные брови. Прямой носик и пухлые губки делали личико почти детским. Но особо всех подкупал ее характер – доверчивый, доброжелательный и веселый.
Впервые моя мама увидела свою будущую свекровь, когда той было всего тридцать семь лет, а маме семнадцать. Встреча была незабываемой. Мама часто потом говорила, что такие светлые души, как Екатерина Ивановна, – большая редкость. К своим семнадцати годам мама повидала разных людей, но таких, как эта женщина, – мало. Она отзывалась о моей бабушке и моем папе как о необыкновенных, ярких людях. Жаль, что их жизни оборвались так рано. Казалось, они предчувствовали это и торопились отдать все свое тепло, доброту и радость другим. Ведь жизнь в те годы была ох какая нелегкая, даже жестокая.
Бабушка Катерина не дождалась моего рождения – скоропостижно умерла в конце 1934 года, в сорок лет. У нее случился сепсис, для того времени – тяжелейшее осложнение воспаления. Погибла она от эмболии во время переливания крови. А может быть, это судьба и Господь пожалел ее добрую душу, не позволив мучиться от болезни? Как знать! Остались дети – подростки Анастасия и Леня и совсем маленькая Лилечка. Для моей мамы Лилечка была как дочка, она очень привязалась к девочке и искренне ее любила. Смерть Екатерины Ивановны стала страшным ударом для всей семьи, оставив тяжелую рану в сердце папы, мамы и дедушки на долгие годы.
Для моей мамы Екатерина Ивановна была не просто хорошей свекровью, но и самой первой близкой подругой, пожалуй, даже единственной. Ей можно было доверить все, даже самые сокровенные тайны и знать, что она всё поймет, а если нужно, поможет и даст правильный совет. Как же всем им стало плохо без этого родного, милого, теплого, заботливого человека! Когда мама рассказывала о свекрови, казалось, что они расстались совсем недавно, такими яркими, светлыми и восторженными были эти воспоминания. Воистину – светлая память!
Меня всегда трогала мамина сентиментальность. Вот один из ее рассказов: «Мои сверстницы часто завидовали мне, что у меня такая молодая, красивая и добрая свекровь, а главное, что она моя подружка. Однажды во время сенокоса, когда все трудились сообща, мы отдыхали в лесочке с девчатами. К нам подбежала моя свекровь, разгоряченная, раскрасневшаяся от жары и работы, сбросила с себя платок, волосы разлетелись, образовав густую кудрявую каштановую шапку. В следующее мгновение она наклонилась ко мне, схватила за руку и весело крикнула: «Машенька, скорее бежим купаться, я умираю от жары!» Мы побежали к реке, по дороге она сбросила с себя одежду, обнажив молодое, гибкое и стройное тело. Когда мы вернулись назад, девчата сидели грустные, с завистью глядя на наши мокрые и счастливые лица. Одна из них запальчиво сказала мне: «Тебе, Маруська, хорошо с такой свекровкой жить! Нам всем даже завидно». Я передала эти слова свекрови, а та весело засмеялась».
Мама часто задавала риторический вопрос: «Почему счастье так мимолетно? Почему горе и лишения так жестоки и продолжительны? Порой просто нет им конца!» Что ж, недаром гласит народная мудрость: «Пришла беда, отворяй ворота». Как показала жизнь моей семьи на протяжении почти двух веков, конечно, много было прекрасных моментов, но чаша весов с лишениями и бедами перевешивала, и очень сильно. Может быть, это касается только нашей семьи, а у других все наоборот?
Интересное совпадение: свекровь моей бабушки Лины звали Екатерина Ивановна, свекровь моей мамы Марии – тоже Екатерина Ивановна. Мою свекровь звали Екатерина Павловна. Прабабушка – немка. Бабушка – полька. Моя свекровь – русская женщина. И все мы – Лина, Мария, Людмила – любили своих Екатерин. Нам троим очень повезло, что в нашей жизни были эти замечательные женщины с трудной, драматичной, иногда даже героической судьбой. Это были незаурядные личности, и они до конца исполнили свое предназначение на земле, оставив яркую память о себе в детях, внуках и правнуках.
Мое детство
Первые воспоминания
Cамые первые воспоминания из моего детства относятся ко времени, когда мне было около двух лет. Мама говорила: «Этого не может быть. Ведь ты была совсем маленькая! Ты спутала рассказы других людей со своими впечатлениями». Однако, когда я повторила фразу, с которой мама обратилась к папе и слышать которую не мог никто, кроме папы и меня, она задумалась и согласилась со мной.
Эта история случилась в конце лета 1937 года. У папы был отпуск, и они с мамой повезли показать меня моей прабабушке Лиустинии Ивановне Зуевой. В дороге я заболела – болело ухо, а может быть, за ухом. Когда мы приехали, меня уложили в большой комнате, соорудив постель на широком длинном столе, накрытом белой простыней. Стол огородили стульями с высокими резными спинками. В руки мне дали мою любимую куклу (ее сшила моя мама, приделав к тряпичному тельцу голову от старой фабричной куклы). Я крепко прижала куклу к себе, затихла. Взрослые подумали, что я сплю, закрыли дверь и ушли.
Я оглядела комнату – все было незнакомо. В открытом окне видно было дерево, листья на нем дрожали, а веточки плавно раскачивались. Некоторое время я следила за ними и слушала, как где-то на улице шумят и смеются люди. Спать мне не хотелось. За ухом болело. Я захотела к маме. Начала хныкать – не идет. Громче, еще громче, закричала… Мама рассказывала, что, когда я капризничала, орала так, что прибегали соседи – узнать, не случилось ли чего. В ответ на мой крик открылась дверь и в комнату быстро вошла маленькая, сухонькая бабушка в белом фартучке. Она подняла брошенную на пол куклу, подала мне, приговаривая ласковые и нежные слова. Я перестала орать – бабушка меня на некоторое время заинтересовала. Лицо у нее было загорелое, совсем коричневое, а на нем белые морщинки. Когда она улыбалась или смеялась, морщинки исчезали, а когда переставала улыбаться, они появлялись. Очень весело!
Но скоро и это мне надоело. Я вновь заорала: «МАМА!» Бабушка хватала все, что попадалось под руку, и показывала мне, размахивала руками, приплясывала. Не помогало! Мне нужна была только моя мама! Перепробовав, видимо, все известные ей методы, бабушка побежала на кухню в поисках очередной игрушки, смеясь, схватила железную заслонку от русской печи, маленький ухват, подскочила ко мне и стала выбивать ухватом по заслонке какой-то ритм, иногда поднимая их над головой и подпрыгивая, как маленькая девочка. Уж точно ничего подобного я в своей коротенькой жизни еще не видела! Я перестала реветь и звать маму, села на столе и начала хохотать так же громко, как только что орала. Прибежала молоденькая женщина с румяным лицом и крикнула:
– Баба Зуя! Мы не начинаем, ждем тебя!
Баба Зуя сложила свои веселые орудия, взяла меня на руки, укачивая и напевая сонную песенку. Слова колыбельной перемежались певучими просьбами не плакать, так как ее ждут и не начинают. Я не понимала, кто и чего не начинает, но все равно – баба Зуя мне очень понравилась! Я устала, глаза закрывались сами. Мне было хорошо, и я уснула.
Когда проснулась, увидела, что лежу уже не на столе, а в кроватке, которую поставили в темном углу. Рядом стояли мама и папа. Папа нежно гладил маму по голове, а потом, сняв очки, стал целовать ее. Мама повернулась ко мне. Я с интересом смотрела на родителей. Мама вздрогнула и, поворачивая папино лицо ко мне, сказала: