Страница 98 из 326
Вне зависимости от наличия безлимитной кредитки и положительного баланса на счету. Вне зависимости от должности, крутых связей, высоты положения в обществе. Вне зависимости от ума и сообразительности, храбрости, обширного опыта.
Каждого реально поставить на колени.
Кому-то отведены удары легкие, небрежные, практически незаметные подножки. Кому-то выпадает удар оглушительный, будто гром среди ясного неба, мигом ввергающий в зияющую черноту.
Однако далеко не каждый сумеет подняться.
Подняться не после рядовых неприятностей и рутинной ерунды, а после трагедии. Трагедии, дробящей на части, отнимающей веру, пожирающей глубинную суть. Такой трагедии, которая разом погружает в иную реальность, уродливую и ужасающую, вынуждающую ценить руины прошлой жизни, куда возврата нет.
Кому-то жемчуг мелковат, кому-то бриллианты тусклы. А кому-то приходится испить чашу боли до дна, вытерпеть наказание настоящее, жестокое и страшное, понести кару за преступную самонадеянность.
Все мы разменные монеты во власти злого Рока. Безвольные игрушки, заключенные в клыкастой пасти его величества Случая.
Достаточно щелчка пальцев и…
Говорят, судьба человека в руках Бога.
Наверное, это действительно так.
Знаете, что еще говорят?
Выбор только в наших руках.
Можно сдаться на милость Фортуне, можно вызвать Фортуну на бой. Можно стать ею. Но избежать ее нельзя.
***
Раньше мне казалось, что у каждой истории должен быть счастливый финал, что иначе история попросту не закончится, не достигнет логического завершения. Мне казалось, что справедливость всегда восторжествует. Раньше или позже, однако все персонажи получат по заслугам, никто не избежит высшего правосудия.
И лишь повзрослев, я начала задумываться о тонкостях процесса.
О том, чего стоит добро, которое победит зло, поставит на колени и зверски убьет. О том, как низвергая монстра, самому в него не обратиться. О том, почему сегодня надо грубо заткнуть собственную совесть и пойти на разумный компромисс, а завтра не отступать ни на шаг от закостенелых идеалов.
Я поняла, что реальность устроена гораздо сложнее, состоит из великого множества неровных граней, не столько царапает кожу до крови, сколько закаляет характер.
Порой заставляет прогнуться, порой возносит до небес. Лихорадочно меняет устаревшие контрасты, кружит марионеток в шальной пляске, толкает в центр пестрого карнавала разнокалиберных эмоций. Пытает, насилует, издевается, однако ничего не совершает без цели.
Я узнала слишком много чужих историй.
О мальчике, который способен купить целый мир, но не может обратить время вспять, не властен исправить летопись поступков, вернуться назад и сказать самые важные слова самым важным на свете людям. О девочке, которая, несмотря на внушительные капиталы и славу, в одночасье лишилась всего, погибла и прошла сквозь ад, чтобы возродиться ради мести.
Я узнала о том, как много между ними общего и как меня это пугает.
Признаюсь честно, не считаю себя психологом, не считаю себя философом. Даже относительно умным субъектом себя не считаю. Так, слесарь-самоучка, копающийся в на ладан дышащем механизме человеческих душ.
Если не задаю вопросы, это не значит, что ответы не нужны. Это значит, что для ответов не наступило время.
Если не захлебываюсь в рыданиях, это не значит, что не чувствую боли. Это значит, что умею терпеть боль.
Если готова смириться с текущим положением вещей, это не значит, что не рефлексирую бессонными ночами. Это значит, что пока не вижу иного пути.
Я научилась ценить, научилась благодарности, но вот беда — даже этого иногда не бывает достаточно.
***
Дождь не может идти вечно.
Ну да, конечно.
Может, бл*ть.
Может идти пять греб*ных дней подряд. Чем не бесконечность?
Может и дольше. Спорим?
— I have no mood for shopping today, (Сегодня у меня нет настроения для шоппинга,) — озвучиваю крамольную фразу, упираюсь лбом в прохладное стекло, барабаню пальцами по гладкой поверхности, изучаю бушующую стихию за окном.
У меня уже давно нет настроения. Ни на подготовку к неизбежному бракосочетанию, ни на организацию заведомо провального бизнеса. Ни на что.
Пять дней безумствуют небеса, с изменчивой тональностью исторгают ледяные слезы на грешную Землю.
Пять дней размышляю об Анне и о том, как незаметно передать ей деньги, ведь совсем не тянет лишний раз рисковать. Пять дней терзаюсь неясными тревогами, не вижу снов, проваливаюсь в темноту и просыпаюсь с ощущением тягучей усталости, существую, словно в тумане, на грани противоречивых реальностей.
Пять дней не звонит фон Вейганд. И это бьет больнее всего.
— But we have to buy a wedding dress, (Но нам нужно приобрести свадебное платье,) — нудит Дорик, отрабатывая зарплату.
— You know my size, (Ты знаешь мой размер,) — бросаю хмуро, пожимаю плечами. — Just do it. (Просто сделай это.)
Просто закрой рот и отвали от меня. Не лезь на территорию частной собственности.
— We should do everything together so that there will be no doubts in the sincerity of our relationship, (Нам следует все делать вместе, чтобы не возникло сомнений в искренности наших отношений.)
Ой, как запел, прямо трелью заливается. Сейчас напустит магнетических флюидов и окончательно покорит строптивую невесту.
— I am sorry to disappoint you but we don’t have any relationship, (Мне жаль тебя разочаровывать, но у нас нет никаких отношений,) — сухо резюмирую очевидное.
— We are in love, (Мы влюблены,) — не унывает молодчик.
— I think I’ve lost my memory, (Думаю, я потеряла память,) — поворачиваюсь к нему лицом, демонстрирую полнейшее недоумение: — You’re Alex, aren’t you? (Ты Алекс, верно?)
— It is only a task, (Это всего лишь задание,) — спокойно разъясняет Дорик. — Relax and take it easy. Take it as a game. We play the parts. (Расслабься и относись к этому проще. Воспринимай, будто игру. Мы играем роли.)
Одолжить бы у него стальные нервы. Мои уж точно никуда не годятся.
— Oh, really? What a relief! (Серьезно? Какое облегчение!) — восклицаю, не сдерживая эмоций, артистично всплеснув руками. — Why haven’t you told me before? It would have changed everything. I am so fond of lying and pretending. Nothing could be better than that. (Почему не сказал раньше? Это бы все изменило. Я так люблю лгать и притворяться. Ничего не может быть лучше этого.)
— You shouldn’t worry so much, (Тебе не следует столь сильно переживать,) — флегматичным тоном наставника произносит качок.
Н-да, здесь не получиться оторваться как с дохляком-сутенером. Экземпляр однозначно непробиваемый, выпускает пар в спортзале — молотит боксерские груши, тягает железо, жмет штангу. На провокации не поведется.
Впрочем, хватит и фикции. Пустим пыль в глаза, изобразим оскорбленную невинность и удалимся под предлогом восстановления внутреннего баланса.
— I should stay alone for a while, (Мне надо немного побыть одной,) — решительно стартую в сторону коридора. — Out-of-doors. (Снаружи.)
— But it’s raining, (Но идет дождь,) — резонно замечает амбал, косится с долей подозрения.
Отважно впихиваюсь в нерасшнурованные кроссовки, набрасываю на плечи черный плащ и, вдохновленная случайной ассоциацией, не отказываю себе в удовольствии чуток поэпатировать публику.
Минутная пауза на подготовку. Выгни грудь колесом, впусти в легкие порцию воздуха.
Ну, поехали?
Мощный голос ударяется о скромные стены элитной квартиры:
Кто в ночи на бой спешит,
Побеждая зло?
Твердый клюв, отважный вид,
Чёрное крыло.
Дай мне страсть, дай мне огонь, детка.
Будет исполнено, босс.
Эй, прочь с дороги, враг,
Трепещи, злодей, —
Он идёт!..
Не облажайся на финальных аккордах, бери ноту выше, быстрее, веселее.
Чёрный Плащ!
Только свистни — он появится!
Чёрный Плащ!..
— Ну-ка, от винта!
— Чёрный Плащ!.. — придаю левой ладони форму пистолета, целюсь в прифигевшего Дорика, совершаю воображаемый выстрел и сексуально сдуваю дым с дула: — Грозный Чёрный Плащ!