Страница 319 из 326
***
Даже не знаю, почему боюсь. Мой желудок спокойно переваривает дичайшие пищевые сочетания. При подобных способностях серьезные заболевания вряд ли завладеют телом. Пожалуй, я способна расщепить гвозди и впитать оттуда полезные элементы. Пока другие будут загибаться от судорог и страдать от спазмов, мило улыбнусь и закажу еще порцию спагетти болоньезе. Плюс пасту карбонара. И тирамису сверху.
Ох, снова жрать охота. И чего мы ожидаем? Почему в этом кабинете застряли? Анализы сдали, давление измерили, теперь вот терпим УЗИ. Знаю, наука далеко шагнула, но вот чтоб глистов искали посредством ультразвукового исследования… такое вижу впервые.
А врач болтает и болтает. Вроде приятный мужичок, седой и в очках, явно интеллигент, однако английскому языку не обучен. Неужели мне придется испанский выучить? Я уже смирилась с немецким. Но сильно умнеть не намерена.
— Когда у тебя были последние месячные? — вдруг спрашивает фон Вейганд.
— Чего? — недоуменно кривлюсь. — Прости, однако нам не стоит настолько сильно сближаться. У каждой женщины есть секреты, и это один из них.
— Когда? — повторяет тоном, которому нельзя не повиноваться.
— Месяца три назад, — судорожно облизываю губы. — Или четыре. Наверное, чуть дольше. Черт, разве я считаю?
Напрягаю память, стараюсь вычислить требуемую дату. Сложно определить столь мелкие детали, когда каждый новый день выглядит как критический. Жизнь кипит и бурлит.
— Наверное, до того, как ты меня… — осекаюсь и сглатываю. — До подвала.
— Ты беременна, — говорит фон Вейганд.
Врач радостно кивает. Улыбается во весь рот. Тычет пальцем в экран, будто пытается наглядно подтвердить слова, прозвучавшие будто гром посреди ясного неба.
Блаженный идиот не подозревает, что за кошмар грядет. Не догадывается о жутких последствиях подобного диагноза. Своим дурацким заявлением посылает меня на смертную казнь.
Господи. Боже мой. Действительно банального «долго и счастливо» не светит. Заурядное «хорошо» и то не потянем. Сейчас начнется жесть. Настоящая. До дрожи реальная.
— Н-нет, — лихорадочно мотаю головой. — Нет, нет, нет.
Интересно. Почему в этой комнате становится чертовски холодно? Зуб на зуб не попадает. Льдистый воздух до костей пробирает. Озноб нутро сотрясает.
Фон Вейганд выпроваживает врача. Бросает короткое распоряжение — и беднягу точно ветром уносит за порог. Моментально сдувает в неизвестном направлении.
Дверь закрывается. Плотно. На замок. Со щелчком. Пространство сжимается, а воздух раскаляется до предела.
Я не хочу умирать. Рано. Я не готова. И никогда не буду готова. В ближайшие лет сто на подобный исход не подпишусь.
Одергиваю кофту вниз, прикрываю живот. Рефлекторно обвиваю себя руками. Стараюсь унять безумие одуревшего пульса.
Вдох. Выдох. Вдох.
Нужно мыслить логически. Трезво. Без эмоций. Убрать чувства в сторону, отодвинуть любые переживания и сосредоточиться на главном. Добраться до сути вопроса.
От кого я могла забеременеть? И когда?
Интрига. Загадка века. Хоть кино снимай.
Мой единственный мужчина — фон Вейганд. Либо плод вчерашних утех развился за считанные часы и уже отображается на экране. Либо это второй случай непорочного зачатия в мире.
И что-то я сильно сомневаюсь в каждом из данных вариантов. Мистику люблю и уважаю, однако не до такой степени. Альтернативы нет.
Проклятье.
— Стоять! — из моего горла вырывается истерический визг. — Не двигайся. Не приближайся ко мне. Сперва успокойся, выровняй дыхание, досчитай до ста в обратном порядке.
Зверь усмехается. Криво. Страшно. Растягивает губы в хищном оскале, оголяет острые белые клыки. Неумолимо надвигается.
— Это не мой ребенок, — выпаливаю отчаянно. — Мне его подбросили. Честно. Понятия не имею, как он здесь оказался.
Отмазка не прокатывает.
Монстр подступает. Ближе и ближе. Неумолимо. Неудержимо. Неотвратимо. Вплотную подходит к моей кушетке.
Любопытно, если я описаюсь от страха, он сжалится? Отложит экзекуцию? Может удивится? Побрезгует? Не станет убивать сразу?
— Позволь прояснить ситуацию, прежде чем прикончишь, — жадно втягиваю воздух. — Если казнишь меня, стану призраком, буду каждую ночь являться и доставать долгими беседами о наших неудавшихся отношениях. Житья не дам. Доведу плачем и нытьем до дурдома.
— И в чем разница? — интересуется вкрадчиво.
— Что? — вопрошаю изумленно. — Прости?
— В чем тогда разница? — повторяет елейно. — Между сейчас и потом. Ты и живая кого угодно доведешь.
— Звучит неожиданно мило и приятно, — нервно улыбаюсь. — Но вернемся к досадному недоразумению.
— Валяй, — кивает, разрешая продолжать.
— Это хитрый план, — оперативно выдвигаю свежую версию.
— Чей? — держит под прицелом горящих глаз.
— Чей угодно, — развожу руками. — Врагов хватает. Твоя бывшая жена. Твой чокнутый дедуля-нацист. Лорд Мортон. Каждый с радостью проспонсирует мои похороны. Им придется в очередь встать или же тянуть жребий, определяя кто ударит первым.
— Занятно, — заявляет обманчиво мягко, поправляет выбившуюся прядь моих волос, заправляет за ухо. — Твоя фантазия восхищает.
— Алекс, — выдаю сдавленно. — Я ни с кем не спала. Ни разу тебе не изменяла. Даже в моих мыслях всегда был только ты один.
— Знаю, — усмехается.
— Я не могу быть беременна. Физически. Невозможно. Нереально. После той ночи, — вдруг осекаюсь, сглатываю непрошенные слезы, сдерживаю рвущиеся на волю рыдания и опять продолжаю: — После той ночи у меня ни разу не пошли месячные. Вероятно, что-то внутри повредилось. Вот и все. Так я понимаю. Поэтому здесь явно ошибка. Сбой в системе, надо снова проверить. Аппарат УЗИ неисправен.
Фон Вейганд накрывает мой рот большим пальцем. Призывает замолчать. Медленно обводит ломанные линии разомкнутых губ. Действует осторожно и нежно. Унимает разыгравшийся не на шутку ужас.
— Я нашел тебя, — говорит тихо. — Практически сразу. В аэропорту Киева мои люди взяли след, вели до твоего родного города, до квартиры Леонида и дальше тоже, в Польше. Ты всегда и везде была под наблюдением.
— Почему, — запинаюсь. — Почему ждал? Почему тогда не пришел за мной? И еще, прошу, не злись, но… я надеюсь, Леонид в порядке? У него жена в положении. Ничего личного, просто…
— Неисправимая, — шумно втягивает воздух, обхватывает пальцами мое горло, едва до кожи дотрагивается, однако опаляет огнем. — Все нормально с твоим Леонидом и с его женой. И даже твой драгоценный Стас в полном порядке, счастлив рядом со своей сестрой.
— Ты мне время дал, да? — роняю чуть слышно. — Выбор. Право самой решить, понять и принять, определить путь. Верно?
— Дурацкая затея, — произносит с затаенной горечью. — Столько месяцев зря потерял. Все равно бы не отпустил.
Крупная ладонь опускается ниже, соскальзывает по шее, движется от груди к животу, ребра клеймит, четко заявляет несокрушимую власть.
— Где у тебя дрожало сегодня утром? — спрашивает фон Вейганд, задирая мою кофту, обдавая жаром обнаженную плоть. — Покажи.
— Алекс, я… это же глупо.
— Показывай, — повторяет твердо.
— Так не бывает, — бормочу сбивчиво. — У меня тревожное расстройство. Дрожь — это один из симптомов. Нужно поехать в другую больницу.
— Просто покажи, — пропускает мимо ушей разумные замечания. — Давай.
— Бред, — сдавленно выдыхаю. — Я не могу быть беременна. Чудеса случаются, но не до такой же степени. Думаешь, я совсем идиотка? Не замечу ребенка внутри себя? Вот совсем ничего не почувствую? Не заподозрю?
— Ты округлилась, — поглаживает мой живот.
— Набрала пару килограмм, — бросаю раздраженно. — Ты видел, чем питаюсь? На подобном рационе прирожденного дистрофика разнесет.
— Не похоже на жир, — выдает невозмутимый вердикт.
— Значит, отек, — не собираюсь отступать.
— Лора, — смотрит прямо в мои глаза. — Где?
Запрещенный прием. Даже два. Подряд.
Черт. Да он издевается!