Страница 20 из 144
- Ты делаешь это.., так нужно тебе?
- Нет, я делаю это ради нее. Ради всех вас. Он почувствовал, как она качает головой.
- Не знаю, сынок. Просто не знаю...
- Верь мне, мама.
- Я должна тебе верить. Могу я чем-то помочь? Гарри заторопился.
- Нет-нет, мама, это отнимет твои силы. Ты говорила, что ослабела.
- Это так, но если ты можешь бороться, значит, могу и я. Если мертвые не захотят говорить с тобой, может, они будут слушать меня. Пока могут.
Он благодарно кивнул.
- Были и другие жертвы, до Пенни Сандерсон. Я знаю из газет их имена, но мне нужно знать, где они похоронены, и нужно, чтобы меня представили им. Видишь ли, им пришлось испытать такое, что они вряд ли отнесутся с доверием к человеку, который вступит с ними в контакт, тем более таким способом. Тот, кто их убил, тоже владел этим даром. Мне очень нужно расспросить их, но я не хочу пугать и причинять новые страдания. Так что сама видишь, без тебя это будет не просто.
- Ты хочешь знать, где их могилы, верно?
- Верно. Мне и самому было бы не трудно узнать это, но в моем сознании много такого, что усложняет эту задачу. А время идет.
- Ладно, Гарри, сделаю что смогу. Но не заставляй меня снова выслеживать тебя. Приходи сам. Ну ладно, я... - Она внезапно умолкла.
- Мама?
- Ты разве ничего не чувствуешь? Я всегда чувствую, когда это происходит так близко.
- Что случилось, мама?
- Нас стало больше, - печально сказала она. - Кто-то где-то умирает. Или что-то.
Мэри Киф при жизни была медиумом. После смерти ее чувствительность стала еще острее. Но что она имеет в виду? Гарри не понял и почувствовал неприятное покалывание в затылке.
- Что-то? - переспросил он.
- Животное, щенок. Несчастный случай, - вздохнула она. - И сердце одного малыша разбито. Это происходит в Боннириге. Прямо сейчас.
Сердце Гарри сжалось. Он терял в жизни так часто, что чужая потеря, даже самая незначительная, жалила его в сердце. А может, на него подействовало то, с какой печалью сказала об этом мать. А может быть, виной тому была его повышенная в последнее время чувствительность. Возможно, там нуждаются в нем.
- Говоришь, это в Боннириге? Ну ладно, мне пора. Я приду повидать тебя завтра. Может, ты что-то узнаешь к тому времени.
- Береги себя.
Гарри поднялся, посмотрел на течение, потом - на противоположный берег. Солнце выглянуло из-за неспешно плывущих по небу пушистых облаков, и от этого на душе стало легче.
Он перелез через шаткую изгородь, углубился в небольшую рощицу и там среди зелени и пятен света, вызвал дверь Мебиуса. Через мгновение Гарри очутился в глухом тупичке неподалеку от центральной улицы Боннирига. Направив волны мертворечи во все стороны, он стал искать вновь прибывшего в страну мертвых.
Гарри ощутил совсем рядом жалобное повизгивание и подвывание - это были следы паники и боли. И недоумение: почему боли уже нет и как это яркий день вдруг стал чернее черной ночи? Так бессловесное животное реагировало на внезапную смерть.
Гарри воспринимал все очень ясно - примерно те же чувства охватывали и человеческое существо. Разница лишь в том, что собакам не доводилось размышлять о том, что такое смерть. Поэтому их недоумение было куда сильнее. Та же обескураженность, с какой собака отпрыгивает, когда ее несправедливо или жестоко ударят, пнут ногой.
Некроскоп надеялся, что за ним никто не наблюдает; он воспользовался пространством Мебиуса и проследил, где берет начало происшествие со щенком. Вот оно: край тротуара при повороте налево, на шоссе, ведущее в Эдинбург. День был рабочий, улица почти пустынна, горстка людей, которая там собралась, не могла видеть Гарри, который возник из ничего у них за спинами. Первое, что бросилось ему в глаза, - длинный черный тормозной след от горелой резины на поверхности дороги.
Гарри осторожно коснулся сознания щенка. Тот был в полном отчаянии. Все пропало: свет, звуки, запахи. Осязание. Куда девался его Бог, его молодой хозяин?
- Ш-ш-ш! - успокаивал его Гарри. - Не волнуйся, малыш! Не волнуйся!
Он подошел ближе, раздвинул зевак и увидел маленького мальчика с волосами соломенного цвета, который стоял на коленях у сточной канавы; его щеки блестели от слез, а на коленях лежал мертвый искалеченный, щенок. Одно плечо раздавлено, тельце перекручено; голова проломлена, из разорванного правого уха что-то сочится.
Гарри опустился на одно колено, обнял одной рукой мальчика, а другой похлопал животное и снова пробормотал:
- Ш-ш-ш, малыш!
Он утешал обоих. Гарри ощутил, что щенок успокаивается и уже лишь поскуливает - он снова чувствует! Он ощущал присутствие Гарри.
Но мальчик никак не мог успокоиться и все всхлипывал:
- Он умер! Пэдди мертв! Почему машина не переехала меня вместо Пэдди? Почему она не остановилась?
- Где ты живешь, сынок? - спросил Гарри. Мальчугану было лет восемь-девять. Он посмотрел на Гарри голубыми глазами, полными слез.
- Там, - он, мотнул головой вправо. - В седьмом доме. Мы с Пэдди там живем.
Гарри осторожно взял на руки собаку и поднялся.
- Давай-ка лучше отнесем его к тебе домой, - предложил он.
Толпа расступилась перед ними, Гарри услышал, как кто-то сказал:
- Безобразие. Просто позор!
- Пэдди умер! - Мальчик схватил некроскопа за локоть, когда они свернули в пустынную узкую улочку.
Умер. Это правда.., но почему? Разве ему обязательно было умирать?
- Тебе ведь не нужно было умирать, Пэдди? Пэдди ответил - не лаем и не словами - это было просто согласие: собака всегда соглашается с друзьями и редко возражает хозяину. Гарри не был хозяином Пэдди, но, конечно, он был другом, новым другом. Вот так все и решилось, очень быстро. Когда они подошли к маленькому садику перед домом номер семь, Гарри спросил:
- Как тебя зовут, сынок?
- Питер. - Слезы застилали ему глаза, комок в горле мешал говорить Питер, я . - Гарри вдруг остановился. Стараясь говорить как можно естественнее, он продолжил, глядя на щенка, которого нес:
- По-моему, он шевельнулся.
Мальчик разинул рот.
- Пэдди? Он же весь изуродован!
- Сынок, я ветеринар, - солгал Гарри. - Знаешь, я могу попробовать спасти его. Ты беги, расскажи своим, что случилось, а я отвезу Пэдди в лечебницу. И я тебе сообщу, удастся ему выкарабкаться или нет. Идет?