Страница 60 из 326
Лгут бывшим одноклассникам и нынешним любовникам, инспекторам из налоговой и продавцам апельсинов на рынке, университетским профессорам и свободным дворникам.
Лгут о любови до гроба и несокрушимом доверии, о том, как прекрасно сознают немилосердную тяжесть груза чужих проблем, и готовы оказать посильную поддержку в трудную минуту, о невероятной эффективности виски-обертывания в борьбе против целлюлита и супер-креме, сжигающем жир на коленных чашечках.
Лгут самим себе, будто можно понять и простить, исправить фатальные ошибки, начать с чистого листа и не оборачиваться назад, теряясь в мрачных лабиринтах прошлого.
А, впрочем, не получится изменить закономерный порядок вещей.
Когда начнем говорить лишь правду, наступит кромешный ад.
Что покоится глубоко внутри, покоится там не просто так.
What lies beneath, lies there for a reason.
Что сокрыто под блеском фальшивых улыбок и лаской льстивых слов, под напыщенным великолепием радостных масок и напускной праведностью благородных поступков. Что прячется в пугающей пропасти ледяного взгляда, в сосущей бездне мятежного сердца, в кошмарных порождениях истерзанного разума.
У каждого из нас есть секреты.
Тайны, которые ни в коем случае нельзя открывать.
Не рядовой треп и пустое хвастовство, ни приторно-сладкие рассказы, воспевающие собственную состоятельность, даже не поддельная декларация о доходах.
Слишком личное, слишком опасное, по-настоящему важное.
Такое, о чем не поведают на первой полосе утренней газеты и не отправят сплетнями порхать на окраину города. Кислота, разъедающая идеальный портрет. Остро заточенное лезвие, вспарывающее полотно иллюзорной реальности.
То, что может убить.
То, что может сломать.
То, до чего рано или поздно доберется карающая длань мстительной Фортуны.
И горе вам, если окажетесь между человеком и…
What lies beneath.
Тем, что скрывает его ложь.
***
— Вы подозрительно спокойны и довольны жизнью, — Андрей поджимает губы и сурово хмурится.
Явно намеревается испортить настроение постной миной.
— Сдадим меня в лабораторию на анализ? — предлагаю веселым тоном, кружусь перед зеркалом и придирчиво рассматриваю гипотетическую обновку в виде юбилейного тысячного платья.
Очередной магазин очередного торгового центра, очередные милые консультанты с улыбками под тысячу ватт, очередной обширный выбор товаров и услуг.
Богатство ужасно напрягает — купить десять сумок тут или там, а может сразу приобрести двадцать, а потом выбрать туфли для каждой из них. Не забыть о шарфиках и перчатках, шляпках и жакетах, юбках и кофтах. Плюс забежать в ювелирный за побрякушками в тон. Никаких ограничений, полный безлимит, шоппингуй, не жалея кошелька своего… ну, или чужого кошелька.
Короче, тоска зеленая.
Dolce, Gabbana, Armani, Versace, Gucci, Fiorucci, Fendi, Ferre…
Не вы*бываюсь, просто песня молодости вспомнилась. Именно под сей заводной клубный мотив мы рвали школьный танцпол, отмечая долгожданный выброс во взрослую жизнь.
Gaultier, Dior, Givenchy, Cartier, Chanel, Trussardi…
Ниху*вая считалочка. Признаюсь, не думала, что придет черед лично познакомиться с такими известными ребятами.
Kenzo, Rolex, Guerlain, Chloe, Prada, Lanvin…
Выдыхаю с чувством выполненного долга. Глаза боятся, а рот делает.
Как-то это пошло сейчас прозвучало, да?
— В первый день устроили жуткую истерику, требовали выпустить на свободу, провести экскурсию по местным достопримечательностям и сфотографировать вас возле красной телефонной будки, — монотонно систематизирует факты сутенер-зануда, отчаянно пробует разгадать коварный замысел: — Почему сейчас рады покупкам в сопровождении охраны?
— Keep calm, Андрей, (Сохраняйте спокойствие, Андрей,) — пожимаю плечами, придаю лицу невинное выражение и обезоруживающе заявляю: — Это же Лондон. Умиротворяет.
Еще несколько грациозных поворотов у зеркала. Распускаю пучок-луковку на макушке, позволяю волосам струиться по плечам.
— Так лучше? — репетирую томный взор роковой женщины, любуюсь соблазнительным отражением. — Вроде гармонично.
— Естественно, — сутенер не отступается от разоблачительных целей. — Пытаетесь усыпить бдительность мнимой покорностью.
Медленно оборачиваюсь, совершаю несколько шагов, старательно имитирую модельную походку, замираю в непосредственной близости от подопытного.
— Бдите, голубчик, — заботливо поправляю ему галстук. — Бдите на здоровье, я не стану портить показатель вашей успеваемости.
— Трудно поверить, когда у вас такой взгляд, — мрачно бросает он.
— Какой? — хлопаю кукольными (спасибо, тушь!) ресницами: — Как у мужа, припершегося к обманутой жене с букетом цветов? Или как у спортсмена, проколовшегося на допинге? А, может, как у лорда Мортона в зарплатный день?
От упоминания о прошлом работодателе лицо Андрея сводит судорогой.
— Прекратите, — цедит сквозь зубы.
— Ладно, — снисходительно соглашаюсь. — Предлагаю забыть прошлые обиды и выяснения отношений. Вы попили моей крови, я помотала ваши нервы. Считай, квиты. Поэтому настроимся на лучшее и заведем крепкую дружбу.
— Да, вы правы, — сутенер выдерживает паузу и с расстановкой продолжает: — Как у лорда Мортона в зарплатный день.
— Ох, я крута, — не сдерживаю эмоций. — Спасибо.
— Ваш подарок настораживает больше, чем все предшествующие выходки вместе взятые.
— Обычный золотой слиток, жалкие десять грамм из автомата в молле, — равнодушно отмахиваюсь. — Почти от чистого сердца. Поэтому вряд ли надо акцентировать, что будь на кону мои личные финансы, я бы и на брелок не потратилась…
— Какую глупость вы задумали? — не сдается упрямец.
Видит насквозь, а доказать вину не способен. Подопечная тише воды, ниже травы.
— Ужасный поступок, — цокаю языком, картинно заламываю руки, наигранно пафосным тоном заявляю: — Отдать штуку фунтов за вон ту сумку, разве не преступление? А платье придется оставить. Воротничок жутко полнит мои ключицы.
Лоб сутенера-зануды покрывается испариной, губы кривятся в нервной усмешке. У него нюх как у овчарки на таможне. Вот только мало предчувствовать, на порядок важнее аргументировать подозрения.
— В первый день вас было не угомонить, а потом резкая смена настроения, и вы спокойны целую неделю, — неодобрительно щурится. — Что изменилось?
— Я пересмотрела приоритеты, повзрослела и стала более серьезной, — печально вздыхаю. — Теперь очень раскаиваюсь в прежней горячности.
Всем своим видом Андрей ясно демонстрирует — скорее Солнце начнет вращаться вокруг Земли, чем я стану совершать взвешенные поступки.
— Да, мне все еще хочется прогуляться по Вестминстерскому Аббатству, крутануться на Лондонском Глазике, потусить в гостеприимном Тауэре и сфоткаться на фоне красной телефонной будки, ведь без такой фотки фиг докажешь, что был в Англии… но раз нельзя, то нельзя. Опасность, враги не дремлют, любая мелочь может привести к непоправимым последствиям, поэтому я согласна действовать по плану. Шоппинг в компании армии охранников — прекрасное развлечение. Намного лучше круглосуточного заключения в отеле. А на достопримечательности наглядимся из окна, почему нет?
— Естественно, — фыркает сутенер. — Но вы не из тех, кто принимает логически обдуманные решения.
Ну, прямо капитан очевидность.
— Наверное, я сама виновата, усугубила ваше недоверие к людям, — кладу ладони ему на плечи, устанавливаю зрительный контакт и держу речь в манере распространителей религиозной литературы: — В жизни вы видели столько горя, предательства и жестокости, что в каждом хорошем поступке невольно усматриваете подвох. Однако это неправильно. Откройте сердце истине, позвольте светлым эмоциям направить вас по верному пути.
Мягко обнимаю Андрея, окончательно дезориентирую и сбиваю с толка.
Бедняга, кабы знал, что я творю, мигом слег бы с инфарктом.
Ибо регулярно нарушаю свод жестких правил. Причем без сопровождения, с минимальной маскировкой, даже в самую ненастную погоду, в местах повышенного скопления туристов.