Страница 8 из 15
Саня-Ваня мог зажать бутылку коньяка, я охотно верю, но чтобы Назаренко из-за этого разбирал схему, не поверю никогда. Занавес исчез по другой причине. В 1965 году проходили тестовые передачи из Владивостока в Москву через спутник Молния-1. И вот этот космический мост ни в какую не хотел принимать новшество Виктора Емельяновича. Как только начинал раздвигаться или сдвигаться электронный занавес, телевизионный сигнал становился неустойчивым. Я полагаю, что это и было причиной, по которой был разобран этот спецэффект.
Я пришел на телевидение в январе 1965 года, а в июле работники студии праздновали десятилетний юбилей. Весь коллектив собрался в павильоне, из которого шли теперь уже ежедневные передачи в эфир. Центром торжества стал искрометный и озорной капустник, главным героем которого был Владимир Петрович Бусыгин – директор студии. Он принимал комплименты и поздравления… В это время главный виновник торжества скромно сидел на стульчике в углу павильона, смотрел на происходящее светлыми сияющими глазами и тихо улыбался… Так смотрят любящие родители на шалости детей.
После его смерти рядом с массивной дверью павильона повесили его небольшой портрет, чтобы люди знали, кому они должны быть благодарны за появление телевидения в Приморье. Я как то пошутил:
– Вот прохожу я мимо Виктора Емельяновича, а он с каждым разом выглядит все моложе и моложе…
А в годы «царствования» Валерия Бакшина этот портрет и вовсе убрали…
Кадр шестой
Немного про Трунькиных учителей и прописные истины
Есть такая притча. Играет народный акын на своем народном инструменте, используя одну струну и одну ноту. Ему говорят:
– Уважаемый, почему вы играете на одной ноте? Вон там даже молодые пальцами перебирают по грифу…
– Они ищут, а я уже нашел.
Владимир Патрушев. 1970 г.
Наверно, это самое страшное для человека творческого, да и нетворческого тоже, когда он «уже нашел». Уважаемая мною Галина Яковлевна Островская, журналист, педагог, театральный критик, несмотря на почтенный возраст, не перестает учиться. Я помню, привез из Москвы с какого-то семинара новую книжку Сергея Муратова. Так она буквально вырвала ее у меня из рук, унесла домой и там законспектировала. Она постоянно пополняет свой и без того обширный запас знаний. Этому нужно поучиться.
– Учиться, учиться и учиться, – говорил дедушка Ленин.
Истина прописная, но одно дело, когда она вычитана из книжки или нудно вбивается тебе в голову, а другое, когда открываешь ее сам для себя, благодаря своим шишкам и опыту. Тогда она становится не расхожей тривиальной фразой, а твоим жизненным кредо.
Я полагаю, что человек формируется в три этапа. Первый – это когда человек получает общее представление о мире, его окружающем, удивляется и пытается постичь закономерности этого мира. Второй – когда человек пытается найти свое место в многообразии дел, его окружающих. И на третьем этапе, когда его выберут, он пытается достичь совершенства на своем поприще.
Учителей у меня было много, но среди них есть те, которые серьезно повлияли на мою жизнь. О них мне хотелось бы рассказать в этой главе. С теплотой вспоминаю детдомовских учителей из Лесной школы в Нальчике, хотя имен никаких не помню. Другая школа оставила у меня ощущение пустоты. Зато когда пришел в техникум, почувствовал себя человеком. Здесь, в отличие от школы, к тебе, четырнадцатилетнему пацану, стали уважительно относиться. Это почувствовалось сразу. Как будто крылья за спиной выросли. Всех педагогов вспоминаю с любовью и нежностью. Про Эмилию Константиновну Эмме я рассказывал в одной из предыдущих глав. Это от нее я узнал истину Исаака Ньютона: «Природа ничего не делает напрасно, а было бы напрасным совершать многим то, что может быть сделано меньшим. Природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей». В основе любого явления лежит какая-то простая отгадка. Ее надо просто найти.
Берта Григорьевна Качурина. 1990 г.
Берта Григорьевна Качурина была нашим классным руководителем. Спокойная, всегда уверенная в себе, она была для нас второй матерью. А когда на последнем курсе мы с Риткой решили пожениться, а моя мама была против, тогда Берта Григорьевна дала денег на свадебное платье. Деньги были небольшие и платье простенькое, но факт остается фактом.
Это были уроки доброты и бескорыстия. Последний раз я видел Берту Григорьевну в Ленинграде, куда она переехала с семьей. Она уже была бабушкой и водила внучку в Вагановское училище учиться на балерину. В техникуме Берта Григорьевна преподавала «Инструменты». Так вот про инструменты я до сих пор знаю все. И не только про инструменты. В техникуме меня научили думать.
На последнем курсе техникума мы учились в вечернем режиме. Днем работали на заводе, вечерами грызли гранит науки. Я проходил практику на токарном станке. Работал в передовой бригаде Ивана Мосягина. Работа была сдельная: сколько наточишь деталей, столько и получишь денег. Заработать, конечно, хотелось побольше. Иван Мосягин, будучи передовиком, как говорится, рвал и метал. Выработка у него была сумасшедшая, а его младший брат и мой наставник Геннадий Мосягин был человеком спокойным и аккуратным. Его уроки помню до сих пор.
Андрей Дмитриевич Гусев. 1957 г.
Сделай мало, но хорошо! – еще одна прописная истина от него. Он учил: главное в работе качество, что надо сделать правильную деталь, без брака, а скорость – она сама придет. И в самом деле, скорость приходила с опытом, а когда зарекомендуешь себя с лучшей стороны, тогда и работу тебе дают посложнее, подороже. Токарное дело ушло в прошлое, а девиз «Лучше меньше, да лучше» впитался в кровь. Заработанных мною денег хватало, чтобы сводить свою будущую жену в Горьковский оперный театр, который в то время был на гастролях в Ижевске, почти на все спектакли.
Мои театральные учителя. Ижевский детский клуб. Драматический кружок там вел Андрей Дмитриевич Гусев. В свое время он учился в студии при Малом театре у самого Михайла Ивановича Царева. Великого актера, как я сейчас понимаю, из Андрея Дмитриевича не получилось, но принципы театрального образования школы-студии были перенесены в репетиционный зал детского клуба. Мальчики сидели по одну сторону комнаты, девочки – по другую. Занятия начинали с разминки, артикуляционной гимнастики и выговаривания скороговорок. Затем приступали к репетициям. Мы играли спектакли, обслуживали все детские утренники. Было весело. Заглавные роли мне не доставались. Играл зайчиков, бурундуков и других мелких животных, потому что сам был маленького роста. А в спектакле «Песня о нем не умрет» про Павлика Морозова играл кулацкого сынка Петьку Сакова, что очень меня тогда расстраивало. Истина Станиславского «Нет маленьких ролей – есть маленькие актеры» меня не очень устраивала.
Ольга Николаевна Гриднева
Поскольку актерская карьера мне не светила, то я стал задумываться о режиссерской стезе.
Во время учебы в техникуме я обучался еще и заочно на режиссерском факультете в ЗНУИ. Это Заочный народный университет искусств. Обучался по переписке. Моим педагогом была Ольга Николаевна Гриднева. Мне присылали задания, и я исправно их выполнял, как я сейчас думаю, не совсем понимая, что делаю. А в итоге поставил дипломный спектакль «Отважное сердце». Думаю, что в этой постановке я больше руководствовался не заочными истинами, а в основном опытом драмкружковского образования. 1963 год для меня был очень напряженным: работа на заводе, учеба, диплом в техникуме, диплом в ЗНУИ – все одновременно.