Страница 276 из 326
— Алекс, — повторяю я.
Он подходит ближе. Вплотную. Поднимает руку, проводит ладонью по воздуху, прямо перед моим лицом.
Я открываю рот.
Я хочу что-то сказать.
Я…
Затыкаюсь.
Практически мгновенно.
Слова не идут.
Забиваются в горле.
Какая странная ласка.
Жуткая. Страшная. Чудовищная.
Единственная ласка, которая светит сегодня.
Он не дотрагивается до моего лица, не прикасается к моим губам. Его пальцы так близко. И так мучительно далеко. Как он сам. Но даже при этом раскладе меня обдает жаром, а низ живота сводит тягучая судорога.
Будто нет никаких цепей.
Нет подземелья.
Только он.
Я.
И никого.
Ничего.
Между.
Как прежде.
— Алекс, пожалуйста, — выдаю сдавленно, нарушаю тишину. — Давай перенесем эту твою забаву на другой раз. Я должна подготовиться. Я не могу так сразу.
Он отступает.
Молча.
Его глаза чернее ночи.
Его глаза.
Его?
— Прошу, — судорожно сглатываю, пытаюсь завязать диалог: — Я и не знала, что здесь есть такая паутина. Кстати, из чего она сделана? Довольно прочный металл и в то же время гибкий. Мне даже не больно. Ну, почти не больно. Зато страшно до чертиков.
Я осекаюсь.
Замолкаю.
Вмиг.
Эта кривая ухмылка.
Этот пылающий взгляд.
Вроде знакомо.
До боли.
Но.
Боже.
Кто ты?
Господи.
Разве ты это он?
Дьявол скалится, почуяв мой страх.
Улыбка без тени веселья.
Мертвая.
Каменная.
И в глазах разверзается бездна.
Царство темного пламени.
Сожжена надежда.
Вера выжжена.
Но я живу.
Я.
Жива.
Для тебя.
Я должна танцевать.
На битом стекле.
На углях.
Я.
Твоя.
Вырежи.
Выбей.
Выгрызи.
Чтобы запомнила.
Точно.
До скончания веков.
И далеко после.
— Алекс, — выдыхаю, нервно облизываю пересохшие губы. — Поверь, сейчас не лучший момент. Я совсем не готова. Прошу.
Ухмылка становится шире.
Я вижу — его зубы остры.
Зверь голоден.
Пощаду не вымолить.
Казнь не остановить.
Он говорит. Резко. Грубо. Хрипло. По-немецки. Будто отдает приказ. И впечатление, точно рык вырывается из груди. Такой же звук издает хищник, разрывая добычу на куски.
Я не успеваю ничего сообразить.
Поздно дергаться.
Кричать бесполезно.
Одна цепь в момент обвивается вокруг горла. Сдавливает, перекрывая кислород, заставляя захрипеть. Держит в стальной хватке.
Краткий миг — и я на коленях.
Прямо у ног палача.
Цепи движутся по телу. Ловко и хитро. Как змеи. Давят и тянут, нагибают, вынуждают изменить положение. За считанные секунды приводят в позу абсолютной покорности. Подчиняют, забирают право на выбор. Ломают любое сопротивление.
Застываю. До каменного пола всего пара миллиметров. Ощущаю холод. Повисаю в железных тисках. Замираю в ожидании расправы.
Меня трясет.
Мелко, судорожно.
Перед глазами высокие кожаные сапоги. А в глазах слезы. Немой вопль бьется в лихорадочно вздымающейся груди.
Я слышу еще один приказ.
Не понимаю ни слова.
Опять немецкий.
Клянусь.
Выучу гребаный язык.
Если выживу.
Цепь соскальзывает с горла. Разочарованный звон. Скорбный. Она бы хотела довести дело до конца. Однако пока не суждено.
Я жадно ловлю воздух ртом.
Закашливаюсь.
Никак не удается надышаться.
Остальные цепи на месте. Не спешат отпускать жертву. Подтягивают меня чуть выше, поднимают, принуждая выпрямить спину.
Я на коленях. По-прежнему. Но каменного пола не касаюсь. Зависаю в пространстве, будто повисаю между мирами. Так странно.
Моргаю, пытаюсь избавиться от темной пелены перед глазами.
Свет и правда погас?
Или это в моей голове?
Я пробую шевельнуться. Ощущение будто стою на металлическом ковре. Цепь за цепью оплетают ноги. От коленей до щиколоток. Крепко. Плотно. Как единое железное полотно.
Я в коконе. Первобытного страха. Дикого ужаса. Если бы я могла. Я бы бежала. Только куда? Отсюда не вырваться. Не выбраться. Никак. Никогда.
Мои руки сведены сзади. Запястье к запястью. Локти выпрямлены. Позвоночник натянут как тетива. До предела. Пульс оглушает. От зашкаливающего давления закладывает уши. Еще ничего не началось, а я уже мечтаю потерять сознание. Скрыться хотя бы так.
Я слаба.
Я труслива.
Мне не выстоять.
Различаю контуры. Черное. Белое. Его рубашка. Пиджак отброшен в сторону. Раздается звук расстегиваемого ремня. А по моей спине градом льет холодный пот.
— Алекс.
Я пытаюсь позвать его. Но даже не говорю имя вслух. Губы разомкнуты. Но голос не идет из горла. Грудь сводит судорога.
Фон Вейганд берет меня за челюсть.
Жестко.
Надавливает, заставляя шире открыть рот. Стальные цепи гораздо милосерднее, а ледяные пальцы жаждут разломать на части. Раскрошить, разрушить до самого основания.
Я сглатываю.
Пытаюсь подготовиться.
Физически.
Морально.
Еще не понимаю — подготовиться к такому нереально.
Фон Вейганд запрокидывает мою голову назад.
И входит между губ.
На всю длину.
Толчком.
Раскаленный член буквально раздирает горло. Врезается внутрь одним ударом. Разом выбивает воздух из легких.
Задыхаюсь.
Захлебываюсь воплем.
Я успела забыть какой он.
Твердый. Безжалостный. Огромный.
Низ живота обдает кипятком. Бедра сжимаются помимо воли. Рефлекторно. Во рту выделяется все больше слюны. Мышцы до боли напряжены.
Мое тело готово.
А я?
Шлюха.
Игрушка Дьявола.
Узнаю своего хозяина.
Он трахает меня в глотку так, будто обрабатывает молотом. Вбивается мощными рывками, врезается до упора. Заталкивает пульсирующую плоть вглубь, точно желает, чтобы каждая вена внутри отпечаталась. Ему безразличны мои чувства, он методично вдалбливается все дальше, насаживает мою голову на гигантский член. Таранит, не ведая пощады, толкается в гортань.
Фон Вейганд тверже стали.
Напряженный. Закостеневший. Каменный.
Наливается кровью прямо в моем горле. Пульсирует. Набирает силу. С каждым толчком. С каждым движением. Обжигает. Жалит. Мою глотку распирает от безумного напора. От дикого натиска зверя.
Он имеет меня как кусок мяса.
Без слов. Без эмоций. Без намека на ласку.
Тут нет страсти. Нет похоти. Только примитивная потребность вогнать эрегированный орган по самые яйца и кончить в сливное отверстие для семени.
К резиновой кукле проявляют больше почтения.
Животные при случке гораздо нежнее.
Завалить. Отодрать. Разодрать.
Вот твое наслаждение.
Теперь.
Навсегда.
Отныне.
Во веки веков.
Тебе понравится.
Поверь.
И проверь.
Дверь заперта.
Пути назад нет.
Фон Вейганд вдруг отстраняется, полностью покидает мое горло, позволяет вдохнуть полной грудью, впустить кислород.
А я не могу закрыть рот.
Челюсти сводит от напряжения. Десна саднят. Ощущение точно глотку долго и методично прочищали металлическим ершиком, обтесывали изнутри.
Свет становится ярче.
Но я вижу с трудом.
Слезы застилают обзор.
Горькие.
Непрошенные.
Я закрываю глаза. Всхлипываю. Шмыгаю носом. Жалко. Жалобно. Я чувствую себя абсолютно выпотрошенной. Горю от стыда.
Нет. Не надейся. Не так быстро.
Ледяные пальцы властно опускаются на мои веки, резко поднимают, насильно открывают глаза, вынуждают посмотреть вверх.
Я содрогаюсь.
Раз за разом.
Горящий взгляд скользит по мне. Нарочито медленно. Изучает черты. До мелочей. Губы кривятся в оскале.
Фон Вейганд видит свою любимую рабыню.
Обнаженную. Униженную. Поверженную.
А я вижу его клыки.
И это не предвещает ничего хорошего.
Я закована в цепи.
Я готова к любым забавам.